От погреба до кухни. Что подавали на стол в средневековой Франции - Зои Лионидас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во время полевых работ есть дома можно было только утром и вечером, потеря времени на хождение домой в ту пору, когда «день кормит год», могла обернуться катастрофой для крестьянского хозяйства. Посему есть приходилось в поле, а обязанность вынести обед для работоспособных членов семьи возлагалась на детей или стариков. В случае, когда крестьянину приходилось работать на господском поле, вопрос питания решал, как правило, хозяин, снабжавший батраков хлебом, вином и сыром (а также по собственному усмотрению иными блюдами, к примеру, пирогами и яйцами), тогда как для непосредственного над ними начальства полагались хлеб, вино и мясо.
Рабочий люд города, как правило, ютился в небольших съемных каморках, где попросту не было возможности приготовить себе еду, и потому голод приходилось удовлетворять в тавернах, где можно было угоститься за очень скромную сумму или забрать то или иное блюдо с собой. Кроме того, всевозможными горячими и холодными закусками и вином на разлив или в кувшинах промышляли многочисленные уличные разносчики.
День подмастерья или работника начинался, как и в крестьянском доме, на рассвете, причем перед выходом следовало обязательно съесть легкий завтрак, состоявший из хлеба и вина (или опять же — хлеба и сыра). В 9 часов утра (по современному счету времени) работа прерывалась, и хозяину вменялось в обязанность накормить своих людей сытным завтраком. За обедом (в 12 или 13 часов пополудни), по всей видимости, следовало отправиться в таверну или купить легкое блюдо у разносчика. Уже в XIV веке в городах стали появляться башенные часы, исправно отбивавшие время каждую четверть часа, что позволяло хозяевам строго следить за тем, чтобы с обеда не было опозданий. И наконец, на закате, когда работа окончательно прекращалась до следующего утра, уставший подмастерье мог вдоволь угоститься в ближайшей таверне горячим супом, кашей или мясным рагу.
Что касается слуг в богатых домах, обязанность их кормить целиком возлагалась на хозяев. Для их питания использовались хлеб, сыр, вино и прочие продукты, из того, что получали в качестве оброка с ближайших деревень, однако полагали слишком грубым для требовательного аристократического желудка. И все же «лакейские» блюда и «лакейские» напитки были, по-видимому, куда выше качеством, нежели то, что изо дня в день ел деревенский житель, т. к. угощения для слуг составляли для крестьян постоянный предмет зависти. Известно также, что слугам приходилось волей-неволей подстраиваться под «расписание» своих господ, накрывая для себя стол несколько ранее или несколько позднее того, когда приходилось служить за господским столом.
Отшельники и аскеты
Во все времена в средневековом монашестве выделялись особенно ревностные подвижники, считавшие для себя недостаточно строгими правила монашеского общежития. Часть из подобных анахоретов обрекала себя на одиночество в пределах собственной кельи, а порой (это в особенности касалось благочестивых женщин) приказывало замуровывать себя в специально для того предназначенных помещениях, где оставалось открытым лишь небольшое окошко для подачи пищи.
Желая бежать от мира и его соблазнов, другие аскеты обоего пола скрывались в лесах, на одиноких островах или на вершинах скал, обрекая себя на полное одиночество, и, соответственно, на питание «подножным кормом», состоявшим из диких плодов, трав, меда, птичьих яиц и личинок (и то единственно в том случае, когда анахорет не запрещал для себя «животную пищу» в каком бы то ни было состоянии). Впрочем, рано или поздно слава о подобных аскетах распространялась в близлежащих селениях и к ним начинал тянуться за благословением — а то и за пророчеством — нескончаемый поток людей, приносивших с собой скромные подарки, состоявшие из пищи и одежды. Количество и качество подобных приношений, как несложно догадаться, сильно колебались в зависимости времени года, хорошего или, наоборот, плохого урожая и множества сиюминутных причин, так что аскет порой имел возможность откладывать на черный день, а в другой раз вынужден был питаться впроголодь или вовсе вынужденно поститься в течение немалого времени.
Однако подобного рода аскеты и сами по себе, при самых благоприятных условиях, имели обыкновение доходить до крайности, изнуряя себя постоянным недоеданием и отказом даже от самого необходимого.
Так, св. Целестин, если верить его жизнеописанию, за все время сознательной жизни не взял в рот ни мяса, ни молока, три раза в неделю довольствуясь единственно хлебом с водой или даже горстью капустных листьев, и сам для себя держал в течение года шесть Великих постов (хотя — по чести говоря, куда уже было дальше?..).
Св. Екатерина Сиенская, если верить ее жизнеописанию, с шестнадцати лет принялась отказывать себе во всем, за исключением хлеба, воды и сырых овощей. Но и этого ей показалось в конечном итоге мало, и семью годами позже в своем религиозном рвении (которое для людей нашей эпохи показалось бы чрезмерным) она отвергла даже хлеб, заменив его тонкими церковными облатками. Более чем скудный рацион будущей святой дополнялся горькими травами, которые она могла только сосать — ибо при любой попытке сделать глоток несчастной становилось худо. Раймунд Капуанский, исповедник святой, утверждал, что благочестивыми упражнениями она сумела довести себя до крайней степени истощения, так что любая попытка проглотить хотя бы кусочек обыкновенной пищи вызывала у нее жестокие боли. Впрочем, и этого ей в конечном итоге оказалось недостаточно, и десять лет спустя будущая святая отказалась даже от воды и, как того следовало ожидать, в скором времени умерла.
Св. Колетта из Корби, опять же, если верить ее «житию», с самого юного возраста имела обыкновение отдавать свою порцию нищим, толпившимся у дверей, и наотрез отказывалась от мяса, а позднее, посвятив себя духовному служению, якобы научилась по сорок дней кряду обходиться без пищи, питья и сна, «что невозможно и противоестественно для человеческого существа», заключает сам ее биограф. Конечно же, подобным «подвигам» во имя веры предавалось очень небольшое количество людей, но таковые
