Малое солнце (СИ) - Мамедов Руслан

Глава 20. Диспетчер

Диспетчер Иван Келвин стоял у зеркала и сбривал остатки двухдневной щетины, открывая неглубокие, но отчетливо видимые морщины. Он не был дома. С его работой ему приходилось не бывать в своей каюте сутками. Магнитная буря на Юпитере превзошла все прогнозы метеосводок, с мощью обрушившись на окружающее пространство. На этот раз колония потеряла связь с половиной объектов, находящихся в космосе. Шахты, танкеры и научные станции — все жизненно необходимое для жизни колонии исчезло с экранов радаров на Каллисто. В такие моменты руководство внезапно осознавало, что колония не ограничивается только ее обитаемой частью на Каллисто, а, по сути, простирается по всей системе Юпитера. Инженеры связи начинали пыхтеть как проклятые, а Келвин переезжал в диспетчерскую, поскольку с его стороны требовался постоянный контроль. Это происходило регулярно, поэтому в комнате отдыха под диспетчерской, где находился Келвин, установили душевую кабину и кровать, чтобы можно было отдохнуть и привести в себя в порядок. После шестичасового сна он принял душ. Живя в промерзшем мире изо льда и грязи, можно было не экономить на воде.

Келвин стер остатки крема для бритья и посмотрел на себя. В зеркале он увидел худощавого человека небольшого роста. По кругам под глазами, как по кольцам на деревьях, можно было определить, насколько он не выспался. Он чертовски устал, но все еще находил в себе силы следить за внешностью. Он мог бы и не следить, поспать на один драгоценный час больше, но для него это был обязательный дисциплинирующий ритуал. Коллеги и знакомые считали его излишне педантичным, но Келвин не собирался отказываться от своих привычек.

«Каждый справляется со стрессом, как умеет», — подумал Келвин, надевая теплые шерстяные носки, привезенные с Земли. В слабой гравитации Каллисто у него постоянно мерзли ноги.

По внутренним часам колонии был ночной цикл. Обычно в это время в диспетчерской в тусклом освещении голограмм царило ночное запустение. Келвин работал посменно со своим напарником, иногда робототехники помогали им в работе. Ему нравилось работать в ночные смены, обычно они всегда проходили тихо и спокойно, и он надеялся, что эта смена не будет выделяться из общего ключа. Пропускная система на входе в диспетчерскую бесшумным движением распахнула свои двери.

От пустующих терминалов и блекло мерцающих голографических проекций веяло уединением, но за одним из терминалов сидела девушка. Сьюзен задумчиво вглядывалась в диаграммы. Она не заметила появления другого человека.

— Привет, Сьюзен, — окликнул ее Келвин. — А где Гэри? Кажется, сейчас должна быть его смена.

— Привет. Не знаю, ушел по своим делам. Он попросил меня подменить его на пару часов, должен скоро вернуться. Да и проблемы тут скорее в моей компетенции, чем в его. Только я все равно не могу разобраться, — сказала Сьюзен, не отрываясь от изучения графиков.

— Как по-джентельменски свалить все проблемы на хрупкие женские плечи, так держать, Гэри, — пробормотал Келвин, доставая кружки.

Он понимал, что без непрерывного потребления крепкого кофе разговор с робототехником не даст результатов. Заварив себе и Сьюзен по кружке, он сел за терминал рядом с ней.

— Так, теперь давай рассказывай по порядку и с тактом, что произошло.

— Спасибо за кофе, — Сьюзен поставила кружку, взяла со стола недоеденную пастилу и подбросила ее вверх широким движением.

Пастила медленно упала прямо ей в рот. Келвин молча наблюдал за этим процессом.

— Ну, так что в итоге у нас стряслось? — нетерпеливо спросил он.

— Транспортник из проекта фон Неймана, держащий курс на Ганимед, в последний момент изменил свой курс и сейчас на всех парах летит к колонии.

Келвин глубоко вздохнул. Открыв маршрутную карту судна, он начал читать:

— Так, посмотрим. Межпланетный транспортник «Зырян» с ядерной двигательной установкой. Дозаправка на низкой орбите Юпитера… Транзит до Альматеи, швартовка, погрузка, разгрузка. Транзит на Ганимед, погрузка металлов. К концу шестого витка он уже должен встать на якорь у Каллисто. Черт, что же получается, транспортник летел на Ганимед, в самый последний момент передумал и направился к нам, минуя пункт остановки и его драгоценный груз?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Скверное дело, — подтвердила Сьюзен. — Как думаешь, если колония не получит в срок двести тонн никеля и урана, это плохо?

