Белль и Себастьян - Николя Ванье

— Значит, остается только Бау.

— Ледник? Но там полно расселин!

Себастьян, который до этого слушал и пытался понять, что происходит, воскликнул:

— Белль сможет их отыскать! Ты же слышал, как она вела Гийома!

— И ты, конечно, тоже хочешь поучаствовать в прогулке? Нет, Тину, ты вернешься домой с Сезаром!

Целлеры как раз подошли ближе и услышали ее последние слова. Они испуганно созерцали странную картину, представшую их глазам. Раненый в серо-зеленой униформе сидел на снегу и, похоже, совершенно спокойно разговаривал с остальными. Ни Анжелину, ни мальчика, ни старика его присутствие абсолютно не стесняло. Анжелина знаком дала понять, что бояться нечего, и повернулась к пастуху.

— Что ты об этом думаешь?

— Себастьян прав. Волки умеют обходить опасные места, а у этой собаки чутье не хуже.

— Если собака поведет нас к Бау, Себастьяна придется взять с собой. Иначе она просто нас бросит. Ты разрешишь ему пойти?

— Думаю, у нас нет выбора. Разве не так? — Старик опустился на колени возле внука. Лицо Сезара по-прежнему было серьезным и спокойным. — Послушай меня, мой мальчик. Мы с твоей сестрой прошлым летом там уже были, так что она должна помнить дорогу. Когда вы пройдете через ущелье, ты увидишь камень, похожий на оленя. Это и есть граница. В тех краях говорят, что Большой Олень охраняет людей, которые чтут горы. Ты будешь осторожен, обещаешь?

К изумлению Целлеров, немец заговорил на правильном французском. Еще немного, и можно было поверить, будто происходящее ему не безразлично и он хочет помочь. Немец указал на вершину, возвышавшуюся над тенями и освещенную первыми лучами рассвета.

— В той стороне мои люди никогда не были. На Бау за вами никто не пойдет. Старик прав, Анжелина, это единственный возможный путь. И проблема не только в этих… в этих людях. Если вас арестуют, может произойти страшное. Это касается и детей тоже. Штурмбанфюрер Штрауб… он сторонник жестких методов.

Петер замолчал. Было видно, что силы покидают его. Сезар не стал скрывать свое беспокойство:

— У тебя нет сухой одежды, чтобы дать ему?

— У нас только самое необходимое. Тебе придется решать это самому. Можешь сходить в пещеру, там есть одеяла. Подожди… У меня осталось немного водки! Если бы твоя фляга была при тебе, ты бы ее уже вынул, я права?

Лина склонилась над Брауном, и снова при виде его бледности ей стало не по себе. Усилия, которые он прилагал, чтобы оставаться в сознании, совершенно вымотали немца.

— А вы?

— Я что-нибудь придумаю. Скажу, что хотел вас задержать и что пастух спас мне жизнь. Пока вы в безопасности, я могу врать. Но они не должны вас найти. Поторопитесь, Анжелина, умоляю!

Не отвечая, она достала флягу из кармана, однако Браун замотал головой, и в голосе его снова зазвучали металлические нотки, свойственные немецкой речи, которые так раздражали девушку. Раньше, но не сегодня.

— Я не хочу водки. Она вам пригодится. Идите!

Анжелину раздирали противоречивые чувства. На мгновение их взгляды встретились, и каждый прочел в глазах другого сожаления и желание. Что бы ни случилось в будущем, их пути расходились здесь и сейчас. Анжелине хотелось с ним попрощаться или хотя бы попросить прощения за былую грубость, но она сдержалась. Вокруг столько людей… Она просто взяла его за руку и тихонько ее пожала. Немец улыбнулся в ответ. Девушка встала.

— Отлично! Себастьян, пойдешь с собакой впереди. Луиза, Жюль, в путь!

И они двинулись вверх по склону. Ошеломленные Целлеры последовали за своими проводниками. Немец позволил им уйти! Они избежали худшего и теперь снова направляются к границе!

Браун перевалился на бок, и по его телу прошла судорога. Интуиция подсказывала ему, что они с Анжелиной больше не увидятся. Сердце его сжалось от тоски. Сезару пришлось на него прикрикнуть, чтобы заставить подняться:

— Уж постарайтесь мне помочь, офицер! Я не так молод, поэтому не могу нести вас на руках. Нам надо добраться до Сен-Мартена. И на вашем месте я бы не отказывался от глотка водки!

Старик помог немцу встать на ноги, и они начали медленный спуск по тропинке.

На вершине холма появились две тени — над тем самым местом, куда обрушилась снежная масса. Как и опасался Браун, Ханс и Эрих услышали шум лавины. Они уже возвращались ни с чем, когда гул лавины напугал их настолько, что они два километра бежали, пока не взобрались на возвышенность, откуда хорошо просматривалась вся долина.

