Мир на взводе: пружина разжимается - Федор Лукьянов

К сирийской оппозиции примкнули выходцы из других европейских стран. В июле 2013 года Берлин оценивал число воюющих в Сирии немецких граждан на уровне 70 человек и предсказывал дальнейший рост их численности[173]. К силам сирийской оппозиции примкнули десятки бельгийских мусульман. Случаи двух молодых жителей Антверпена – Брайана де Мулдера и Джеджоэна Бонтинка – оказались в центре внимания СМИ, когда их семьи организовали кампанию за возвращение молодых людей домой. Отец Джеджоэна Бонтинка выехал в Алеппо на поиски сына, но безрезультатно[174]. В феврале 2013 года в Сирии погиб первый датчанин – бывший узник Гуантанамо Слимане Хадж Абдеррахмане[175]. В мае 2013 года на севере Сирии была убита принявшая ислам американка. Ее роль в джихадистском движении остается невыясненной[176]. Кроме того, в Сирию на помощь оппозиционерам прибыли мусульмане из Ирландии и Испании.

Несмотря на то что большинство руководителей ИГИЛ составляют лица арабского происхождения, эта группировка стремится подчеркнуть свой универсальный характер, объединяющий всех суннитов и представителей всех этнических групп. Так, 1 июля 2014 года самозваный халиф Абу Бакр аль-Багдади выступил с заявлением, в котором говорилось, что «[халифат] является государством, где арабы и не арабы, представители белой и черной рас, люди с востока и люди с запада суть братья. Это государство, в котором живут уроженцы Кавказа, Индии, Китая, Сирии, Ирака и Йемена, Египта и стран Магриба, Америки и Франции, Германии и Австралии… Их кровь смешалась и стала одной кровью; они выступают под одним флагом, идут к одной цели, живут в одном шатре, получая благословение, благословение правоверного братства… Это государство – государство всех мусульман. Земля принадлежит мусульманам, всем мусульманам. Мусульмане всего мира! Все, кто может совершить хиджру (эмигрировать) в Исламское Государство, сделайте это, ибо хиджра в страну ислама есть ваша святая обязанность…»[177].

Делая акцент на мультиэтничности ИГИЛ, аль-Багдади пытался привлечь в свои ряды новых новобранцев из числа иностранных граждан. Приток мусульман из зарубежных стран не только укрепит вооруженные силы ИГИЛ, но и изменит демографический состав нового государства. Марокканские и тунисские джихадисты уже перевозят свои семьи в Ракку и другие сирийские города, находящиеся под контролем ИГИЛ, а в мечетях проповедуют имамы-иностранцы[178]. Пропагандистская машина ИГИЛ поощряет мусульман к эмиграции на подконтрольные ИГИЛ территории в Сирии и Ираке, публикуя фоторепортажи, рассказывающие о налаженной жизни общин[179]. Руководство ИГИЛ создает образ нового государства как мусульманского земного рая, позволяющего правоверным отправлять религиозные культы без иностранного вмешательства. Это привлекательная возможность для тех, кто чувствовал себя изгоем в стране происхождения, а теперь стремится быть в числе основоположников новой политической общности.

Участие в джихаде – своего рода экзамен на пригодность, который позволяет новообращенным утвердить свой статус в глазах семьи и друзей (критиковавших их переход в ислам и излишнюю религиозность) и доказать свою значимость более широкой общности – мировому сообществу мусульман (умме), которая признает и оценит их труды. Воины джихада уже сформировали определенную гибридную идентичность, сочетающую джихадизм и исламский универсализм. Они верят, что вовлечены в бесконечный религиозный конфликт между уммой и ее врагами. Поэтому они и считают защиту уммы своей личной обязанностью (фарадх аль-айн).

Заключение

Хотя подавляющее большинство мусульманского населения западных стран составляют законопослушные граждане, часть из них принимает участие в джихаде. Как показывает наше исследование, расизм и исламофобия подпитывают исламский радикализм и вынуждают граждан искать прибежище в джихадистских группировках, не проводящих различия по этническим или расовым признакам. Иными словами, социальная изоляция мусульманских общин в западных странах является одной из причин роста исламского радикализма на Западе и за рубежом.

