Дочь палача - Оливер Пётч

Больше не оборачиваясь, он вышел из тюрьмы.

Когда Симон пришел к себе домой, отец его сидел в комнате перед кружкой вина и выглядел очень довольным. Он даже попытался улыбнуться, когда увидел сына. Симон понял, что отец выпил лишнего.

— Хорошо, что ты вернулся. Мне потребуется твоя помощь. У маленькой Марии, дочки Денглера, проказа, а Бихлер Зепп…

— Тебе не удалось ей помочь, — перебил его резко Симон.

Бонифаций Фронвизер взглянул на него непонимающе:

— Ты о чем?

— Ты не смог ей помочь. Ты оплошал и, оказавшись в тупике, послал за палачом.

Глаза старого лекаря сузились.

— Я за ним не посылал, господь свидетель, — прошипел он. — Так Лехнер захотел. Будь моя воля, этому шарлатану давно указали бы его место. Нельзя, чтобы безмозглые коновалы вроде него порочили наше ремесло. Врач без образования, смех да и только!

— Шарлатан? Коновал? — Симон с трудом сдерживался, чтобы не повышать голоса. — Да этот человек знает и умеет больше, чем весь этот ваш ингольштадтский сброд! Если Штехлин выживет, то это целиком и полностью будет его заслугой, а не потому, что ты пускал ей кровь или нюхал мочу!

Его отец пожал плечами и глотнул вина.

— Лехнер все равно не дал мне сделать то, что я хотел. Доверился этому шарлатану, который решил… — Губы его растянулись в улыбке. Он хотел примирения. — Деньги-то я все равно получил. И, поверь, если знахарка и не протянет долго, тем лучше для нее. Умрет она в любом случае. А так хоть избежит пыток и костра.

Симон поднял руку, словно замахнулся. Он сдерживался с огромным трудом.

— Ты — прокля́тый…

Договорить он не успел, в дверь яростно застучали. Там стояла Анна Мария Куизль. Она побледнела и запыхалась, словно бежала всю дорогу от Речного квартала до сюда.

— Як… Якоб, — проговорила она, запинаясь. — Он звал тебя. Отправляйся сейчас же. Я вернулась с детьми с реки, а он сидит там на лавке, как каменный. Я ни разу еще его таким не видела. Господи, надеюсь, что ничего ужасного…

— Что случилось? — крикнул Симон, на ходу хватая шляпу и плащ.

— Он не стал говорить мне. Но что-то с Магдаленой.

Юноша бросился бежать. Он уже не видел, как его отец покачал головой и осторожно запер дверь. Потом Бонифаций Фронвизер сел и снова взялся за кружку с вином. На три крейцера особо хорошего, конечно, не купишь, но оно, по крайней мере, помогало забыться.

Погрузившись в раздумья, Якоб Куизль спускался по Кожевенной улице к реке. До дома вдоль улицы осталось пройти всего сотню метров. Прежде он передал Лехнеру, что знахарка не сможет дать показания. Секретарь уставился на палача без всякого выражения, а затем кивнул. Он не стал упрекать Куизля, и вид у него был такой, словно он с этим смирился.

В конце концов он все же взглянул еще раз на палача.

— Ты ведь понимаешь, что теперь будет, Куизль, да?

— Простите, ваше сиятельство?

— Когда сюда явится управляющий, у тебя будет много работы. Приготовься.

— Ваше сиятельство, я думаю, что мы уже почти добрались до разгадки…

Но секретарь уже отвернулся и, казалось, больше не обращал внимания на собеседника.

Обойдя несколько кустов ежевики, Куизль увидел свой сад, протянувшийся от переулка и до пруда. На ивах у берега набухали почки. На политых лужайках цвели весенники и маргаритки. Клумбы под травы недавно перекопали, и от земли поднималась дымка. Впервые за несколько дней по губам палача пробежала улыбка.

Внезапно лицо его окаменело.

На скамейке перед домом, подставив лицо солнечным лучам, сидел человек. Глаза его были закрыты. Когда он услышал, как Якоб подошел к калитке, он заморгал, словно пробудился от приятного сна. Человек был одет в шляпу с петушиными перьями и ярко-красный камзол. Рука, которой он прикрыл лицо от солнца, отсвечивала белым.

Дьявол взглянул на Куизля и улыбнулся.

— А, палач! Замечательный у тебя тут сад! И ухаживает за ним, верно, твоя жена или юная Магдалена, так ведь?

Куизль встал у калитки. Мимоходом он вывернул из стены камень и украдкой взвесил его в руке. Один точный бросок…

— Да, кстати, юная Магдалена, — продолжал дьявол. — Та еще стерва. Но красавица, вся в мать. А ее возбуждает, если нашептать ее на ухо какой-нибудь гадости? Надо попробовать.

Куизль так сильно сжал в руке камень, что края его врезались в плоть.

— Чего ты хочешь?

Дьявол встал и подошел к подоконнику, на котором стояла кружка воды. Он медленно поднес ее ко рту и стал пить большими глотками. Капли стекали по его остриженной бороде и падали на землю. Лишь допив все без остатка, он поставил кружку на место и вытер ладонью рот.

