Звездопад - Отиа Шалвович Иоселиани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В дверь тихонько постучали.
«Ах, как некстати, как я не хотела!..» Мака оглянулась — может быть, это медсестра, тогда она не встанет.
Нуца?! Она все-таки обрадовалась старой подруге, на цыпочках пошла ей навстречу и расцеловала.
— Мака, родная моя! Как вы? Что с дядей Симоном?
— Не знаю, вроде обошлось… Садись, Нуца, сядь…
— Спасибо.
— А как ты живешь? Давно тебя не видела.
— Да, забыла ты меня, Мака, совсем забыла.
Мака улыбнулась ей усталой открытой улыбкой.
— Нет, Нуца, милая, просто я давно не приезжала. Ну, что ты? Как ты? Не помирилась с мужем?
— Никогда!
Мака посмотрела в лицо подруге. Нуца отвела взгляд и, глядя на больного, сказала:
— Говорят, Хиджакадзе хороший хирург. Ты всегда знала, к кому обратиться. Меня так огорчила болезнь дяди Симона, как если б отец родной заболел.
— Ох!..
— Раньше и узнать-то никак не могла. С утра до ночи торчу на этой проклятой почте…
— Нуца, куда подевались ребята и девушки из нашего класса? Я никого не встречаю. Кето и Лиза вышли замуж — это я знаю. Ило защитил диссертацию — это тоже знаю, Уча продал свои дом…
— А почему, спрашивается?
— Наверное, переезжает куда-нибудь.
— Никуда он не переезжает. Просто головы на плечах нет, вот и вся причина.
— Он не женился?
— Зачем ему жениться?.. Кто мог подумать, что Уча когда-нибудь станет таким?
— Не знаю… Люди с годами меняются.
— Ты, наверное, не слышала еще, что Рубен женился на сестре Реваза.
— На маленькой Марго?
— Да, на младшей. Резо ни за что не соглашался на их брак. Ни на помолвке не был, ни на свадьбе.
— Рубен все такой же высокий и поджарый?
— Нет, раздобрел. А Марго все та же, что на твоей памяти, — Нуца вытянула руку на уровне груди. — Вот такусенькая… У Мелитона опять дочь, уже третья. Вчера его встретила — выпивший идет, с горя, говорит, пью…
— О чем горюет-то?
— Да разве забыла, какой он? Шутник.
— Знаю. Если б бездетным остался, сказал бы, что на радостях пьет.
— У Додо умерла тетушка, которая ее вырастила.
— Что ты говоришь?! Макро?
— Да. Она жутко переживала. До сих пор в черном ходит, в такую жару в черных чулках шерстяных.
— Додо ни в чем не знала меры.
— Не знала меры, говоришь? Любила она ее, вот что. Макро ей и мать, и отца заменяла…
— Додо и сейчас в банке работает?
— Ну, да! Ей помогли все, сложились, деньги собрали… Помнишь, как вы дружили?
— Я ее ни разу после школы не встречала. Года два назад искала, хотела повидать, помню, и у тебя спрашивала…
— Тогда, кажется, она в отпуске была…
— Нет, сдавала экзамены на экономический.
— Верно! Верно!.. Сдавала, да не сдала, не поступила. Этой зимой поговаривали, что она за Джумбера Тхавадзе замуж выходит.
— За Тхавадзе?
— Да. Но я не поверила. Это, говорю, все Додо нафантазировала.
— Почему же нафантазировала? Чем Додо ему не хороша! — Мака спохватилась, что не назвала его по фамилии и, опережая Нуцу, добавила: — Додо для Тхавадзе даже слишком хороша.
— Ну, нет уж, Мака! Джумбер в нашем маленьком городке…
— Ты всегда все преувеличиваешь, Нуца! — прервала ее Мака. — Просто директор винного завода — человек всем нужный и всегда на виду! Вот и все его достоинства.
— Неправда, Мака, у него очень отзывчивое сердце… Кстати, это он сказал мне, что дяде Симону сделали операцию.
— Да, Бичи сейчас у него работает…
— Когда у Додо умерла тетушка, он очень помог ей.
— Может быть, он в самом деле собирается жениться?
— Нет! Клянусь тебе, нет! Не то что Додо, — дочка председателя исполкома, писаная красавица, врач — с ума по нему сходила, а он ни в какую… — Нуца понизила голос и с застенчивой улыбкой прошептала: — По-моему, он все еще любит тебя…
— Перестань! И не стыдно тебе с серьезным видом вспоминать детские глупости?!
Мака нахмурилась, тихонько подошла к отцу и приподняла край простыни, которой он был укрыт.
«Зачем он дает людям повод говорить бог знает что? Женился бы уж. Тоже мне еще… этот…». Но кого она подразумевала под «этим», Мака не знала.
К больному подошла Нуца.
— Господи! — вздохнула она и тут же поспешно добавила: — Все будет хорошо, Мака, не бойся! Ты уж прости меня, на этот раз с пустыми руками, прямо с работы забежала.
— Ну, что ты, Нуца! Как не стыдно!..
Мака вышла за ней в коридор.
— Спасибо, что навестила!
— Я еще зайду на днях. Джумбер просил, чтобы я не шла без него, но я не дождалась, подумала — вдруг тебе не понравится…
— Зачем же ему с тобой? Он был с Бичи.
— Правда?
«Она думала, что я скрою…»
— Не знаю. Он заглянул ко мне на минуту: у нас там народ вечно толчется, не смогла с ним даже двух слов сказать. Ну, да бог с ним! О тебе совсем не поговорили. Сын уже большой, наверное, вырос?
— Да, большой мальчик, — кивнула Мака. — Он здесь со мной. Вечером сбегаю. Гено там один дома остался… Ах, только бы отец поправился, а остальное неважно.
— Я недавно статью Гено прочитала. Его, случайно, не перевели в «Комунисти»?
— Нет. Он в местной газете.
В конце коридора показалась крупная лысая голова Хиджакадзе.
— Очень хорошо, что операцию делал он, — Нуца глазами указала на хирурга. — Кажется, сюда направляется. Ну, я пошла…
Мака протянула подруге руку.
— Спасибо, Нуца!
За пять дней Гено звонил дважды, но Мака все-таки была в обиде на него. Прошлой ночью Маке наконец стало известно от свекрови, что Мери беременна. Это сообщение настолько всполошило ее, что она впервые почувствовала себя беспомощной. Она не рассердилась на брата, а пожалела его. А мужа обвинила в том, что он бросил ее одну расхлебывать эту историю, сам же остался в стороне, наблюдая, что выйдет дальше.
Мака не знала, как быть.
Когда у Гено обострились отношения с родней и он ушел из отчего дома, она была рядом, плечом к плечу. Когда свекровь переехала к ним, ребенок был уже не маленький и Мака могла отказать ей, но она, напротив, встретила ее куда почтительнее и ласковее, чем та ожидала. Мака верила в своего мужа, а он бросил ее одну в такую трудную минуту. И почему? Чтоб не ввязываться в неприятности.
Мери чистая, доверчивая девушка. Раз Мака шутя сказала ей: я скажу своему сумасшедшему брату, чтобы он похитил тебя. Это все, что Мака знала об их отношениях.