Кроме того, участие западных мусульман в гражданской войне в Сирии может иметь серьезные последствия для безопасности самих западных стран. Судя по опыту «арабских афганцев», возвращение воинов джихада в страны происхождения может всколыхнуть активность сторонников, а ценные навыки и опыт – побудить бросить вызов правительству и обществу своих стран. Помимо увеличения расходов на сбор разведданных следует принять меры по обеспечению социальной интеграции западных, в частности европейских, мусульман. Правительства европейских стран должны поощрять межконфессиональный диалог, обеспечивать исполнение законов о равенстве и недопущении дискриминации, а также противодействовать исламофобии. Работа с мусульманскими общинами и их руководством является необходимой предпосылкой для борьбы с исламским радикализмом в западных странах.

Ядерный призрак

О. Н. Барабанов, программный директор Фонда клуба «Валдай» по направлению «Легализация альтернативных либеральных моделей общественно-политического развития», заведующий кафедрой политики и функционирования ЕС и Совета Европы Европейского учебного института при МГИМО-Университете; член ученого совета МГИМО(У)МИД России, Москва, Россия.

Ричард Вайтц, старший научный сотрудник Центра военно-политического анализа в Гудзоновском институте, редактор The World Politics Review, США.

Брахма Челлани, профессор в области стратегических исследований в Центре политического анализа, Нью-Дели, Индия; исследователь в Фонде Роберта Боша, Берлин, Германия; партнер Международного центра по изучению радикализации Кингз колледж, Лондон, Великобритания; член Совета управляющих издательства National Book Trust of India.

Олег Барабанов, Ричард Вайтц

Ядерные страхи после Украины

Одним из последствий украинского кризиса для глобальной безопасности стало возрастание «ядерных страхов» как среди политических элит, так и в мировом общественном мнении. Можно выделить несколько измерений этого явления.

Чего боится Россия?

a) Украинская атомная бомба

Прежде всего, существует возможность нарушения действующего статус-кво в режиме нераспространения.

Украинский политический кризис 2013–2014 гг. обострил прежде вялотекущие дискуссии о ядерном статусе Украины: Киев сделал несколько заявлений о необходимости обзавестись собственным ядерным оружием. Напомним, согласно Будапештскому меморандуму 1994 года, три ядерные державы – США, Великобритания и Россия – предоставили гарантии безопасности Киеву в обмен на отказ от ядерного арсенала, оставшегося в наследие от СССР. Эта мера должна была послужить компенсацией безъядерного статуса Украины в соответствии с Договором о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО).

Первая волна таких заявлений относится к февралю – марту 2014 г. Подобными высказываниями отметились среди прочих ключевые политические фигуры, пришедшие к власти в результате Майдана: глава Радикальной партии Украины Олег Ляшко и бывший министр иностранных дел Украины Владимир Огрызко. Восстановление военного ядерного статуса Украины стало ключевым пунктом программы Олега Ляшко во время президентских выборов в мае 2014 года, где он занял третье место, набрав 8,32 % голосов. Вновь к разговорам о ядерном оружии вернулся теперь уже бывший министр обороны Украины Валерий Гелетей, заявив в сентябре 2014 года, что, если США (или НАТО) не предоставят военным силам Украины необходимые виды вооружений, украинское правительство приступит к созданию собственной атомной бомбы.

Естественно, в случае принятия такого решения был бы нарушен международный режим нераспространения. В то же время вопрос требует анализа реальных возможностей Украины в этой сфере.

Что касается ракет – носителей ядерных боеголовок, ситуация довольно прозрачна. Конструкторское бюро Южное (Південне), расположенное в Днепропетровске, было важной частью советской ракетной программы, поэтому сомневаться в способности Украины производить ракеты-носители ядерных боеголовок не приходится. При этом во времена СССР Украина не имела необходимого оборудования для обогащения урана в военных целях или для производства радиохимического плутония. Тем не менее высокого научного потенциала Института ядерных исследований Национальной академии наук Украины и других исследовательских центров может быть вполне достаточно для того, чтобы справиться с технологическими трудностями и произвести необходимое оборудование.

Более важным является вопрос об оружейных расщепляющихся материалах. Одним из возможных вариантов их получения может стать переработка отработанного ядерного топлива с пяти атомных станций, расположенных на территории Украины. На одной из них – печально известной Чернобыльской АЭС – установлены так называемые РБМК-реакторы, которые созданы по тому же проекту, что и советские военные реакторы серии «АД», предназначенные для производства плутония. Сегодня все отработанное топливо, произведенное на Чернобыльской АЭС за более чем 20 лет ее эксплуатации, по-прежнему хранится там. В 2013–2014 гг. украинское правительство запустило программу по строительству в Чернобыле нового завода по переработке этого топлива и добыче из него плутония.