Моя история - Ури Геллер

Друзья, с которыми я познакомился в Германии, почти все оказались очень теплыми и сердечными людьми и без предубеждения относились к евреям. Ло Сакс была прекрасной хозяйкой, и мы часто у них бывали. Я заметил, что некоторым из этих сказочно богатых людей, которых мы теперь часто встречали, бывало очень скучно. И я понял, что деньги не дают им полного счастья. Им обязательно еще что-то к этому нужно. Раньше я всегда думал, что деньги могут решить все проблемы, дать человеку полную свободу от забот, от переживаний, и вот Германия научила меня тому, что, даже когда у тебя очень много денег, в жизни может быть пусто и грустно.

Несмотря на постоянное внимание, которое мне уделяла пресса, выступления проходили не с таким огромным успехом, на который надеялся Яша. Иногда у нас возникали сложные ситуации. Однажды мне предстояло выступать в знаменитом театре «Европа» в Гамбурге. Мы прилетели из Мюнхена с небольшим опозданием и из аэропорта поехали прямо в театр. Лишь за кулисами мы узнали, что вся программа была составлена из выступлений фокусников. Это были классические трюковые номера со шляпами, темными плащами и масками. Но нам ни слова не сказали о содержании программы в тот момент, когда мы подписывали контракт. Для меня это было равносильно самоубийству. Нет, не то чтобы я против шоу-бизнеса, но выступления фокусников есть выступления фокусников. Мои же демонстрации внешне выглядят очень просто, их ценность в том, что они настоящие. Если я появляюсь на той же сцене, где и фокусники, меня, естественно, тоже автоматически зачисляют в их разряд. Это могло, во-первых, плохо отразиться на будущих научных экспериментах и, во-вторых, попросту подвергнуть сомнению всю мою репутацию. Мы с Яшей бурно протестовали, но выбора у нас не было. По контракту я обязан был выступать. Конферансье объявил, что мое выступление — это лекция и демонстрация, а вовсе не шоу. Но от этого не стало легче. Телепатия и гнущиеся ключи ни при каких обстоятельствах не могут конкурировать с выступлениями и номерами, в которых разрезают женщин пополам или вынимают зайцев из шляп.

Как ни странно, но сами фокусники — участники шоу-программы понимали, что мне нечего прятать в рукав, и серьезно заинтересовались тем, как работают мои силы. Но для меня сам факт того, что я выступал с ними в одной программе, был губителен. И я это очень хорошо понимал.

Примерно в эти дни я познакомился с Вернером Шмидтом. Это один из самых известных импресарио в Германии, который продюсировал немецкий вариант знаменитых музыкальных шоу «Скрипач на крыше» и «Волосы». Представившись мне после одного из выступлений в театре, он сказал: «Я не знаю, как вам объяснить это, но то, что я увидел сегодня, полностью перевернуло всю мою жизнь. Я давно об этом мечтал».

Я сперва не мог понять, что он имеет в виду. Но на следующий день за обедом он сказал, что пишет мюзикл, в основе которого лежит использование мистических сил. Когда он увидел меня на сцене, то словно воочию представил свой мюзикл. Он не мог в это поверить и теперь мечтает о том, чтобы я участвовал в его мюзикле и как актер, и как певец, и как человек, демонстрирующий самые непостижимые вещи в мире. Я должен признаться, что меня заинтриговала его идея, хотя я и не совсем представлял себе, как он собирается ее осуществить. Я, разумеется, никогда еще не пел перед публикой, но был готов поучиться и попробовать.

Когда я рассказал об этом по телефону Андриа, он моего восторга отнюдь не разделил. Единственное, о чем он все время думал, — это о скорейшем начале научных экспериментов. Он сказал, что ему удалось заинтересовать Станфордский научный институт программой, при помощи которой можно было бы изучать эти силы в очень строгих лабораторных условиях. Андриа возвращался в Европу, чтобы встретиться со мной и окончательно обсудить наши планы.

Шел октябрь 1972 года, и он хотел начать эксперименты в Станфордском институте уже в ноябре. Он предлагал, чтобы я сперва приехал в США познакомиться с теми учеными, которые, как он думал, смогут поддержать идею серьезной работы в лабораториях. Он надеялся, что они смогут оказать поддержку в том случае, если увидят эти энергетические силы в действии и убедятся в их неподдельности.

Когда Андриа приехал в Германию, они с Вернером быстро нашли общий язык и понравились друг другу. Тем более мы заметили, что, когда Вернер находился где-то поблизости, еще чаще стали происходить какие-то непонятные и непредвиденные вещи. Например, лампа вдруг срывалась с места, слегка приподнималась и падала. А в ресторане сами собой начинали гнуться вилки и ложки, хотя я к ним даже не прикасался. Некоторые предметы вдруг просто исчезали, а потом неизвестно откуда падали на пол.

Яша записывал все эти явления, дни и время, когда они происходили, и из его записей вырисовывалась какая-то интересная картина. Быть может, эти явления и не впечатляют вас, когда вы читаете о них. Но когда они неожиданно происходят, — я, как правило, в этот момент о них не думаю, — то волей-неволей удивишься и задумаешься — в чем же дело?

Наши планы пришлось немного изменить. Было решено, что мы с Шипи приедем в США к Аидриа в конце октября. А Яша и Вернер приедут позже. Яша займется организацией целого рада моих выступлений в университетских центрах, а Вернер продолжит подготовку своего мюзикла там, а не в Германии. Конечно, это была фантастическая идея, немножко нереальная, но увлекательная. Самое главное, что все это не должно помешать серьезной научной работе, которую нам предстояло сделать. Турне, лекции принесут какой-то заработок, и я смогу жить достаточно независимо, пока будут продолжаться эксперименты.

Конечно, идея с мюзиклом была немного авантюрной, но и отказываться от нее нам не хотелось, хотя никто не знал, что из этого получится. Андриа собирался вернуться в США немного раньше нас всех, и он попросил меня съездить предварительно в Англию, чтобы встретиться и познакомиться с учеными и с теми людьми, которые могли оказать финансовую поддержку научной работе.

Шипи полетел в Лондон вместе со мной, и мы выполнили почти все поручения Пухарича. Примечательно, что во время нашего обратного путешествия в Германию произошла одна удивительная вещь. Мы с Шипи сидели на левой стороне салона самолета «Люфтганза». Мой фотоаппарат «Никон» лежал под свободным сиденьем. И вдруг он сам поднялся — мой фотоаппарат — и остановился прямо передо мной. Мы с Шипи были потрясены. Я взял его в руки и подумал, что, может быть, это сигнал что-то сделать? Я посмотрел в иллюминатор, но ничего не увидел, кроме голубого неба и белых туч. Тем не менее я решил направить камеру в иллюминатор и сделать несколько снимков. Мне трудно объяснить, почему у меня возникла такая потребность, ведь не было никакого смысла снимать чистое небо. Ну разве что только из-за того, что аппарат сам поднялся, — мне показалось, что это что-то означало. Я сделал несколько снимков, и на пленке еще оставалась пара кадров. После этого убрал фотоаппарат и, приписав происшедшее к целой серии странных случаев, практически забыл о лучившемся. Но, что самое главное, удивление в связи с этим еще ждало меня впереди.