Решальщики. Движуха - Андрей Константинов

— Блин, Витя! Ну сколько можно за это жевать?.. А я тебе еще раз говорю: не с твоим носом мышей ловить!.. Да не глумлюсь я!.. Все, закрыли тему!.. Естественно, будем. И на связи, и держать в курсе… Да… Пока.

Петрухин скинул звонок и матюгнулся.

— Что, снова в ночной дозор напрашивался? — догадался Купцов.

— Ага. Свербит у него, понимаешь, в одном месте. Типа, спит и видит: как бы еще разок сменить костюм босса от хуги босса на «песчанку» командира спецназа.

— Тогда уж, скорее, на спинджачок. Цвета малинового звона на заре.

— Да тут не в фасоне и не в расцветке дело, — досадливо поморщился Дмитрий. — Я ему русским языком с самого начала объяснил, что с его портретом, известным всему прогрессивному человечеству — начиная от постояльцев «Крестов» и заканчивая читателями книги «Бандитский Петербург», отныне можно появляться исключительно на светских раутах и по телевизору. И уж всяко не в местах, планируемых для проведения оперативно-розыскных мероприятий.

— А он?

— А он встал в третью балетную, она же — баранья, позицию и заявил, что вызов был брошен персонально ему. Дескать, если он не подскочит в Сергиевку, то серьезные люди получат основания говорить о том, что Витька Брюнет приссал и, чтобы тянуть мазу за себя любимого, «шестерок» отправляет.

— Стесняюсь уточнить: а «шестерки» в данном контексте — это?..

— Не стесняйся. Это именно то, о чем ты подумал… Ладно, кажись, я его сейчас все-таки дожал/убедил. Хотя… с этим рейнджером в законе все равно заранее ничего нельзя просчитать.

— Это точно…

Какое-то время решальщики молчали. Каждый о своем. Купцов, как нетрудно догадаться, о Яне. А вот Петрухин…

— И все-таки, Лёнька, почему этот самый анонимный доброжелатель озвучил Вите время 23:30?

— Да я уже весь мозг себе изгрыз, размышляя об этом.

— И каковы результаты?

— Окромя изгрызенного мозга — пока никаких, — честно признался Купцов.

— Но ведь в этом должен быть какой-то потаенный смысл?

— Безусловно. «Я понять тебя хочу, / Смысл я в тебе ищу».[32]

— Красиво сказал.

— Это не я — Пушкин.

— Да? Надо же… Э-э-э, брателло! Ты того… После станешь разговоры разговаривать, — заворчал Дмитрий, реагируя на попытку коллеги оживить мобильный телефон. — А сейчас давай-ка лучше притопи по трассе. Обеими, так сказать, руками и ногами.

— Да я буквально один нанозвоночек! — взялся оправдаться Леонид.

— А тебе не кажется, дружище, что продолжать контролировать единоутробную сестрицу, перешедшую из статуса школьницы в студентку СПбГУ, это есть проявление особо циничной формы недоверия?

— А я не Ирке, я хочу Яне позвонить. Узнать, как там у нее дела сегодня.

— Нормально дела. Врач сказал, что повторная операция, скорее всего, не потребуется.

— А ты откуда знаешь? — насторожился Леонид.

Петрухин сообразил, что брякнул лишнего и нехотя пояснил:

— Да я… В общем, был сегодня утром в тех краях. Вот и заглянул. На… наноминуточку.

Купцов резко переменился в лице и, стараясь за суровостью скрыть досаду, довольно жестко вопросил:

— Я ведь тебя еще на «Океане» предупреждал, чтоб ты не совался на чужие грядки?

— Странно, а мне казалось, что у нас с тобой грядки общие?

— Тебе именно что «показалось». Ясно?!

— Куда уж яснее, — миролюбиво улыбнулся Петрухин.

— И, пожалуйста, давай без этих твоих ухмылочек! — не оценил «миролюбия» Леонид. — Я тебе на полном серьезе говорю!

— Ты меня еще укуси, Отелла, блин, мавританская! Еще раз, он же последний, повторяю: никаких видов на твою Яну у меня нет. И вообще — она не в моем вкусе. Ибо — дюже умная и по этой причине дюже дерзкая. А я люблю глупых и покладистых. Осознал?.. Молчание — знак согласия. На этом тему закрыли, а для верности — зарыли. Всё, не мешай моему мыслительному процессу. — С этими словами Дмитрий развернул листок с выведенным из Интернета расписанием пригородных поездов и опять углубился в его изучение.

Ну да, изучай не изучай, но очередная непонятка с «потаенным смыслом» словно нарочно бросалась в глаза и, как фигурально выразился Купцов, «грызла мозг». Дело в том, что ближайшая к озвученным Бажановым цифрам «23:15» электричка, та самая, которой в данный момент ехали Шалимов с Гордеем, прибывала на платформу «Сергиевка» в 22:57. Исходя из чего представлялось логичным назначить временем встречи 23:00. Тем не менее затейнику Павлу Тимофеевичу зачем-то понадобился временной, почти двадцатиминутный, люфт, в течение которого Кириллу предписывалось тупо отсвечивать на платформе под щитом расписания. И сей не поддающийся разумному объяснению факт, мягко говоря, настораживал. Непознанное — оно такое. В смысле завсегда напрягает и тяготит.

