Сочинения - Иван Никитин

Что якобы он любит пьянство..."

- "Дубков?"

- "Да-с".

- "Знаю я его!

Исключат. Больше ничего".

- "За что же? Может быть, ошибкой,

Не то что выпил, пошалил..."

И речь проситель изменил

Так странно, что Лукич с улыбкой

Подумал: "Круто своротил!

Хитер!"

- "Я слышал стороною,

Что вы нуждаетесь в коне...

Так все равно-с. Позвольте мне...

Продам охотно". И с божбою

Плечистый дьякон уверял:

"Конь добрый! я на нем пахал!"

- "Взглянуть, пожалуй, не мешает.

Вы приведите-ка его...

Не норовист он?"

- "Ничего.

Узду, случается, скидает:

Известно, наши батраки

Лентяи или дураки,

Какой присмотр!"

- "Хм... внаю, 8наю!

Пусть поисправится ваш сын.

Вы вот что, я предупреждаю,

Ведь я зависим... не один...

Тут нужно..."

- "Как же-с! Понимаю!"

И тучный дьякон вышел вон,

Отдав почтительный поклон.

Профессор

Ну что, Лукич, не надоело

Стоять да слушать? Извини...

Лукич

Помилуйте!

Профессор

Вот мы одни...

Садись.

Лукич

(садится)

Вы звали. Верно, дело...

Профессор

Хм... я коня хотел купить,

Раздумал. Надо погодить.

Лукич

(лукаво улыбаясь)

Так-с.

Профессор

Хорошо ли поживаешь?

Лукич

По-старому-с! и так и сяк.

Профессор

Ну, а, бывает, выпиваешь?

Лукич

Ни капли! что я за дурак!

Да как живете вы отлично!

Полы под лаком, хоть глядись,

Диваны, кресла...

Профессор

(смеется)

Хм!.. Прилично...

Нельзя, деньжонки завелись!

Лукич

(вздыхая)

Да-с! Вы попали на дорогу.

И правда, что ученье свет:

Поит и кормит... Я вот сед,

И все дурак!.. Беда, ей-богу,

Тут бедность...

Профессор

Ты бы мне сказал.

Ты знаешь, я не скуп; я б дал.

Лукич

Сказал бы, сударь... как-то стыдно!

Профессор

Хм!., вот пустяк! забыл ты, видно,

Как у тебя я в доме жил,

Уроки-то в саду учил!

Лукич

(смотрит на диплом профессора)

Я все гляжу, спросить не смею,

На этот лист... вот-с на стене...

Профессор

(самодовольно Имеется)

Прочти.

Лукич

Нет, сударь, не сумею.

Написано-то не при мне...

Професссор

Вот слушай:

(встает и читает)

Ecclesiasticae Academiae conventus pro potestate sibi

concessa Dominum Zorov Magistrum sanctiorum huma

niorumque litterarum solenni hoc diplomate declarat ho

noremque ei ac privilegia concessa, decrevisse ac contulisse

publice testatur1.

Понял?

Лукич

(с улыбкою почесывая ватылок)

Хоть бы слово!

Кого господь-то умудрит!

Гм!.. диво! Вижу, в рамке новой

С большой печатью лист висит

И только. Правда что наука!

Профессор

(смеется)

Вот то-то! В ней-то вся и штука!

Лукич

(переминаясь)

А что бы вас я попросил...

И тут старик заговорил

О свадьбе Саши, о заеме,

О закладной на дом, о доме,

И на лице своем потом

Горячий пот отер платком,

Вздохнул в низко поклонился.

Ученый муж не отвечал,

В раздумье медленно шагал

И кашлял, - вдруг остановился.

"Ты вот что, ты отдашь мне в срок?"

- "Не выйдя я за ваш порог!.."

- "Изволь1 сегодня я расстроен,

Дел пропасть..."

- "Значит, до утра?

Так я в надежде".

- "Будь покоен!

Я дам".

"А! сын пономаря!..

Из грязи вышел, - не забылся!"

Лукич подумал - и простился.

1 Общее собрание Духовной академии на основании предостав

ленного ей права господина Зорова объявляет при посредстве нас

тоящего торжественного диплома магистром духовных и светских

наук и свидетельствует, что публично назначило и предоставило

ему это почетное звание и присущие ему привилегии (лат.). - Ред.

17

Все решено. Осталась ночь.

Заря над лесом догорала,

По желтым жнявьям тень бежала.

Увы! намученная дочь

День свадьбы грустно ожидала,

В последний раз теперь рыдала

В объятьях матери, - и мать

Ее не смела утешать.

Они друг друга понимали,

Что впереди, о том молчали,

А горе прожитых годов

Так было живо, что без слов

Душа рвалась и в муках ныла.

