Кто в тереме? - Лидия Луковцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да ладно! Лишь бы не было войны.
– Моя ты дорогая! Умна не по летам, – вздохнула верная подруга.
– Представляешь, – говорила Люся – этот Бурлаков уже не знаю, что про нас думает!
– А что такое?
– Хочет, чтобы мы познакомились с санитаркой из нейрохирургии и напросились к ней в гости!
– «Мы?» – с подозрением переспросила Зоя.
– Говорил-то он со мной, но подразумевал нас. Он же прекрасно понимает, что одна я не стану этим заниматься!
– Подразумевал, значит? «Мы говорим «Ленин» – подразумеваем «партия», мы говорим «партия» – подразумеваем «Ленин»…
Зоя Васильевна, филолог по образованию и библиотекарь по профессии, не упускала случая привести к месту какую-либо цитату.
– Ну, в каком-то смысле, – отмахнулась Люся. Они с Милкой давно привыкли и притерпелись к этой невинной слабости подруги – у каждого свои недостатки.
– А в чем, собственно, дело? Заниматься чем – «этим»?
– А в том, собственно, что речь идет об этой Оле Крохмалевой, медсестричке. Царство ей небесное, хотя про самоубийц, вроде, так не говорят. Но, может, там и не самоубийство, Бурлаков не зря же землю роет. Но он не смог ничего из нее вытянуть.
– Из кого? Из медсестрички?
– Ну конечно же нет! Не из медсестры, а из ее квартирной хозяйки – Валентины Трофимовны Симоновой. Она санитарка в той же нейрохирургии.
– А чего это ты злишься?
По некоторой суетливости, не свойственной подруге, по словесному водопаду и по чрезмерно бурному возмущению в адрес этого хитромудрого Бурлакова чуткое ухо Зои улавливало фальшь. Она сделала вывод, что подруге, как говорится, и хочется, и колется.
Но Люся ждет от нее поддержки, одной ей сиротливо и одиноко встревать в авантюру. А Мила, которая всегда в таких случаях горяча на поддержку и легка на подъем, далеко.
– Я?.. Чего это я злюсь? Совсем не злюсь!
– А что же это он так опростоволосился, твой Бурлаков?
– Да, говорит, тетка с замедленной реакцией. Или напугалась полицейского чина, прямо задеревенела вся – того не помню, этого не знаю…
– А ты-то что можешь?!
– Мы!!! Мы?.. Или нет?
– Ну, допустим, мы! Куда ж мне деваться с подводной лодки.
– Нет уж, давай без допусков! А то придется к Лидке обращаться, а она и так ядом дышит на Бурлакова. Как узнает, что он не исключительно Гариком, а какой-то Олей занимается, точно на него жалобу накатает.
– Так наша-то роль какая?
– Заинька, я тебя люблю! А наша роль – поговорить с Валентиной, так, ненавязчиво, по-женски…
– А он тебе, что же, и вопросник составил?
– Ну, какой вопросник! Вопросов и не надо задавать, так – попить чайку, побеседовать, повспоминать… Сказал – как только вы, женщины, умеете. Ни о чем и обо всем. Может, в дружеском разговоре вспомнит какую-то мелочь, деталь, которой раньше значения не придала. Бабьи терки, короче.
– Словом, в навозной куче отыскать жемчужное зерно. А почему прямо и откровенно не сказать, с какой целью мы напросились в гости? Без этих обходных маневров? Ты же знаешь, как я этого не люблю!
– Ты что! Она же опять закроется, как улитка в раковину! Начнет мучительно вспоминать что-нибудь важное и существенное – по ее мнению. А может, ничего существенного она и не знает. Психология, что ты хочешь! Бурлаков сказал – мелочи запоминайте, бабский треп!
– Так и сказал?
– По смыслу – да! А по форме – как-то более культурно… Главная закавыка – как познакомиться? Не в больницу же ложиться с фальшивым диагнозом, под полицейским прикрытием?
– Зачем – в больницу? Пойдем к ней домой.
– Но как? Придем к ней и скажем: «Здрасьте, давайте знакомиться, и нельзя ли у вас попить чайку»?
– Валентина, говоришь, ее зовут? Симонова? А не на Некрасова она, случайно, проживает?
– А тебе это откуда известно?
– Уж известно. Мы с ней уже два года знакомы!
Люся поставила отвалившуюся челюсть на место, собрала мозги в кучку, на что ей потребовалось некоторое время, и ревниво спросила:
– Это когда же ты успела?
– Не я, а мы с Милкой.
– Даже так?
Люся закипала на глазах. В расстройстве она упустила тот факт, что проблема знакомства разрешилась сама собой.
Ревность пожирала ее: как же так, ее драгоценные подруги обтяпали что-то за ее спиной и не просто не посвятили в происходящие события, а обошли, умолчали, как шпионки, не обмолвились ни словечком. Вот так да! Выходит, они вдвоем скооперировались и теперь дружат против нее!
В запале Люся «накачивала» себя, и как любой человек в таком состоянии, мигом лишилась разума и чувства справедливости. Ревность – зверюга ужасная! Зоя, наконец, услышав уже слезы в голосе подруги, уразумела смысл происходящего и бросилась спасать положение.
– Люсенька, да ты что? Как ты могла подумать про нас с Милкой такое? – в ужасе вопрошала она. – Да я на тебя сейчас обижусь!
Угроза немного остудила Люсину горячую голову. Если Зайка обижалась, она переставала разговаривать с обидчиком, и, терзаясь в душе, если даже сознавала свою неправоту, могла промолчать и неделю, и две.
– А откуда ж тогда? – пошла она на попятную.
– Да когда нам с Милкой по башке в теремке у Тихановича дали, помнишь? И мы в нейрохирургии день пролежали? Тогда с ней и познакомились. Один раз даже в гости сходили, саженец ореха ей отнесли. Она все «Идеал» искала, а мой орех, ты ж знаешь какой – в очередь на саженцы стоят. Она мне взамен айву дала, у нее хорошая, крупная. Ну ты ж видела, я посадила!
Теперь уже Зоя частила и выплясывала перед этой старой дурой Люсей, которая посмела заподозрить их с Милкой в предательстве!
– А почему ж я об этом ничего не знаю? – еще хорохорилась Люся, но уже заметно сбавляя тон.
– Да потому, что ты в это время по своим Черногориям разъезжала с Игорем Николаевичем! – почувствовав, что Люся дает слабину и вот-вот уже начнет каяться, Зоя сочла момент удобным, чтоб перейти в наступление.
– А почему вы мне об этом никогда не рассказывали? – Люся понимала, что терпит фиаско, но еще хотела соблюсти лицо.
– Да потому, что мы просто забыли! Столько всего в тот год произошло событий поважнее! И ты, ты своими рассказами про Черногорию нам головы закружила!
Сама, сама кругом виновата, думала Люся, шагая домой. Но с плеч у нее гора свалилась. Счастливая улыбка освещала ее лицо.
Повода для встречи с Валей долго искать и не надо было, он сам напрашивался.
– Позвони ей и скажи, что сидишь на
