Герои Курской битвы - Сергей Егорович Михеенков

по той простой причине, что таких направлений у нас не было. Противник действовал с большой активностью на всём фронте армии. В этой тяжёлой обстановке я позвонил по ВЧ Н. Ф. Ватутину, доложил обстановку. Николай Фёдорович внимательно меня выслушал и сказал:

— Я подумаю, а вечером позже тебе позвоню.

Поздно вечером 8 июля Н. Ф. Ватутин по телефону сообщил мне, что от правого соседа, 40-й армии, мне передаются 14-я и 31-я истребительно-противотанковые бригады, а из резерва фронта — 2-й и 5-й танковые корпуса. Надо ли говорить, как я воспрянул духом. Сколько резервов сразу! И танки, и противотанковая артиллерия! Огорчало лишь одно: танкистам и артиллеристам придётся всю ночь идти. Ночь летом короткая, а расстояние семьдесят — сто километров войска должны пройти скоростным маршем за три-четыре часа и тут же, не поспав, не отдохнув, вступить в бой. Чтобы хоть как-то облегчить этот марш, я приказал послать навстречу проводников-офицеров, чтобы они кратчайшими маршрутами привели войска в указанные им места».

Позже из состава 38-й и 40-й армий Чистякову будут переданы ещё четыре стрелковые дивизии.

Минувший день был для 6-й гвардейской и 1-й гвардейской танковой армий одним из самых тяжёлых. Сильным ударам подверглись и другие направления. 8 июля войска Воронежского фронта потеряли 343 танка и САУ. Немцы за этот день потеряли 129 танков и самоходок. Вторая полоса тактической зоны обороны фронта была прорвана. Танки Катукова и стрелковые части Чистякова отошли за реки Пена, Солотинка, заняли оборону на рубеже Раково — Верхопенье — Сухо-Солотино — Кочетовка — Ильинский.

По приказу Ватутина усилена была и 1-я гвардейская танковая армия. Катуков принял в своё подчинение 5-й гвардейский и 10-й танковые корпуса, 14-й отдельный танковый полк, 32-ю и 31-ю истребительно-противотанковые артиллерийские бригады. Катуков также дополнительно получил 309-ю стрелковую дивизию, 9-ю зенитно-артиллерийскую дивизию, 86, 180, 192-ю отдельные танковые бригады, а также четыре танковых полка, пушечно-артиллерийскую бригаду, шесть истребительно-противотанковых полков, два полка гвардейских миномётов, четыре отдельных истребительно-противотанковых артдивизиона и два батальона противотанковых ружей. С получением этих резервов 1-я гвардейская танковая армия сформировала второй эшелон обороны на рубеже Новенькое — Калиновка — Орловка. Оборона была углублена и получила значительно бо́льшую устойчивость.

12

Девятого июля затрещала оборона соседа справа — 69-й армии генерала В. Д. Крючёнкина. Достаточно углубившись, поворотом на север немецкие войска и 9 июля, и в последующие дни будут делать попытки окружить дивизии, полки и батальоны этой правофланговой армии.

На следующий день Гот сместил основной удар в полосу действий II танкового корпуса СС. Из воспоминаний генерала Ф. В. фон Меллентина: «После недели упорных и почти беспрерывных боёв в частях дивизии „Великая Германия“ появились признаки усталости; надо сказать, что к тому времени дивизия уже понесла значительные потери в людях. 10 июля она получила приказ повернуть на юг и юго-запад и уничтожить противника на левом фланге. Танковый полк, разведотряд и гренадерский полк имели задачу наступать в направлении высоты 243,0 и севернее от неё; в последующем они должны были захватить высоту 247,0 южнее Круглик и продвигаться на юг, к роще севернее Берёзовки, где русские сдерживали продвижение 3-й танковой дивизии. Предполагалось, что эти действия будут поддержаны крупными силами авиации.

Удары с воздуха давали исключительный эффект, о чём свидетельствует следующая запись в журнале боевых действий разведотряда: „Мы с восхищением следили за действиями пикирующих бомбардировщиков, непрерывно атакующих русские танки. Одна за другой появлялись эскадрильи пикирующих бомбардировщиков и сбрасывали свой смертоносный груз на русские машины. Ослепительная вспышка показывала, что ещё один танк противника ‘готов’. Это повторялось снова и снова“.

При замечательной поддержке авиации дивизия „Великая Германия“ добилась большого успеха: две высоты — 243,0 и 247,0 — были взяты, а пехота и танки русских отступили в лес севернее Берёзовки и оказались зажатыми между дивизией „Великая Германия“ и 3-й танковой дивизией. Казалось, что противник на левом фланге наконец ликвидирован и можно возобновить наступление на север. 11 июля командир XXXXVIII танкового корпуса отдал приказ 3-й танковой дивизии сменить ночью дивизию „Великая Германия“, которая должна была сосредоточиться по обе стороны дороги южнее высоты 260,8 и быть в готовности наступать на север. Поскольку наступление Моделя оказалось неудачным, нам оставалось надеяться лишь на успешное продвижение в этом районе».

Как видим, ударный кулак, направленный Манштейном на Курск с юга, начал слабеть и расправляться: чтобы заслониться от контратак соединений и частей Воронежского и резервного Степного фронтов лучший тактик Гитлера одним пальцем начал тыкать туда, другим сюда, третьим… По всей вероятности, он уже знал, что теряет ещё одну, быть может, самую важную победу на Восточном фронте. Но уже ничего не мог с этим поделать. Резервы иссякали. Каждый новый день, каждая новая атака радикальных результатов не приносили. Оставался последний соблазн полководца, под рукой которого ещё была грозная и мощная сила, — атаковать группировки русских, расступившихся перед его танковым клином и потерявших строй и стройность обороны, попытаться окружить хотя бы дивизию, полк, батальон и уничтожать их, душить в локальных «котлах». Инерция славы побед 41-го и 42-го годов придавала силы истощённым танковым корпусам и пехотным дивизиям.

Конечно, фон Меллентин в своих записках по поводу успехов дивизии «Великая Германия» не унывает: за день боёв 10 июля её пехота при поддержке танков захватила две высоты и наутро готова была атаковать дальше и захватить ещё одну высоту. Но такие успехи в рамках грандиознейшей операции, каковой замышлялась «Цитадель», не давали и не могли дать уже ничего существенного.

И в этом ракурсе рывок на Прохоровку и очередное танковое побоище на очередном поле выглядели уже не более чем последней атакой отчаявшихся и обречённых. Выстоявшие под Курском ещё увидят подобные атаки и в 44-м, и в 45-м, и даже во время Берлинской наступательной операции, когда, казалось, всё уже было предрешено. И для Германии, и для вермахта.

Меллентин: «В ночь с 11 на 12 июля части дивизии „Великая Германия“ были сменены в соответствии с планом 3-й танковой дивизии. Последние подразделения сменялись уже под интенсивным огнём противника, и солдаты „Великой Германии“ с чувством беспокойства оставляли свои окопы. Их опасения, увы, оправдались — в эту самую ночь 3-я танковая дивизия была выбита со своих позиций».

13

В какой-то момент, по донесениям из дивизий и с боевых участков, Чистяков начал прочитывать изменившийся характер немецких атак: мелкими группами на разных направлениях по ограниченному участку фронта. В чём дело? Что происходит? Этот вопрос он тут же задал и офицерам своего штаба, и командиру 22-го стрелкового корпуса генерал-майору Н. Б. Ибянскому[63].

— А происходит, я думаю, вот что, — тут же ответил Ибянский, — противник хочет дезориентировать нас. А именно: отвлечь внимание от действительного направления своего очередного