Но эти муки дочь таила,

Нема с отцом своим была,

Меж ними пропасть вдруг легла

И Сашу навек отделила

От старика... И тем больней

Была тоска последних дней,

Тяжело ряд ночей бессонных,

Невестой в пытке проведенных?..

И вот пир свадебный умолк.

Утих о нем соседей толк,

Угомонились пересуды,

Средь улиц гости не поют,

Не пляшут и в домах посуды

Под песни пьяные не бьют.

Арина вдруг осиротела.

Грустит за делом и без дела,

Чуть скрипнет дверь - она вздрогнет,

И слушает, и Сашу ждет.

Без Саши горенка скучнее,

И время кажется длиннее,

И кот невесел: спит в углу,

Не поиграет на полу

Клубком старушки. Чуть смеркает,

Она калитку запирает

И с робостью обходит двор

Не притаился ли где вор,

И мужа ждет, и спицам снова

В ее руках покоя нет...

Едва покажется рассвет,

Работа прежняя готова;

Старушке не с кем говорить,

Тоски и грусти разделить:

Речь мужа, как всегда, сурова...

Но Саша бледная прядет,

Арина так и обовьет

Ее руками. "Ах, родная!

Здорова ли? Присядь, присядь!

Здорова ль? - повторяет мать,

С улыбкой слезы утирая.

Легко ль! неделю не была!

Уж я тебя ждала, ждала!

Ну, как живешь?" И осторожно

О всякой мелочи ничтожной

Ее расспросит. "Ты смотри,

Ты не таись, мол, говори...

Все хорошо? Ну, слава богу!"

И в лавочку через дорогу

С копейкой трудовой спешит

И Сашу чаем угостит.

Свой сад старушка позабыла:

Мать столяра ей досадила

Упреком, бранью каждый день

Через изломанный плетень:

"Здорово, друг! В саду гуляешь?

Хозяйка? Яблоки считаешь?

Ты не пускай к нам кур на двор,

Поймаю - прямо под топор!"

Арина головой качала

И ничего не отвечала.

Она незла, мол... это так;

Всему причина - Сашин брак.

Лукич на рынке ежедневно

Встречался с зятем. Всякий вздор

Входил в их длинный разговор,

Оканчиваясь непременно

Разумным толком о делах;

О доброте хлебов в полях,

О том, что мужички умнеют,

Не так легко в обман идут,

Что краснорядцы богатеют:

За рубль по гривне отдают...

Лукич смеялся: "Просто - чудо!

Глупа ты, матушна Москва!

Всем веришь!" - "Этим и жива.

Не ошибется... А не худо]

Того-с..." - зять добрый замечал

И тестя к чаю приглашал.

"Он, видно, мне не доверяет,

Тесть думал. - Право, не поймешь...

И чаем вдоволь угощает,

И льстит, - а толку ни на грош.

Я говорю, к примеру, буду

Тебе в торговле помогать,

Чужих равно, мол, нанимать...

"Извольте-с! Я вас не забуду,

У нас торговый оборот

Зимою-с... вот зима придет".

Посмотрим, как зима настанет...

Ну, если он меня обманет

И я останусь в дураках,

Без дома, с сумкой на плечах?

За что же так? Дитя родное

Принудил. Сам теперь в долгу...

Нет, это чересчур! пустое!

Нельзя! и думать не могу!"

18

Настала осень. Скучен город.

Дожди, туманы, резкий холод,

Ночь черная и серый день

И по нужде покинуть лень

Свой теплый угол. Вечерами

Вороны, галки над садами

Кричат, сбираясь на ночлег.

Порой нежданный, мокрый снег

Кружится, кровли покрывает,

К лицу и платью пристает,

И снова мелкий дождь пойдет,

И ветер свистом досаждает.

Куда ни глянешь - ручейки

Да грязь и лужи. Окна плачут,

И, морщась, пешеходы прячут

Свои носы в воротники.

Лукич с досадой молчаливой

Поглядывал нетерпеливо

На небо, снега поджидал

И непогоду пртжлинал.

На рынке нечем поживиться;

Дороги плохи, нет крестьян;

Ходи, глотай сырой туман,

Пришлось хоть воздухом кормиться!

Назло кулак-молокосое

Над ним трунит: "Повесил нос!

Неволя по грязи шататься!

Не молод, время отдохнуть

И честным промыслом заняться!

Сидел бы с чашкой где-нибудь..."

Сюртук в дырах, сквозь крышу пьется,

В окошки дует, печь худа,

На что ни взглянешь - сердце рвется,

Хоть умереть, так не беда!

Дождь каплет. Темными клоками,

Редея, облака летят.

Вороны на плетне сидят

Так мокры, жалки! Под ногами

Листы поблеклые шумят.

Сад тих. Деревья почернели;

Стыдясь невольно наготы,

В тумане прячутся кусты;