Этап - Константин Бояндин

— До встречи! — Фёдор улыбнулся остальным, собравшимся в центре, в чёрном круге. — Мы сюда ещё вернёмся, когда нас будет двенадцать. Я уверен. Закройте глаза!

— Маша, — Дарья осторожно потрясла её за плечи. — Всё в порядке! Да?

Они все сидели рядом с ней, и снова — в хвойном лесу. Кошка ходила кругами, громко мурлыча и задрав хвост.

Дарья успела уже переодеться, и снова, с не меньшим восторгом, убедиться, что рюкзак снова при ней, и всё, что в нём было, сохранилось. А Мария так и сидела, в чёрном плаще и чёрной же повязке на лбу, и ни на что не реагировала.

Мария отняла ладони от лица.

— Всё, — кивнула она. — Почти, — и указала влево. Там часть дерева была стёсана, закрашена синим, а поверх выведено жирное красное число тридцать шесть.

— Жаль, — кивнула Дарья. — Ну и что? Такое уже было. Дядя Серёжа!

Николаев помог Марии подняться, а потом Дарья, чуть не силой, заставила её переодеться.

— Это Новосибирск, — сообщил Николаев через три минуты. — Нам бы до вечера из леса выйти, нас глубоко в лес занесло.

Но выйти до вечера не получилось.

К вечеру Мария немного повеселела, и стала почти прежней. Идти по лесу было нелегко, часто делали привалы. Ночевать пришлось у костра — палатку взять не догадались, да и не влезла бы, наверное. Правда, у Николаева в портфеле было теперь ещё восемь "сумок на лямках", самых больших из тех, что поместились помимо других важных вещей. И ещё несколько было у Дарьи с Марией. Посмотрим, сказала Дарья, вдруг они тоже будут потом переноситься и переносить всё, что внутри!

Ночевали они у костра, спали по очереди. Хорошо, что июль, подумал Николаев. И хорошо, что взяли с собой аптечку, минимум еды. Но больше всего, конечно, помогли те самые конфеты из кулька. Очень вовремя их тогда положили Дарье в карман.

В город прибыли на этот раз последними, но, когда подошли к почтамту, где на этот раз не было ларька часовщика, Мария окончательно вернулась в прежнее, жизнерадостное, состояние.

Выяснилось, что, как и в прошлый раз, никто пока не знает, какой будет конец света.

И жизнь продолжилась.

28.

— Звонил Бартоломью, — Фёдор появился в "учебном центре", где Дарья помогала всем желающим осваивать работу на компьютерах. Центром стала специально снятая квартира. — Теперь и у них есть мобильная связь. Сегодня вечером будем проверять видеосвязь и передачу файлов. Если получится — значит, выбрались из прошлого. Маша, что случилось?

— Ничего, — Мария помотала головой — словно проснулась — и посмотрела Фёдору в глаза. — Что-то мозги устали уже, пойду отдохну.

— Она стала быстро уставать, — Дарья отвела Фёдора к окну — так, видимо, чтобы из кухни, куда ушла Мария, не было слышно. — Как подменили. Я предложила ей сходить в больницу, если заболела, а она как не слышит. И дядя Серёжа говорит — мрачная стала. Раньше она мне всё рассказывала, если что случилось — а сейчас как воды в рот набрала. Извини, что рассказываю! Я уже беспокоюсь за неё!

Шла вторая неделя после сброса. И действительно, визит в "круглое здание" всех воодушевил. пусть даже не получилось встретиться с двенадцатым, стало ясно — отсюда можно уйти: всё, что Фёдор рассказывал, правда. Ну и записки — в зале было столько всего, оставленного ушедшими, что изучать и изучать! А двенадцатый… Аввакум говорит, он пять раз пытался состыковаться с той командой, с которой потом ушёл. Не получалось! Вроде и конец света, где нужно, пережидал, а всё равно не получалось. Подумаешь, два раза не встретились. Самое главное, что ясно: он или она здесь, а значит — встретимся. Да? Но Марию этот аргумент отчего-то не радовал.

