Кржижановский - Владимир Петрович Карцев

— «Соня» — это Российская организация «Искры», — перебил его Глеб, стараясь с самого начала не ввязываться и не давать волю подступившему раздражению — «кротки аки голуби, — так, кажется, говорил Ильич, — но мудры аки змии»…

— Российская организация «Искры»? И такая существует? — насмешливо продолжал бундовец.

— Она существовала, — благосклонно заметил один от «Юры». Тут раздался осторожный стук в дверь, шепоток, и вошел друг — Фридрих Ленгник — Курц, с красивой дамой по кличке «Костя» — оба представители Киева.

— Перед тем как начать дискуссии о проведении съезда партии, — сказал бундовец, — нам надо решить один небольшой формальный вопрос. А именно: существует или нет Российская социал-демократическая партия? Мне кажется, на этот вопрос есть только один ответ — отрицательный…

Тут Врут не выдержал.

— Я считаю тягчайшим оскорблением для партии и себя лично, — начал он, и голос его срывался, — я считаю тягчайшим оскорблением для всех русских товарищей такую постановку вопроса. Если дебаты будут продолжаться в таком же духе, я считаю своим нравственным долгом тут же уехать отсюда.

Бундовец понял, что перегнул.

— Я и не думал умалять заслуг русских товарищей, а имел в виду узкопрактическую цель.

Вопрос был снят, и Глеб, мягкий, интеллигентный, совсем ненапористый, почувствовал, что есть ситуации, когда обходные маневры не нужны, когда только резкая постановка вопроса, без всякой дипломатии, сугубо принципиальная и деловая, может привести к правильному и быстрому решению.

Следующим был вопрос о пополнении членов Организационного комитета, обескровленного охранкой. Здесь тоже не было, да и не могло быть, необходимого единства. Делегаты «Южного рабочего» предлагали пополнить состав своим представителем — хранителем склада нелегальной литературы. Мотив: «Если его не выбрать, это может ослабить его энергию».

Глеб возмутился:

— А если его забраковать, он сразу перестанет выполнять свои функции? В таком случае я протестую, ибо лицо, которое без надежды на генеральский чин не может как следует служить революции, не представляет ценности!

Удалось провести «искровку». К удивлению Глеба, документы совещания «Проект Устава II съезда РСДРП» и «Объяснительная записка» к нему споров почти не вызвали, но «Юрий» настоял, чтобы эти бумаги были отправлены на обсуждение в комитеты, чего Глеб немножко боялся. (А Старик — нет.)

Когда перешли к обсуждению вопроса о функциях Организационного комитета, бундовец опять возвысил голос:

— Я возражаю против того, чтобы члены Организационного комитета занимались побочными делами: изданием прокламаций, транспортом литературы, явками и прочими мелочами, ибо это осложнит и без того уже сложные задачи комитета. Небезопасно и в конспиративном плане!

Тут уже Глеба поддержали все, и «Юра» в том числе: без этих «мелочей» нельзя завоевать массы. Но особенно развернуться в прениях по этому вопросу не удалось, потому что вошел хозяин квартиры и, прижимая палец к губам, сказал, что в городе неспокойно и пора расходиться.

Второпях, при мольбах хозяина решался вопрос — где и как провести II съезд? Решили: за границей в этом году. Заграничная организация определяет место съезда и организует его с хозяйственной стороны. С тем и расстались, ушли по одному в ночь, врассыпную, в разные концы страны…

…Шел новый, 1903 год, год съезда.

В уже забытых предновогодних хлопотах, в закупке елки, игрушек, сластей, шампанского, подарков, во всем том, что было не только приятно, но и необходимо для конспирации, Зинаида не забыла, разумеется, забежать по новому адресу, настолько неожиданному, что почти не подозрительному. (Вообще, в последнее время перешли на экзотические адреса. Корреспонденция с указаниями из-за границы приходила даже епископу Самарскому и Ставропольскому. Важно было только вовремя изъять ее с помощью приятелей-секретарей.) На этот раз письмо было послано по адресу: «Самара, Юридический отдел, сусликам», и отлично дошло!

Владимир Ильич писал:

«Главная задача теперь — укрепить ОК, дать сражение всем несогласным на почве признания этого ОК и затем готовить съезд возможно скорее. Пожалуйста, сделайте все возможное для правильного усвоения этой задачи всеми и энергичного осуществления ее. Пора бы Брэггу двинуться на сцену! Надо скорее объявить об ОК»[10].

…Неожиданно большие трудности встретились у Глеба с избранием на съезд делегатов. Глеб столкнулся с тем, что практически каждый работник хотел участвовать в работе съезда, поговорить с руководителями партии.

Из письма «Сони» в редакцию «Искры»

11 марта 1903 года

«…Брут ждет со дня на день переезда. В данный момент в каком-то неопределенном положении. Хорошие перспективы открываются относительно денег, но об этом впредь до осуществления даже страшно писать. Относительно проведения определенных лиц делегатами не так-то легко устроить. Всем лестно самим посмотреть. Но кое-что в этом смысле мы уже предприняли раньше».

Письмо Старика, видимо, не получившего сообщения Глеба, свидетельствовало о том, что Кржижановский — Брут действует правильно:

«Я могу сообщить немного в этот раз. Главное, по-моему, сейчас это — всеми силами ускорить съезд и обеспечить большинство дельных (и «своих») делегатов. На Брута чуть не вся надежда. Надо, чтобы он сам присмотрел, по возможности, за всем, особенно за делегатами, и постарался провести побольше наших. Система двух голосов от каждого комитета очень этому благоприятствует…»[11]

ПЕРЕЕЗД

Бруту приходилось теперь вести громадное количество «внутренней» переписки и переговоров. Нужно было урезонить Воронежский комитет, добыть многочисленные паспорта для отъезжающих на съезд. Бездна работы была с поправками к проекту Устава, присланными комитетами. Поправки в большинстве своем были конструктивного плана, но страшно затягивали дело. Уфа и Сибирь поддержали съезд, поддержали «Искру» — нужно подобрать делегатов. И к тому же надвигающаяся опасность ареста.

Глеб сам уже думал о том, что лучше бы не искушать судьбу, быстрее завершить дела и отправиться на запад, в Киев, занять там присмотренное Фридрихом местечко на железной дороге. До него, конечно, уже дошли слухи о том, что в последнее время арестовали многих людей, так или иначе связанных с железной дорогой. Чуть не на его глазах жандармы забрали помощника машиниста Михайлова, не раз ему пособлявшего. Под подозрением был и его товарищ, передававший ему письма из Юридического отдела железной дороги. Вот и Глебу нужно было, чувствуется, срочно покидать Самару.

Здесь, в Самаре, Кржижановские многое успели сделать, они шли, прощаясь с городом, и зримо ощущали результаты своей работы. Шли мимо заводов Лебедева, Шерстнева, мимо Жигулевской пивоварни, мимо склада вин вездесущего Шитта, мимо