Решальщики. Движуха - Андрей Константинов

Петрухин тем временем пересел на водительское место, газанул и, через сотню метров перевалив железнодорожные пути, припарковался на пристанционной площади-круге. В этот поздний час машин здесь, тем не менее, стояло с десяток, а потому «фердинанд» решальщиков на общем фоне не выглядел этаким бельмом на голубом глазу.

Дмитрий скосил глаза на часы — 22:34. Самое то! Всё успели и вовремя прибыли. Теперь остается… Нет, не будем, чтоб не сглазить. Как оно сложится — так и сложится. Главное — чтобы без кровяни. И снова — тьфу-тьфу-тьфу…

В 22:44 по стеклу «фердинанда» со стороны пассажирского сиденья громко постучали — не то монеткой, не то ключами. Петрухин вздрогнул от неожиданности, нервно поворотил голову и поперхнулся удивлением: возле машины стоял Георгий Михайлович Гладышев. Собственною, так сказать, персоною.

«Интересно: а этот-то откуда здесь нарисовался?»

Дмитрий натянул на лицо гримасу радушия и приглашающе махнул рукой: мол, давай заходи, гость непрошеный. Дважды просить Жору не пришлось — он рванул на себя ручку двери и забрался на пассажирское кресло, предварительно стряхнув с плаща и с шевелюры дождевые капли.

— Здорова!

— Поздорову, батюшка! — отшутился Петрухин, пожимая крепкую ладонь оперативника. — Каким ветром тебя надуло?

— Да вот гляжу: по платформе Леонид Николаевич разгуливает. Ну, думаю, значит, и вторая половинка этого «твикса» где-то поблизости обретается. И, как видишь, не ошибся.

— Экий ты, Жора… хм… прозорливый. И все-таки: чего ты тут делаешь?

— Точно такой вопрос я хотел задать вам.

— Лёнька своего приятеля с электрички встречает. Вот, попросил подвезти, — выдал слабоватого экспромта Петрухин.

— И всё?

— И всё, — равнодушно подтвердил Дмитрий и незаметно бросил взгляд на часы — 22:48. Через девять минут Шалимов и Гордей должны выгрузиться из электрички на платформу. И за это время нужно умудриться как-то отвязаться от не в тему объявившегося офицера Главка.

Между тем Гладышев посмотрел на Дмитрия дружелюбным, но настороженным взглядом и максимально невинно сказал:

— Понятно. А я уж решил, что вы на убийство полюбоваться приехали.

— К-какое убийство?

— Кирилла Гордеева. Знаком вам такой персонаж?

— Допустим, — в легком замешательстве кивнул Петрухин. — А при чем здесь убийство?

— Ну, наверное, притом что в течение суток его уже пытались убить. Дважды.

«Что за чертовщину он несет», — пронеслось в петрухинском мозгу.

Воспользовавшись ошеломленным молчанием коллеги, Гладышев продолжил:

— Борисыч! У нас мало времени. Поэтому предлагаю перестать валять дурака и делать вид, что ты не в курсе происходящего. Ситуация очень хреновая. И ваша «Магистраль» может замазаться по самое «не горюй». А оно вам надо?

— Жора. Но я и в самом деле не…

— Еще раз! — перебил Гладышев. — Я вызвался приехать сюда по собственной инициативе. Исключительно потому, что неплохо знаю тебя и Купцова. И знаю исключительно с хорошей стороны. По крайней мере — до сих пор знал. В противном случае — здесь бы уже стоял грузовик с ОМОНом, а вы с Леонидом Николаевичем лежали. Мордами в асфальт.

— Да ты можешь толком объяснить, что случилось?! — рассвирепел окончательно «потерявший нити и сути» Петрухин.

— Объясняю. Сегодня утром в своей квартире от острого алкогольного отравления скончался старший помощник капитана сухогруза «Академик Ульченко» Алексей Ларионов. Буквально накануне вернувшийся из длительного рейса. При этом на теле у него зафиксированы следы побоев.

— Печально, но у моряков такое случается. Синдром «схода на берег».

— Знаю, есть такой. Но в данном случае — не тот случАй. Результат анализа дорогущего виски «Johnnie Walker Blue label», которым злоупотребил склеивший ласты мореман, показал, что в бутылке содержится сильнодействующее ядовитое вещество.

— Оп-па! И чего сие значит?

— Екатерина Ларионова, супруга покойного, дала показания, что эту бутылку накануне привез ее земляк, он же — полюбовник Кирилл Гордеев. По оперативным данным, являющийся активным участником так называемого «тарасовского» ОПС.

— Погоди! Говоришь, Екатерина? А адрес, часом, не на Комендантском?

— Значит, все-таки в курсе? — нахмурился Гладышев.

— Мы в курсе другого курса. Ну-ну, продолжай!

— Ты, Дмитрий Борисович, того… не понукай, — вспыхнул опер. — Потому как, при нынешних раскладах, это, скорее, моя прерогатива.