— Ну, думаю, о пивном отсеке мы можем точно забыть, — мрачно отметил Келвин. — Этого нельзя допустить. Ты разобралась, в чем причина? Неужели нельзя просто приказать роботу вернуться на курс?

— Нет, Келвин, нельзя! — возразила Сьюзен. — На логические решения машины невозможно влиять напрямую. Это заложено в фундаменте ее искусственного интеллекта. Я не могу напрямую залезть в мозги машины и разобрать ход ее мыслей. Мы можем сделать это только по косвенным признакам. Вот, смотри, — произнесла Сьюзен, приглашая Келвина к своему экрану.

— Несколько часов назад связисты починили ретранслятор в точке Лагранжа Ганимеда L1, и я стала получать достаточно данных для работы, — Сьюзен открыла таблицу.

— Это общий поток обмена данными между машинами 80 часов назад, а это сейчас. Видишь? Обмен главного кластера с Ганимедом упал до нуля! Целый спутник выпал из информационного поля, как будто он находится в блокаде, и я не знаю, почему. Такое поведение не укладывается ни в один из паттернов.

— Но ведь у каждой машины есть четкая задача. Неужели из-за отсутствия банальной связи транспортник вдруг решил, что шахты больше нет, и пролетел мимо? — удивился Келвин.

— Это, конечно, странно, но не надо недооценивать связь. Потребность в постоянном общении между машинами — это слабое место всей системы, — ответила Сьюзен, отхлебнув кофе. — Представь, что машины фон Неймана — это оркестр. Если соблюсти масштабы и расстояния, то музыканты нашего оркестра разбросаны по всей планете и играют по видеосвязи. Каждый музыкант знает свою партию, у него есть ноты. Как ты думаешь, смогут ли они сыграть, если связь отрубят? Каждый из них может отлично сыграть свою партию, но на деле они так и останутся кучкой придурков, играющих в своих комнатах. Музыки не получится, пока не наладят связь.

— Ладно-ладно, остынь с примерами для дурачков, я понял, — отмахнулся Келвин, отпив кофе из кружки.

— Ладно. Ситуация явно непростая, тут есть, над чем подумать, однако давай будем решать проблемы по мере их поступления. Наш транспортник включал атомные двигатели, ты проверяла хвосты?

— Упс… Простите. Дай мне пару минут, я все сделаю.

— Давай, Сьюзен, не хватало, чтобы он еще накрыл кого-нибудь радиоактивными выхлопами.

Сьюзен ушла в расчет, а Келвин повернулся к своему терминалу, проверяя общую обстановку во вверенной ему области космоса. Беглый осмотр не выявил проблем, кроме одной. Ганимед все еще сохранял таинственное радиомолчание, словно мертвый спутник, лишенный любых следов человеческого разума.

«Да уж, отличное начало дня», — подумал он про себя.

— Похоже, все проблемы сегодня находятся под знаком Ганимеда.

Его голова была полна тревожными мыслями. Нужно было с чего-то начать. В первую очередь неплохо было понять, в какой момент времени Ганимед вдруг превратился в мертвую зону. Он открыл список всех судов, прибывших или покинувших Ганимед за последнее время. Перед глазами побежал список. Ничего необычного, все из этих судов были машинами, все из них выполняли рутинные маршруты. Взгляд с безразличием проносился мимо многочисленных танкеров, сервиторов и экстракторов, пока список не закончился на последней строке списка. «F23-7. Код R8. Дж. Вакрой».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Келвин чуть было не выронил кофе. Последняя строка списка, словно обжигающий, космический холод, сковала все тело.

— Джейдер Вакрой! Как я мог забыть про него?! Мало того, что забыл, так ведь еще и отправил его одного. Какой позор! — Келвин быстро пресек панику. — Когда в последний раз он выходил на связь… Последний сеанс семьдесят часов назад при выходе на посадку. С тех пор ничего. Ни единого сигнала.