Самая шикарная свадьба - Анна Богданова

Буквально на следующий день в «Эбатов и К*» прибежала женщина с монголоидной физиономией и злыми черными глазами. Она подскочила к толстой Свете со сросшимися бровями, которая сидела за первым столом на приеме рецептов и сахарным голоском проговорила:

– Здравствуйте, я ваша соседка – заведующая аптекой «Лекарь Атлетов», вон, через дорогу, видите? – Света молчала, только глазами хлопала. – Думаю, что это за конкуренты у нас появились, дай-ка схожу, познакомлюсь! Можно попросить на минуточку вашу заведующую?

Это был настоящий звездный час для Икки – ее мечта осуществилась: она стала заведующей аптекой именно напротив злосчастного «Лекаря Атлетова» и утерла нос всем ее сотрудницам, которые совсем недавно издевались над ней как могли. Она вышла в просторный светлый торговый зал и тоном строгой, но справедливой начальницы спросила Свету:

– Кто меня тут спрашивал?

– Ика?! – Заведующая «Лекаря Атлетова» остолбенела от удивления и неожиданности.

– Какая я вам еще Ика?! Меня зовут Икки Робленовна, – с достоинством сказала моя подруга. – Что вам угодно? Излагайте свои мысли быстрее, у меня мало времени для пустых разговоров.

– Как… Каким образом ты… вы… стали заведующей?!

– Вас это совершенно не касается, – отрезала Икки и так высоко задрала нос кверху, что, казалось, он поднял ее над кафельной плиткой пола и увлек по воздуху в подсобное помещение.

На этом визиты сотрудниц из аптеки «Лекарь Атлетов» не закончились. Узнав, что «Эбатов и К*» работает с 9 до 16, Вонючка, Кургузая и в особенности Дуся переполошились не на шутку и принялись обхаживать Икки, чтобы она взяла их к себе на службу. Последней пришла Обезьяна – она не выдержала и тоже попросилась в проктологическую аптеку с чудесным графиком работы. Похоже, у этих четырех напрочь отшибло память, и они совсем не помнили, как издевались над моей подругой, как не отпускали обедать и дружно бойкотировали.

– Иккусик, ну возьми меня! – молила Дуся. – В этом чертовом «Лекаре Атлетове» совершенно невозможно работать! Начальство совсем свихнулось! Ты представляешь, они ввели ночные смены! Я теперь оттуда вообще не вылезаю! И было б из-за чего! Ты ведь знаешь, сколько мы получаем!

Нечто подобное говорили и все остальные бывшие бойкотистки, а Икки, прищурившись, учиняла каждой небольшой экзамен, задавая такие заковыристые вопросы, на которые затруднялась ответить даже всезнайка Обезьяна. Например: «В каких пределах может варьировать длина свечи согласно Государственной фармакопее при ширине в основании не более полутора сантиметров?» или «Какова температура плавления масла какао?».

В ответ Икки слышала лишь маловразумительное мычание.

– Вы свободны, меня вполне устраивают мои сотрудники, которые в отличие от вас знают ответы на эти элементарные вопросы, – говорила она, будто подписывая окончательный, не подлежащий обжалованию приговор, и, задрав нос, уходила обратно в подсобку.

Нельзя не сказать о том, что проктологическая аптека открылась благодаря неимоверным усилиям и обширным связям Аркадия Серапионовича, посредством которых он сумел выполнить все Иккины требования и теперь спокойно отдыхал с Пулхерией в Крыму. В частности, два основных требования – о поставке в аптеку масла какао в качестве основы для суппозиториев и тары для них – картонных коробочек.

Первое требование выполнить было не так-то просто и потребовало от любителя русской словесности титанических сил, змеиной хитрости, ангельского терпения и усилий изворотливости, т.е. изворотливости ужа, который попал на сковородку.

Масло какао доставляли ему нелегально из разных стран, расплавляя его и запечатывая в алюминиевые банки из-под пива и кофе. Пулькин поклонник напоминал главаря банды бутлеггеров двадцатых годов прошлого столетия, подпольно торгующего алкогольными напитками на черном рынке в период сухого закона в США по спекулятивным ценам.

С тарой дело обстояло проще – Аркадий Серапионович через своего очередного благодарного пациента вышел на директора нелегальной целлюлозно-бумажной фабрики, производящей женские прокладки и детские памперсы. Специально для единственной в Москве проктологической аптеки любителю русской словесности удалось убедить директора этой самой фабрики в полезности изготовления тары для суппозиториев. Тот поначалу долго сопротивлялся, но в конце концов согласился открыть небольшой цех по производству заготовок для миниатюрных коробочек.

Теперь раз в месяц к аптеке подъезжал микроавтобус, набитый до отказа картонными заготовками.

– Мы ничего не успеваем! – жаловалась Икки. – И все из-за этих заготовок! Коробочки-то ведь надо еще сложить и склеить! А у нас столько рецептуры, столько рецептуры!

В результате трем сотрудницам аптеки «Эбатов и К*» каждый день приходилось чередовать род деятельности: один день коробочки клеила заведующая аптекой – Икки, Варя (тощая белесая девица с утиным носом) готовила свечи, а толстая Света со сросшимися бровями сидела за первым столом, принимала рецепты.

– Это, конечно, не дело! – сетовала Икки – видимо, вопрос с коробочками ее очень волновал, и я как-то спросила у нее:

– А почему бы вам не нанять кого-нибудь на должность склейщика коробочек?

– Да кто же согласится на такую работу, причем за мизерные деньги?!

– Может, Анжелку задействовать, отвлечь ее таким образом от пьянства, – предложила я, но Икки категорически отказалась:

– Сама посуди, если ей дети не нужны, с какого боку ее могут заинтересовать коробочки? И потом, Нина Геннадьевна ее от себя ни на шаг не отпускает!

Что правда, то правда – я как приехала с моря, еще ни разу не видела Огурцову, только пару раз мне посчастливилось послушать ее невразумительные мычания по телефону.

К началу второй недели августа снова началась невыносимая жара – народ в городе не знал, куда себя деть, листья татарского клена под моим окном совсем пожелтели и пожухли от палящего солнца, я, прилепившись намертво к стулу, медленно, но верно приближалась к концу романа о неземной любви, предательстве и измене.

Все это время меня не оставляли мысли о Власе, о разрыве с ним, а главное, я все думала, кто из нас глуп – я, которая не смогла понять мудрого обоснования расстроенных наших отношений, или он, потому что сам не знает, чего хочет, и никакого мудрого обоснования и в помине нет.

«Он не верит, видите ли, в мою любовь! – размышляла я, качаясь на стуле. – А может, он прав и я действительно его не люблю? Мне только кажется, что люблю, но ему-то со стороны виднее!»

Дзз… Дззззззз…. Телефонный звонок не позволил запутаться в сложном сплетении чувств моей души, в которые не верил Влас.