Кржижановский - Владимир Петрович Карцев

до этой радости! Его (теперь он опять Клэр) избрали в Центральный Комитет! Великая честь. Справится ли он? И вихрем: что за «раскол» в редакции, в этой «непобедимой армаде», как ее назвала когда-то Зинаида? Раскол казался немыслимым, ни с чем не сообразным.

Долго обсуждали с Зиной в эту ночь новости, решили, что нужно подождать Юношу.

Юноша — Дмитрий Ульянов, младший брат Старика, приехал солнечным, чуть прохладным утром. Казалось, он сам излучал какую-то неведомую энергию, и в лаборатории сопротивления материалов, где Глеб испытывал на прочность разные образцы, стало теплее и радостней.

Тут-то в лаборатории и потом на их с Зиной квартире, где поселился Юноша, в долгих ночных разговорах, узнали о расколе правду. Узнали о корнях разногласий, узнали о том, что в партии отныне существуют «большевики» и «меньшевики», что бывшие друзья и соратники встали по разные стороны баррикады в вопросах строительства и политики партии.

«Товарищи, оставшиеся в России, — вспоминал потом Дмитрий Ульянов, — могли ждать всяких сюрпризов в результате съезда, но не раскола между «искровцами», и в особенности расхождения между Лениным и Мартовым. Это… с одной стороны ошеломляло, с другой — вызывало чувство, близкое к возмущению».

О происшедшем на съезде нужно было как можно скорее информировать Киевский комитет РСДРП.

…С утра на одинокую дачу в Голосеевском лесу по одному, по двое стали стекаться члены комитета. Дмитрий Ульянов, пришедший прежде всех, пытливо всматривался в лица приходящих, пытаясь предсказать их реакцию на сообщение. Да, это не тот пролетарский комитет, о котором мечтал брат. Внешнее впечатление не обмануло его — киевские комитетчики не разобрались в сути съездовских разногласий, негодовали на делегатов, которые «не смогли столковаться там, в Женеве, а мы тут — работай»… И не делали особых различий между «большевиками» и «меньшевиками».

Киевский комитет, к сожалению, лишь в своем меньшинстве состоял из преданных делу пролетариата бойцов партии. В основном здесь собрались любители порассуждать, противники всяческого действия.

Но были и другие комитеты, за которые стоило сражаться, которым нужно было дать объективную картину того, что произошло на съезде.

Русское бюро ЦК, созданное в Киеве, решило послать в местные комитеты своих представителей. Юношу решили направить в Поволжье и города Центральной России. Поездка его в Самару выглядела бы вполне естественно, ибо там оставались пока его жена, сестра и мать. Он вскоре уехал, и Глеб засел за длинное письмо Старику, в котором основное внимание уделил организационным вопросам, передаче дел Организационного комитета Центральному, о положении в партийных организациях, а насчет раскола написал не очень определенно, не желая, видимо, подливать масла в огонь полемики двух близких товарищей. Он хотел их помирить. «Перешлите ему (Мартову) мое письмо, которое я посылаю в следующий раз».

Ленин, получив письмо, тут же засел за ответ:

«Спасибо Смиту за длинное письмо. Пусть пишет Егору, взывая последний раз к рассудку. Пусть Зарин едет немедленно к Егору, получив все (вообще все) полномочия для вершения дел в егоровских странах. Оформите все это полнее, строже и точнее… Егоровны все ведут и расширяют бойкот, озлоблены они чертовски, сфантазировали себе кучу обид и оскорблений, воображают, что спасают партию от тиранов, кричат об этом направо и налево, мутят людей. Их смута отняла уже у нас (не знаю, надолго ли, но, может быть, и навсегда) два наших крупнейших источника денег. Направьте все отчаяннейшие усилия на добычу денег — это главное.

Итак, пусть Смит не смотрит на Егора по-старому. Дружбе тут конец. Долой всякую размягченность! Готовьте решительный отпор, посылайте тотчас Зарина, назначайте кандидатов (на случай смерти Смита), на тот же случай готовьте и ему, Смиту, прогулку «к Егору», назначайте членов в Совет, ставьте все формальнее и орудуйте вовсю. С литературной стороной мы сладим. Крепко надеемся на Вадима»[12].

Письмо из Женевы было получено в Киеве 11 сентября, и Глеб стал размышлять о том, что нужно сделать. Действительно, нужно срочно послать Ленгника к Мартову, урезонить его, уговорить не капризничать…

…Дмитрий Ульянов получил письмо Кржижановского с просьбой об изыскании средств для большевиков уже в Нижнем. Городской партийный комитет ввиду срочности дела решил финансировать большевиков из страховой кассы и выделил 500 рублей.

Но Кржижановский требовал и срочного выезда Дмитрия в Москву, к Горькому, который всегда выручал партию в трудные времена. Горький обещал помочь. Он быстро разобрался в положении, а вот Савва Морозов сказал: «Дам, но при условии: пусть Ленин не враждует с Мартовым».

Горький уговорил еще и братьев Сабашниковых помочь партии — великий дипломат!

Отличную работу проделал Дмитрий! Некоторое время можно будет прожить и без захваченной меньшевиками партийной кассы.

Глеба Максимилиановича в это время назначили исполняющим должность помощника заведующего Киевским железнодорожным складом. Работа на складе занимала у него много времени, столь сейчас необходимого. Киев стал всероссийским партийным центром, и все нити вели к членам и агентам Центрального Комитета, к Глебу. В октябре 1903 года в Киев переехало семейство Ульяновых, включая Анну Ильиничну и Марка Тимофеевича Елизарова. Приехал и Дмитрий.

Работа разгоралась: явочные квартиры, как вспоминала Зинаида Павловна, буквально трещали от наплыва посетителей, собиралось вдруг по 10–15 человек, необходимо было, не теряя времени, определить приезжих на квартиры, устраивать на работу, доставать деньги, паспорта.

Скромный исполняющий должность помощника заведующего железнодорожным складом радовался такому развороту событий: его совсем не волновали накладные, балансы, калькуляции.

Сидя за конторкой, он размышлял об ответственности членов Центрального Комитета за постановку работы во всероссийском масштабе; о том, как спаять разрозненные клубочки вновь образованных комитетов в единое целое; как поддерживать силы борющихся товарищей в условиях крайне неравной борьбы с зубатовщиной; как обеспечить в созданной таким трудом партии мир и единство? Может быть, вызвать Мартова в Россию, спрятать. в глуши, засадить за популярные брошюры? Ну да, так он и поехал…

Несмотря на скромную должность и тихое поведение, Кржижановский не мог не привлечь внимания властей, как не могла не привлечь их внимания необычайно оживившаяся в последнее время деятельность киевского подполья. Перлюстрацией писем из Киева за границу и обратно занимался в «Черном кабинете» вполне солидный штат. Жандармские шифровальщики наловчились раскусывать ребусы шифров. Перед генералом Новицким разворачивалась построенная им из отрывочных сведений такая картина: где-то в январе должен состояться съезд партии; учитывая необычайную активность в Киеве, оп состоится скорее всего именно в этом городе. Сложность обстановки в партии вызывает необходимость присутствия на съезде всей ее верхушки — в первую очередь Ленина. В Киеве всех их и арестуем.

За Ульяновыми была установлена неприкрытая слежка. Филеры терпеливо