Мария появилась в её комнате тем же вечером, и была совсем другой — довольной. Вот это перемена! Дарья не расспрашивала Марию о её отношениях с Николаевым — и наоборот. Мария так сказала: есть вещи, которые только тебя и меня касаются, Даша, верно? Я вот кое-что могу только тебе сказать. Вот так вот я устроена. Ни ему, никому больше, только тебе — только ты меня можешь правильно понять. И с ним то же самое, хорошо? Есть вещи, которые только его и меня касаются. Без обид, да?

Конечно, без обид. Мария никогда не сплетничала. Если уж обещала чего — то не говорить, не говорила. Ну, почти никогда, со всеми ведь такое случается, сболтнёшь без злого умысла.

— Даша, — Мария прикрыла дверь за собой. — Идём куда-нибудь, а? Если ты не сильно устала. Отдохнуть хочу.

Дарья и скрывать не стала, что в восторге от такой идеи. После того, как Мария молчаливо отказывалась от их "тусовок" все предыдущие дни.

Мария чуть было не попросила сигарету, но наткнулась на взгляд Дарьи и передумала. В итоге заказала "простой еды для хищников", как сама её называла, и устроилась с Дарьей в самом дальнем и неприметном уголке. Поговорили с Дарьей ни о чём — а об этом можно говорить беспрестанно — и стало ещё немного легче.

— В общем, — Мария посмотрела в окно, постучала пальцами о стол. — В общем, меня снова дрессируют, я поняла. Ну, кто здесь главный, не знаю. Раньше сны показывали аппетитные, чтобы, значит, плохого никому не желала, теперь от другой дури отучают. И вроде бы дошло, наконец, от какой.

Дарья положила свою ладонь поверх её.

— Вот, — Мария достала из кармана пластиковой пакетик с полоской бумаги внутри. — Не знаю, зачем оставила. Сейчас выброшу.

— Это…

— Да, — Мария отпила из своего бокала. — Я была на втором месяце. Думала, останется. Человек всё-таки, пусть и маленький. Но, — она криво усмехнулась, — отменили, как видишь. Всё в исходное состояние.

— Он знает? — Дарья взяла её за руку.

Мария помотала головой.

— Нет, и не хочу пока говорить. Хватит, что я сама себе голову грела. Нет, так нет. Зато я теперь знаю, что у меня с этим всё в порядке, а то предки успели все уши прожужжать, что не дети будут, а уроды, если вообще будут. Потому что пью, курю и с кем попало вожусь.

Дарья молча держала её за руку, глядя в глаза.

— Чёрт, как курить хочется! Даже больше, чем пить. Думаешь, это я всё о ребёнке думала? Нет, меня за другое плющило все двенадцать дней. Как нарочно: или курить хотелось, или напиться. Ну и прочего, с чем лучше не связываться. Не знаю, как продержалась. Сейчас вот только подумала — раз здесь такие свинские порядки, что ребёнка можно отменить, надо просто отсюда выбираться. Что толку дёргаться? Я уже надёргалась, уже все дёргалки болят. Перестать дёргаться, найти двенадцатого, уйти всем, и жить, как люди. Специально со всеми поговорила ещё раз, кроме тебя. С тобой вот сейчас говорю. И дошло, наконец, что всех дрессируют по-разному. Стёпу, вон, врать отучают. Ты же помнишь, что он сознался там, в круглом доме, что первым огонь открыл, нервы не выдержали. Он же сроду правду не говорил! Кто угодно виноват, кроме него. Или Валера — научился в женщинах видеть что-то, кроме ниже пояса. И тоже сразу всё у него путём. Я ещё думала, как странно — всех дрессируют, но по-разному. А теперь поняла, когда вас с Серёжей и Федей послушала, что никто не ищет, кого от чего отучать. Это мы сами.