Избранники Тёмных сил - Наталья Якобсон

Марсель заметил, как Эдвин едва уловимо отрицательно покачал головой. Угрозы в его адрес были пусты и бессмысленны. Оба: и король, и инквизитор осознавали это, но Августин упорно старался с честью выйти из ситуации. Ему нужно было даже в словесной баталии с монархом сохранить достоинство, чтобы поддержать свой авторитет.

Кто-то из монахов зашептал что-то на ухо Августину, предупреждение, советы или вопросы, невозможно было расслышать. Очевидно, то были расспросы о будущих приговоренных.

— Пусть живут…пока, — Августин небрежно махнул рукой в сторону затаившихся в темноте бродяжек.

— Вперед, — скомандовал он, пронесся мимо своих людей и быстро двинулся прочь. Кто-то из его свиты предпочел отвесить Эдвину поклон, то ли извиняясь, то ли рассчитывая на будущую благосклонность со стороны такого значительного лица. Никому не хотелось поддерживать конфликт с самим королем.

Марсель заметил, как Августин последний раз обернулся, как странно и жестоко сверкнули его глаза. Вскоре его светлая шевелюра скрылась в лабиринте переулков. Марсель чувствовал, что его немного мутит и оперся плечом о стену ближайшего здания.

— Так ты… — он не в силах был произнести титул. Эдвин оставался для него только Эдвином. Даже царский титул был бы для него недостаточно велик, ведь ангел был выше всех королей вместе взятых. И все-таки от присутствия рядом кого-то, настолько значимого Марселю стало неловко.

— Тебе ведь все равно кто я, Марсель? Ты бы пошел за мной ко двору, даже если б у меня не было никаких титулов.

— Но как так могло получиться, ты ведь не можешь быть сыном предпоследнего короля.

— Его сын погиб, и он должен был выбрать другого наследника самостоятельно, потому что не хотел, чтобы после его кончины это сделали за него мелочные и амбициозные придворные.

— Да, я знаю, но…Он знал о том, кто ты?

— Да, он знал, — легко признался Эдвин. Он ничуть не оскорбился такой подозрительностью, напротив, будто пытался досказать, что король знал о чем-то таком, о чем до сих пор так и не догадался сам Марсель. О чем-то страшном и тайном.

— Он выбрал меня именно потому, что узнал, кто я есть на самом деле. Я сам признался ему во всем, и моя исповедь не вызвала у него ни страха, ни отвращения. Ему как раз нужен был кто-то более сильный и мудрый, чем простой человек, кто-то, способный покончить с заговорами, разногласиями и интригами. Мне предстояло добиться благоденствия и процветания в стране, опустошенной войной, и я сделал это. Не ради удовольствия чувствовать себя королем, я был им уже не раз, в разных странах и в разные времена. Мне захотелось сделать что-то хорошее, восстановить справедливость, наказать тех, кто использовал свою власть во вред и возвысить бедных, но талантливых людей. Я свыкся, как с ролью палача, так и с предназначением благодетеля, причем искреннего, а не притворного. Взгляни на Августина. Он так обозлился на жизнь потому, что притворные друзья пытались унизить и оскорбить его. Я старался быть честен с теми, кто честен со мной. Когда-нибудь мне придется передать корону кому-то еще, ведь рано или поздно люди заметят, что я совсем не меняюсь с ходом времени.

— Ты никогда не постареешь, — Марсель ощутил восхищение.

— Да, и это может вызвать подозрение у окружающих, — кивнул Эдвин. — Например, Августин смог бы объяснить вечную молодость своей святостью. Он бы прочел длинную вдохновенную проповедь о том, что если блаженные не стареют, то они благословенны вдвое, и толпа поддержала бы его восторженными криками, или люди попадали бы ниц. Он привык изображать из себя святошу, а я всегда был скрытен и заслужил репутацию демона.

— Как же ошибется тот, кто хоть однажды попытается назвать демоном тебя.

— А, что если это правда, — Эдвин вдруг изменился, стал задумчивым и погруженным в себя. — В конце концов, кто такие демоны, как не падшие ангелы. Ты ведь сам называл меня ангелом. Так откуда тебе знать, не пережил ли я еще своего падения?

— Эдвин, ты говоришь вздор. Тебе хочется меня испытать, или ты просто любишь клеветать на самого себя.

— Ни то, ни другое, — возразил Эдвин. — Просто при виде лжесвятого меня посетила забавная мысль, а что, если во мне сидит еще больше зла, чем в Августине, но под красивой оболочкой этого зла никто не замечает.

Он усмехнулся так, будто сказал что-то донельзя забавное.

— Я боюсь сегодня отправляться с тобой ко двору, — Марсель отлично знал, что упускает свой шанс, но делал это без сожаления. Он не хотел потерять ту волшебную нить, которая связала его с Эдвином, только потому, что рядом будет виться стайка раболепных и услужливых придворных. — Я стесняюсь прийти в Виньену в сопровождении короля. Ты понимаешь меня?

— Да, — по губам Эдвина скользнула улыбка. — Я подожду, пока ты избавишься от своей робости.

Марсель поднялся в свою мансарду в одиночестве, крепко запер дверь и распахнул окно. Он надеялся, что Эдвин, который сейчас бродит где-то по Рошену, сегодня еще явится к нему. И не важно, что снежинки сыплются на ковер, главное, что Эдвин увидит свет лампады, если будет пролетать мимо, и примет приоткрытое окно за приглашение.

Спать совсем не хотелось. Марсель все время вспоминал ночную процессию с факелами. Ему становилось страшно при мысли о том, что однажды он может попасться в руки таких вот захватчиков, которые бросят в узилище его самого. Он слышал о пытках, так называемых допросах с пристрастием, о судах, о вздорных, но опасных обвинениях. Один раз из задних рядов толпы он вслушивался в речь Августина и наблюдал за аутодафе. В оранжевых отблесках костров, среди криков, смертей и отчаянных просьб о пощаде Августин казался ангелом смерти. Он умел красиво говорить, умел очаровывать, гипнотизировать тысячи умов. Он заставлял людей свято верить в справедливость каждого своего заявления. Когда он появлялся на возвышении, недалеко от помостов для казни, с нимбом светлых волос, в грубой одежде, но с неистового светящимися глазами, то его уже было невозможно не воспринимать всерьез. Отличный оратор, он моментально становился центром внимания и мог убедить слушателей в любой непреложной истине.

Марсель бросил на стол альбом с набросками, устало опустился на кровать и замер в ожидании, а вдруг сейчас за окном раздастся знакомый шелест крыльев.

— Ты считаешь, что надежно защищен? — вдруг раздался строгий, звучный голос у него над ухом.

Марсель поднял голову и несказанно удивился, увидев перед собой Августина. Что это, галлюцинация, шутки Эдвина или же все-таки реальность? Ему даже захотелось пощупать мягкие светлые кудри, чтобы убедиться, что Августин, действительно, здесь, настоящий, живой и тщетно стремящийся удержать бушующую в нем ярость.