— Жора! Друг сердечный! Я и слова-то такого, «рогатого», не знаю… Извини, ежели обидел. Ты просто мыслю свою сейчас заверши, а уж я за свое завсегда тебе отвечу.

— Ладно, проехали… Так вот, по причине внезапного возвращения мужа из рейса, минувшей ночью Гордеев, понятное дело, в адрес любовницы ночевать не явился. В его вещах, которые Ларионова успела спрятать от греха подальше, помимо любопытного прочего, обнаружилось подробное фотоописание ресторана «Океан». В котором в эту пятницу отмечался корпоратив «Магистрали» и где случилась небезызвестная тебе веселуха.

— Да. Это Гордеев организовал налет аквабайкеров и метание гранаты, — подтвердил Петрухин, продолжая лихорадочно анализировать свалившуюся на него новую информацию.

— У вас есть конкретные факты?

— У нас есть подробное собственноручное… вернее, собственноязыковое гордеевское признание. Записанное на диктофон.

— Надеюсь, запись не цифровая?

— Обижаешь, Жора.

— Прекрасно. Тогда мне нужна эта пленка.

— Само собой, — кивнул Дмитрий и снова посмотрел на часы — 22:53.— Но я все равно не понимаю: здесь-то ты за каким лешим оказался?

— Отравлению моремана предшествовало странное происшествие: посередь ночи в адрес ворвались какие-то черти и обшмонали квартиру в поисках Кирилла Гордеева. Ларионов, естественно, попытался набрякнуть, и ему порядочно наваляли. То есть следы побоев — это оттуда. Похоже, переживший стресс морячок, после ухода незваных гостей, взялся его снимать. Сунулся в холодильник, обнаружил там заныканную бутылку вискаря, ну и… разговелся. Кстати, Борисыч, часом не знаешь: что это были за хлопцы?

— Наверняка не скажу. Но, скорее всего, «тарасовские» парни. Марчелло и компания.

— Допустим. А у Брюнета с Тарасом, насколько мне известно, давняя вражда?

— Была, — уточнил Петрухин. — На сегодняшний день все вопросы сняты. И про меж них установились прочные «мир, дружба и жвачка».

— Ой ли? — усомнился Гладышев и в следующую секунду отозвался на телефонный звонок: — Слушаю, Сева… Так… Точно он?.. Хорошо, продолжайте наблюдение… Извини, Борисыч, служба. Так ты говоришь, что в настоящее время никаких разногласий между вашими коллективами не существует?

— Насколько мне известно — нет. А ты к чему, собственно, клонишь?

— Сегодня, в районе семнадцати нуль-нуль, по «02» позвонил некий аноним и сообщил, что около полуночи в районе ж/д станции «Сергиевка» люди Брюнета готовят ликвидацию Кирилла Гордеева. Якобы это станет местью за кипеж, устроенный «тарасовскими» бойцами на «магистральном» разгуляеве. Звонок сделан из таксофона, установленного в вестибюле «Гостиного Двора».

— Интересно девки пляшут, — пробормотал Дмитрий. И теперь уже не таясь снова посмотрел на часы — 22:57.— В общем, так, Жора: Гордеева мы с Лёнькой сегодня приняли. Активное содействие в этом вопросе нам оказал старший оперуполномоченный 71-го отдела Гена Шалимов. В эту минуту все трое должны находиться на платформе.

— Не просто должны, а уже. Находятся, — подтвердил Гладышев. — Мне по этому поводу как раз и звонили.

— Хм… Так ты здесь, оказывается, не один такой? Красивый?

— Ну да, захватил с собой пару толковых ребят. Хотел взять больше, но где ж столько толковых наберешь? Да еще и вечером воскресенья?

— М-дя, снимаю шляпу, молодцы вы, парни, — без энтузиазма выдавил похвалу Петрухин. — Прям на ходу подметки рвете.

— А с вашими «магистралями» и «тарасами» иначе никак. К слову, настала твоя очередь объяснить: зачем вы притащили сюда Гордея и какую такую мутку собрались замутить?

Времени оставалось катастрофически мало. Оно понятно, что не собирался Дмитрий делиться с оперативником своими планами, однако понял, что сейчас должен рассказать хоть что-то.

— Хорошо. У нас с тобой на все про все не больше пяти минут. Сколько успею — расскажу.

— А почему «пяти»? До полуночи еще вагон и маленькая тележка?

— В том-то и дело, что не в полуночи дело. Так вот, дружище: сдается мне, что тебя слегка переклинило на наших взаимоотношениях с Тарасом. Но при этом не учитываешь «фактора Файзуллина».

В 23:06 Петрухин и Гладышев выбрались из «Фердинанда» и одинаково тревожно направились к станции. Тревожно, поскольку после обмена взаимодополняющей оперативной информацией сложившаяся ситуация читалась не просто как опасная, а — зашкаливающе-критичная.