— Чего я хочу? Лучше спросить, чего хочешь ты. Ты хочешь снова увидеть свою дочь? Чтобы я вернул ее по кускам? Или лучше двумя половинками, разрубленную, как кусок говядины? Но сначала я вырежу ее болтливый язык.

Куизль взмахнул рукой, камень полетел дьяволу точно в лоб. Тот едва уловимым движением прянул в сторону, и камень бестолково ударился в дверь.

Какое-то время дьявол казался напуганным. Потом он снова улыбнулся.

— А ты проворен, палач, мне это нравится. И неплохо умеешь убивать. Как и я.

Внезапно лицо его скривилось в ужасной гримасе. Куизль подумал даже, что человек перед ним близок был к сумасшествию. Но дьявол взял себя в руки. Лицо его снова стало бесстрастным.

Куизль пристально смотрел на него. Он… знал этого человека. Вот только не помнил, откуда. Якоб усердно пытался воскресить в памяти это лицо. Где он мог его уже видеть? На войне? На поле брани?

Из раздумий его внезапно вырвал звон кружки. Дьявол небрежно отбросил ее за спину.

— Довольно болтовни, — прошептал он. — Вот мое предложение. Ты покажешь мне, где клад, и я верну тебе дочь. А если нет… — Он медленно провел ладонью по горлу.

Куизль покачал головой:

— Я не знаю, где клад.

— Ну так найди! — прошипел дьявол. — Ты же хитер. Вот и пораскинь мозгами. Мы весь участок перерыли и ничего не нашли. Но клад должен быть там!

У Куизля пересохло во рту, он старался сохранять спокойствие. Необходимо было задержать дьявола. Если бы только подобраться чуть ближе…

— Даже не думай, палач, — прошептал дьявол. — Твоя дочурка у моих приятелей. Если я не вернусь в ближайшие полчаса, они сделают с ней то, что я им велел. Они слишком далеко отсюда и неплохо порезвятся.

— А как же стража? — спросил Якоб, чтобы потянуть время. Горло стало шершавым. — Площадку сторожат днем и ночью.

— Это уже твоя забота, — дьявол двинулся прочь. — Завтра я буду здесь в это же время. Или принесешь клад, или…

Он, чуть ли не извиняясь, развел руками. Затем зашагал в сторону пруда.

— А что насчет вашего заказчика? — крикнул палач ему вслед. — Кто за всем этим стоит?

Дьявол повернулся в последний раз.

— Ты и в самом деле хочешь знать? В этом городе и без того хватает неприятностей, не находишь? Может, я скажу тебе, если принесешь клад. Но, возможно, тот человек будет уже мертв.

Он двинулся прочь по зеленым лужайкам, перескочил через забор и вскоре исчез в зарослях леса.

Куизль уселся на скамейку и уставился вдаль. Лишь спустя несколько минут он заметил, что с ладони капала кровь. Он так сильно сжимал камень, что его края, как ножи, врезались в плоть.

Иоганн Лехнер приводил в порядок бумаги за своим столом на верхнем этаже городского хранилища. Он готовился к собранию совета, а следующее, судя по всему, состоится не скоро. Секретарь не строил иллюзий. Стоит Его сиятельству княжескому управляющему графу Зандицеллю появиться в городе, как власти Лехнера придет конец. Здесь он выполнял лишь обязанности заместителя. Граф Зандицелль церемониться не станет и одной ведьмой не ограничится. На улицах уже начинали шептаться. И самому Лехнеру многие жители чуть ли не богом клялись, что Штехлин заколдовала их телят, уничтожила урожай и наслала на жен бесплодие. Сегодняшним только утром Агнесса из Штайнгадена схватила его на улице за рукав и со слезами в голосе прошептала на ухо, что ее соседка, Мария-Кольхаас, тоже ведьма. Она видела, как та прошлой ночью летала по небу на метле. Лехнер вздохнул. Если так и будет продолжаться, то у палача и в самом деле прибавится работы.

В натопленную комнату начали заходить первые советники, облаченные в дорогие мантии и меховые шапки, и рассаживаться по отведенным местам. Бургомистр Карл Земер задумчиво косился на Лехнера. Он хоть и был первым бургомистром, однако в делах управления полностью доверялся секретарю. Но в этот раз и Лехнер выглядел беспомощным. Земер дернул его за рукав.

— Есть новости насчет Штехлин? — прошептал он. — Призналась она наконец?

— Секунду, — Лехнер сделал вид, что ему нужно подписать еще какой-то документ.

Секретарь ненавидел этих жирных толстосумов, этих пешек, которые смогли чего-то добиться лишь благодаря своему рождению. Отец Лехнера и сам был судебным секретарем, как и его двоюродный дед, но ни один секретарь до него еще не обладал такой властью, как Иоганн. Место земельного судьи пустовало уже долгие годы, а княжеский управляющий появлялся в Шонгау крайне редко. Лехнеру хватало ума заставить дворян думать, будто они управляли городом, однако на самом деле вся власть принадлежала ему, секретарю. И вот теперь могущество его пошатнулось, и советники это почувствовали.