Год вольфрама - Рауль Герра Гарридо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Virgo venerada.
— Ora pro nobis.
— Virgo predicanda.
— Ora pro nobis.
— Virgo potcns.
— Ora pro nobis.[24]
Я совершенно вырубился, как незадолго до этого в «форде», идея устроить свалку из-за денег оказалась великолепной, вот уж поистине деньги все могут, не зря ведь я ввязался в историю с вольфрамом, ну конечно, не все, можно купить кровать, но не сон, лекарство, но не здоровье, еду, но не аппетит, буллу, но не спасение, тело, но не любовь, я что-то расфилософствовался.
— Virgo Clemens[25], это дама в черном.
— Ora pro nobis.
— Virgo fidelis[26], это Селия.
— Ora pro nobis.
— Virgo admirabilis[27] это Карминья, Фараонша.
— Где-то она сейчас?
Наверное, она сама и не вспоминает, как лихо меня тогда атаковала.
— Virgo purissimi[28], это Ольвидо.
— А она где?
Наверное, сидит себе дома, я ни минуты не сомневался, что она меня ждет и я добьюсь своего, как бы мне не мешали обстоятельства и те молодчики, мои преследователи, я вдруг почувствовал облегчение, похоже, мне удалось обвести их вокруг пальца, а завтра после обеда в А. О. «Комершиал Испания», «входите без стука», операция по купле-продаже прошла нормально, если считать нормальным, что не возникло никаких неожиданностей.
— Мне и в голову не могло прийти ничего подобного.
— Мне тоже.
Когда я рассказал обо всем Англичанину, он привел математический афоризм: «Иногда дважды два пять, но мы стараемся, чтобы всегда было четыре, и понятно почему», при этом мне он ничего не пояснил.
22
Англичанин вышел из дому под предлогом, что надо прогулять Бума, он прошелся немного и затем пешком направился в Карраседо, они договорились встретиться в монастыре, и не было никакой необходимости брать машину, подходя к мосту, он увидел, что на площадке под вязами уже стоит «Мерседес-Бенц 500 К», такого здесь ни у кого не было, точность — вежливость королей, подумал он, поглядывая по сторонам, чем меньше людей его увидит, тем лучше, но едва перейдя мост, он столкнулся нос к носу с Антонио Моурело, хранителем ключей, его также называли Тоньо Галоши, потому что он их не снимал, даже когда ложился спать, было у него и еще одно прозвище, Тоньо-дурачок, с приветиком, он любил сопровождать гостей, которые посещали монастырь, недавно объявленный национальным памятником, впрочем, незваные гости не нуждались в его услугах, они нахально проникали внутрь через выбитые окна, взрослые тащили отсюда кирпичи и доски, а мальчишки играли в прятки и крушили все, что попадало им под руку, Тоньо приветствовал Англичанина с видом заговорщика.
— Там внутри немцы.
— Неважно, ведь я могу войти?
— Конечно, просто я вас предупреждаю на всякий случай.
— Очень мило с вашей стороны. А с собакой можно?
— Давайте!
Англичанин вошел в полуразрушенную галерею бенедиктинского монастыря, прекрасный образец ранней готики, он неумолимо разрушался, вокруг бурно разрослась сорная трава, она питалась отчасти легендами, отчасти каменными стенами, крапива из монастырского двора Карраседо славилась своими целебными свойствами, ею лечились от ревматизма, люмбаго и других недугов, сам король Леона Бермудо II избавился с ее помощью от неподвижности в коленке, а наша Колдунья из Килоса, да упокоит господь ее душу, исцеляла болезни бурьяном.
— Бум, сюда, ищи!
Двое мужчин, изображая из себя туристов, разглядывали путеводитель. Собака залаяла, словно хотела продемонстрировать, что рьяно исполняет свой долг.
— Добрый день, мистер Уайт!
— Герр Монсен, герр Шнойбер, — сухо приветствовал их дон Гильермо. — Будем краткими, наша встреча здесь чревата опасностями.
— Согласны, но ведь идея была вашей.
— У меня не было другого выхода.
— Может, вы объясните?
— Да, только там, внутри.
Через галерею, украшенную мраморными ангелами, играющими на скрипке, трое иностранцев прошли в ту часть здания, где раньше, очевидно, находился главный салон, его называли кухней королевы, поскольку рядом была монастырская столовая, здесь они чувствовали себя в безопасности от любопытных глаз и ушей, впрочем, никто не боялся, что их услышат, ведь с самого начала они говорили между собой по-английски, над их головами раскинулся некогда роскошный деревянный свод, сквозь его щели доносилось воркование голубей.
— Вы не выполнили нашего уговора разделить зоны влияния.
— Я настаиваю, чтобы вы нам все объяснили.
— Все торговые операции, происходящие в долине, находятся в моих руках, не так ли?
— Верно.
— Что касается вас, то вы действуете в Касайо, правильно?
— Тоже верно.
— Так вот, я не желаю, чтобы моим людям ставили палки в колеса.
— Что вы имеете в виду?
— Пожалуйста, давайте говорить серьезно.
Фридрих Шнойбер попытался изобразить на лице любезность.
— Ваши люди меня так же мало интересуют, как прошлогодний снег, честное слово, но это не значит, что меня не касается то, чем они занимаются.
— Тогда зачем вы им мешаете?
— Дело в том, что иногда они ведут себя совершенно непонятно, сеньор Уильям Уайт. Поверьте, мне совсем не улыбается действовать в качестве агента гестапо.
Гельмут Монсен заговорил, перебивая Шнойбера, стекла его очков угрожающе поблескивали. Дон Гильермо вздохнул, помедлил, собираясь с мыслями, из окна виднелся монастырский двор, какое печальное зрелище! он больше походил на огород с буйно разросшимися листьями салата и репы.
— Вы засели здесь в горах Кабреры и знать ничего не знаете о том, какие трудности переживает Третий Рейх.
— Ошибаетесь, я об этом знаю.
— Нет, не ошибаюсь, у нас очень плохо с финансами, и я сам, как могу, должен решать эту проблему, извлекая деньги абсолютно из всего.
— И для этого вы должны действовать подобными методами?
— Другого выхода у меня нет.
— Но это ведь еще и опасно?
— А что сегодня не опасно?
— Ну хорошо, поступайте по своему усмотрению. Мы не будем вам больше мешать.
— Верю вашему слову.
— Что отнюдь не означает…
— Пожалуйста, не надо, я знаю, чем рискую.
Разговор закончился,