Единственное более-менее разумное пришедшее в голову Петрухину объяснение заключалось в том, что человек, намеревающийся встретить и проводить Гордея на подпольную хату, точно так же должен был добраться до платформы электричкой. Только не городской — а встречной, идущей из Ораниенбаума через Петергоф. Согласно расписанию, та прибывала в Сергиевку аккурат в стык — в 23:12.

В Володарку[33] Петрухин с Купцовым въехали в кромешной темноте.

Погода испортилась: низкие тучи, постепенно скучковавшись в единую серую массу, все ниже опускались к земле, грозя придавить своим отвисшим пивным брюхом шоссе. Пока еще скучно, словно бы нехотя, заморосил меленький дождь. Реагируя на его монотоный долбеж по крыше и ветровому стеклу, измученные аномальной активностью минувшей ночи, глаза Дмитрия непроизвольно затягивались пленочкой сна. Разрывать которую с каждым разом становилось все труднее.

Сидящий на руле Лёнька покамест держался молодцом, но общая усталость от нервного напряжения последних дней мало-помалу начинала угнетать и его. Словом, не в лучшей — далеко не в лучшей физической форме господа «магистральные» инспектора добрались до места проведения операции под кодовым названием «Ловля живца на живца». И по сути, сейчас им согревало душу лишь осознание того, что в течение ближайшего часа, так или иначе, все должно было закончиться.

Оно, конечно, в данном конкретном случае «иначе» совсем не хотелось. Вот только… Уж слишком хлипко было все в нынешнем плане — вернее, в отсутствие такового. На поверку все могло оборотиться совсем не так, как решальщики на пару с оперативником Шалимовым себе представили и спрогнозировали. И то сказать — кто, как не они, знает, что такое тетка Пруха? Тебе кажется: вот! Вот оно! Сейчас попрет… так попрет, что только успевай поворачиваться. Вот ты вышел на след злодея, вот ты идешь за ним… догоняешь… догоняешь… Уже совсем догнал, тебе осталось только протянуть руку, схватить его за плечо и сказать классическое: «Гражданин, пройдемте». И ты хватаешь его за плечо, он оборачивается: ай, Непруха! «Чур меня, чур! — кричишь ты в усатую бабью Непрухину харю. — Отвали, Непруха!» — «Э-э, накось выкуси, — отвечает подлая визгливо, — ты сам меня нашел. Теперь уж нам с тобой по пути…»

Проезжая мимо недавно восстановленного храма Святого преподобномученика Андрея Критского, Дмитрий вдруг вскинулся и, прижавшись лбом к стеклу, пристально всмотрелся куда-то в ночь и в дождь. После чего быстро достал мобилу и набрал номер Брюнета:

— …Алё, Витя… Ага, я… Мы? Почти на месте. А ты что поделываешь?.. Ах, телевизор! Коротаешь вечерок с семьей? Правильно… Я говорю: хорошее дело, богоугодное… Да-да, я помню. Сразу отзвонимся. Не переживай — у нас с Купчиной супротив бажановских козырей своя тузяра имеется… Всё, до следующего сеанса связи…

— Ты чего? — спросил Купцов, удивленный странными телодвижениями и столь же странным звонком напарника.

— Да мне вдруг показалось…

— Что?

— Что на стояночке возле церкви брюнетовская «таха» зачалена.

— Хм… Хочешь, можем уйти на круг и проверить?

— Да нет, не нужно. Он вроде как дома, — неуверенно отказался Петрухин. — К тому же возвращаться — плохая примета. Опять же — почитай, приехали. Стоп, Лёнька, здесь тормози, ближе не стоит.

Купцов послушно остановил «фердинанда» и тоскливо глянул в окошко:

— Вот так всегда. Один — в тепле, другой — в дожде.

— Фигня. Главное, чтоб в конечном итоге не в дерьме.

— Типун тебе! Сплюнь!

— Тьфу-тьфу-тьфу.

— Ладно, пошел я. — Купцов перегнулся в салон, подхватил пакет с купленным по дороге баночным пивом и выбрался из микроавтобуса — в ночь и в дождик. Окунувшись из комфортного печечного тепла в природную зыбь, он поежился, поднял воротник куртки и неспешно поплелся в направлении станции. Работать легенду «встречаю друга с электрички». «Друга» исполнял уже доказавший наличие актерских талантов Гена Шалимов. Встретив коего на платформе, Лёнька, как бы радуясь встрече, должен был незамедлительно угостить пивом и затяжной, аккурат до 23:15, дружеской беседой. Конечно, по такой погоде героическое распитие пенного напитка на открытой местности смотрелось не вполне натурально, вот только «перетакивать» было поздно. Поневоле приходилось играть сию пьесу строго по написанному — то бишь с листа…