Превратности любви - Линн Робертс

Опустив на пол, он мягко подтолкнул ее в сторону кровати и снова нашел ее губы. Она прильнула к нему всем телом и запрокинула назад голову, ощущая его безумное желание овладеть ею. Джорджи готова была отдаться ему в эту же минуту, его нетерпение передалось и ей, и она была просто не в силах ждать.

— Теперь вы согласитесь уехать со мной в Глочестершир? — хриплым голосом спросил Седж, ощутив свою власть над ней.

Эти слова отрезвили Джорджи, как ушат холодной воды.

— Вы думаете, что, соблазнив меня, сможете помыкать мной? — возмущенно закричала она, с силой оттолкнув его от себя. Седж пошатнулся и, не удержавшись, повалился на кровать. — Думаете, я стану вашей рабыней и буду выполнять каждый ваш каприз взамен на ваши ласки?! О нет, сэр, вы глубоко заблуждаетесь. Вам никогда не удастся подчинить меня своей воле.

Однако она знала, что, стоит только Седжу начать ласкать ее тело, она с готовностью покорится его воле и уедет с ним не только в Глочестершир, а хоть на край света. Желание, которое пробуждали в ней его ласки, было слишком сильно, чтобы она могла с ним совладать. Боясь оставаться лишнюю минуту наедине с ним, она натянула на себя платье, соскользнувшее с ее плеч, и бросилась вон из комнаты, прежде чем он успел оправиться от шока.

Седж долго лежал в прострации поперек кровати, неутоленное желание и досада мучили его. Он повел себя неразумно, поведав ей свои тайные мысли. Надо было сначала заняться с ней любовью, а потом отослать ее собирать вещи, сказав, что завтра они уезжают в его поместье. Тогда она бы уже не смогла воспротивиться его воле.

Поднявшись с кровати, он нервно прошелся по комнате. В следующий раз он будет хитрее. Будет шептать ей лишь нежные слова любви и не обмолвится ни единым словом о своих планах. А когда он доведет ее до исступления своими ласками, когда вместе они достигнут апогея наслаждения, она почувствует, что нуждается в нем, и будет покорна ему во всем, чего бы он от нее ни потребовал.

Джорджи была абсолютно шокирована тем, что только что произошло между нею и Седжем. Впервые за всю свою жизнь она полностью потеряла контроль над собой, была готова подчиниться чужой воле… Это было так не похоже на нее!

Поцелуй и ласки Седжа заставили ее на какое-то время забыться, погрузиться с головой в горячее облако страсти. Под ней подкашивались ноги, а каждая клеточка ее тела томилась в ожидании чего-то большего… Это «большее» могло случиться и непременно бы произошло, если бы он сам все не испортил, когда она уже была почти на самой вершине блаженства.

Оказывается, он не потерял контроля над собой; не отдался во власть своих эмоций и ощущений так, как это случилось с ней. Лаская ее, он не забывал о своих планах, раздумывал над тем, как подчинить ее своей воле. Горечь переполнила Джорджи при мысли, что он желал ее не так сильно, как она желала его.

Что ж, если он решил достичь своих целей таким путем, она последует его примеру. Она будет играть в ту же игру, что и он, возбудит в нем такое сильное желание, что он забудет обо всем на свете в ее объятиях. Тогда они будут на равных, и никто из них двоих не станет подчинять своей воле другого.

За чаем Седж и Джорджи оживленно беседовали. Перемирие наступило само собой, никто из них даже словом не обмолвился о том, что произошло между ними пару часов назад. Но эти минуты близости не прошли бесследно — между ними возникла какая-то особая, едва уловимая связь, словно им двоим была доверена тайна, неведомая для других. Всякий раз, когда их взгляды встречались, оба чувствовали, что стали ближе, желаннее друг для друга. Однако Седж не отступился от своих планов. Напротив, теперь он был уверен, что только ласками сможет добиться от Джорджи того, чего не смог добиться уговорами.

В тот вечер они собирались поехать в театр. Седж решил, что раз уж они остались в Лондоне, то лучше им сразу начать появляться в свете, а не сидеть взаперти, возбуждая различного рода толки. Их поспешный брак будет сенсацией, и в течение ближайших дней в кругах высшего света только и будут говорить, что о них. Ну и пусть говорят, пусть видят их вместе. В конце концов, им нечего скрывать.

Одевшись с помощью своего камердинера, Седж направился в апартаменты Джорджи, чтобы спуститься вместе с ней к ужину. Прежде чем войти, он постучался, но не получил ответа. До его ушей донеслось приглушенное пение. Она что-то напевала себе под нос, потому и не слышала стука. С минуту он постоял в нерешительности перед дверью, потом приоткрыл ее…

Он замер на пороге при виде Джорджи, которая стояла в чем мать родила на коврике перед низкой ванной в углу. Она только что выкупалась, и струйки воды стекали по ее обнаженному телу, порозовевшему после купания, а ее мокрые волосы блестели в лучах заходящего солнца, которое заглядывало в окно. Она подняла руки и отжала волосы. Он залюбовался округлыми очертаниями ее тела, такого юного и свежего, что захватывало дух. Тем временем Джорджи, не зная, что за ней наблюдают, продолжала беззаботно петь, растираясь полотенцем.

Седж судорожно сглотнул. Вид ее обнаженного тела пробудил в нем жгучее, почти болезненное желание. Он всегда считал, что у Джорджи далеко не идеальная фигура, но одежда скрывала очень многое. Сейчас, впервые увидев ее нагой, он восхищался каждой линией, каждым изгибом ее юного, упругого тела. Ему бы хотелось немедленно заключить это тело в объятия, прижать к себе, овладеть им… Нет, не хотелось, он безумно нуждался в этом. Ему казалось, он погибнет, если не овладеет ею сейчас же.

Ловя ртом воздух и слыша, как кровь пульсирует в висках, он шагнул было к ней, но внезапно остановился, испугавшись силы своего желания. Если он овладеет ею сейчас, это будет похоже на насилие. Он слишком возбужден и только испугает ее, причинив ей боль. А ему бы хотелось подготовить ее ласками, чтобы их первое сближение доставило ей удовольствие. Он должен сначала успокоиться, взять себя в руки. Наверное, лучше подождать до вечера.

К счастью, Джорджи еще не заметила его. Седж попятился и осторожно затворил за собой дверь. Прислонившись к ней спиной, он закрыл глаза и долго стоял, борясь с переполняющим его желанием. Джорджи сводила его с ума, ни одной женщине еще не удавалось довести его до такого состояния.

14

— Кто эта восхитительно-красивая леди, Гас? Вы случайно не знакомы с ней?

Джорджи указала веером на красивую молодую блондинку, занимающую ложу напротив. Они пришли задолго до начала спектакля и сидели во втором ряду ложи Седжемура в Драри Лэйн. В первом ряду расположились Макс, леди Уайдкомб, Шарлотта и Генри.