С такого расстояния понять, что именно произошло, было невозможно, но только происходило что-то очень странное, это уж точно. Двое ковыляли по направлению к деревне, а небольшая группа людей успела скрыться за сугробами. Наверняка это и были те самые беглые евреи или коммунисты! Обезумев от радости, Ханс и Эрих переглянулись и принялись обсуждать планы на будущее. Этот болван обер-лейтенант так обрадуется, что наверняка отпустит их в увольнительную! Ведь они обнаружили террористов, которые думают, что им дозволено нарушать порядки рейха! После такого подвига никто не усомнится в их отваге!

Отметив на карте направление, выбранное группой беглецов, Ханс принялся настраивать радиопередатчик. Холода он больше не чувствовал, — только обжигающий энтузиазм победителя. Он поедет в Париж, в город света и легкомысленных женщин!

Чудо, но линия оказалась свободна.

— Беглецы обнаружены над Сен-Мартеном. Они направляются на восток, к швейцарской границе. Идут к ущелью Бау.

Радиограмма пришла в штаб и была передана по назначению. В отсутствие Брауна, руководившего операцией, сообщение получил Хауптман, который и поспешил довести его до сведения штурмбанфюрера Виллема Штрауба, известного своей страстью к «операциям на местности». Он внушал подчиненным трепет, поскольку имел обширные связи в высших кругах СС, но дело было серьезным, и младший офицер решил: ради такого его стоит побеспокоить.

Сначала Штрауб разозлился, что его разбудили, едва он успел заснуть, но стоило ему прочитать радиограмму, как на лице его заиграла улыбка. Он поспешил спуститься в зал с картами, чтобы внимательно изучить маршрут. Солдаты сообщили точные сведения, и он легко отыскал бороздку на рельефе. По этому пути и шли беглецы. На карте она была тоненькая, не больше пары миллиметров. Так вот где террористы уже много месяцев переходят через границу! В этом месте наблюдение не велось, прежде всего, из соображений труднодоступности. Швейцария так близко! Штурмбанфюрер презрительно сплюнул. Независимость этой страны размером не больше носового платка была вызовом верховенству рейха.

По его приказу взвод лыжников начал подготовку к экспедиции. Сам он рассчитывал возглавить ее. Что до офицера Брауна, которого пока так и не нашли, то с ним он разберется потом, когда поймает террористов. Наверняка сидит в каком-нибудь борделе и попивает себе вино!

5

В царстве льда, под порывами ледяного ветра, Белль шла первой, следом за ней — дети, а затем Жюль и Луиза. Анжелина предпочла остаться в конце цепочки, чтобы вовремя увидеть возможных преследователей. Через равные промежутки времени она оборачивалась и осматривала склон, каменные россыпи и впадины на местности, в которых могла притаиться засада. У нее было ужасное чувство, что солдаты могут напасть ниоткуда, поймать их в ловушку. Никогда в жизни ей не было так страшно.

Подъем оказался не слишком крутым, и они решили идти в снегоступах. Из-за постоянных ветров слой снега здесь был не особенно велик, чтобы затруднить ходьбу, и теперь, когда Целлеры приспособились к темпу, группа стала набирать скорость. Несмотря на жестокость окружавшей их реальности, воля к жизни толкала всех вперед.

Белль бежала во главе процессии, обнюхивая землю, и возвращалась к группе, чтобы убедиться: они идут в правильном направлении. И все-таки Себастьян заметил небольшое волнение собаки, и его это совсем не обрадовало. Можно было подумать, будто Белль пытается заставить их идти быстрее, как если бы она знала, что дальше оставаться на леднике опасно.

К двум пополудни они присели под высоким сугробом перекусить хлебом и сыром. Молоко оказалось таким холодным, что было больно зубам. Целлеры ели без особого аппетита, но Анжелина объяснила: наихудшее, что может произойти с ними, — это приступ слабости в то время, когда нужно будет идти без остановок. Они обменялись буквально парой фраз, стараясь не пугать детей. Но уже во время этой остановки каждый из них ощутил неуверенность, подспудный страх, в котором никто не хотел признаваться. Никто не заговаривал о немцах или том странном человеке, пострадавшем во время лавины. Анжелина молилась про себя, чтобы не испортилась погода. Жюль и Луиза — чтобы только этот кошмар закончился. Время шло, а они уже не знали, какого ада им бояться больше — преследователей-немцев или этого ледяного, продуваемого всеми ветрами ландшафта. Они то и дело посматривали на дочь, силясь понять, насколько она устала, но не осмеливались спрашивать об этом. Девочка была бледна, однако решительности ей не занимать. Свою силу она, казалось, черпала из мужества маленького горца, и когда отец предложил пойти с ней рядом и помогать, Эстер отказалась: