Чаша и Крест - Вера Семенова

Женевьева увидела мелькнувший силуэт — это Морган раздраженно прошелся туда-сюда.

— Я его хорошо запомнил, — сказал он сквозь зубы. — Его имя Бенджамен де Ланграль, правильно? Кстати, в отличие от прочих тревисовых прихвостней в его родословной не менее пятидесяти известных имен. Тому же Тревису он кстати, тоже родственник, а через него в родстве с королевой. И ты хочешь сказать, что он валленский шпион?

— Один из самых удачливых, — ответил Лоциус с легким торжеством в голосе. — Вы хотите видеть мои доказательства, монсеньор?

— Не стоит, — отмахнулся Морган. Некоторое время в просвете постоянно мелькал темно-красный камзол — это первый министр быстро расхаживал по кабинету, помахивая одной рукой в такт шагам. — Доказательства ты представишь в канцелярию. Может, в ближайшем будущем они… понадобятся.

— Понимаю, ваша светлость.

— Но лучше бы ты все-таки занимался своим делом, — мрачно заметил Морган, останавливаясь. — Разоблачать валленских шпионов и лезть в мои личные дела — это замечательно. Но это не особенно приближает тебя к выполнению моей… нашей цели, не так ли?

— О ваша светлость, — проникновенно сказал Лоциус. Теперь он оказался напротив щелки в портьере, но Женевьева не видела его лица — настолько низко он поклонился, прижав руку к груди. — Каждый мой вздох, каждая мысль — это шаг на пути к вашей цели.

— Ну хорошо, — пробормотал Морган, — ладно… Иди, Лоций. Кстати, там в передней ждет гвардейский лейтенант — скажи, что я хочу его видеть.

— Я счастлив, что стал служить именно вам, ваша светлость.

На мгновение в кабинете воцарилась тишина. Морган сел в кресло, рассеянно полистал лежащие перед ним бумаги, но видимо, они его нисколько не занимали. Наконец шорох портьеры возвестил о появлении еще одного действующего лица.

Лицо также встало в поле зрения Женевьевы, и та презрительно выпятила нижнюю губу — это был именно тот кривоногий гвардейский офицер, который ее арестовал.

— Ваше имя де Шависс, если не ошибаюсь?

— Да, монсеньор.

— Некоторое время назад вы просили у меня личной аудиенции.

— Да, монсеньор.

— С какой именно целью?

— Монсеньор, — гвардеец выпрямился, собирая всю свою уверенность, хотя она быстро таяла под холодным пристальным взглядом Моргана. — Вы один из самых счастливых правителей на земле. Вас окружают преданные всей душой люди, готовые ради вас на все. Но вы были бы еще счастливее, монсеньор, если бы знали, кто именно из ваших слуг все-таки несколько ограничен в своей преданности, а кто готов пойти до конца в стремлении услужить вам.

— Пойти до конца? — переспросил Морган. — Что вы имеете в виду?

— Это значит выполнить любое ваше поручение, монсеньор, пусть даже такое, которое сначала может показаться несовместимым с дворянской честью.

— То есть вы хотели мне заявить о своей готовности поступиться честью ради меня? Это, конечно, похвально. Но неужели вы полагаете, что я способен отдать своим слугам приказание, наносящее урон их чести?

Де Шависс во многом был достоин Моргана — он ответил не моргнув глазом, хотя ответ скорее всего был заранее подготовлен и выучен.

— Ни в коей мере, ваша светлость, — заявил он. — Напротив, я уверен, что вы никогда не поставите под угрозу честь своих слуг. Именно поэтому истинно преданные слуги считают своим долгом предупредить желания монсеньора.

— Что вы имеете в виду?

— Всегда есть люди, которые своим существованием приносят вред монсеньору, а значит, и нашему государству. Избавить мир от таких людей — вполне достойная задача, хотя далеко не все готовы ее выполнить, поскольку находятся в оковах нелепых понятий о призрачной чести.

Морган остановился, внимательно разглядывая стоящего перед ним Шависса. Он делал это с легким мстительным удовольствием, поскольку гвардеец был еще ниже ростом.

"Ты заявляешь о готовности стать моим наемным убийцей, — пробормотал про себя Морган. — И надо отдать тебе должное, весьма изящно заявляешь".

"Мне плевать, что именно ты мне поручищь, — думал Шависс. — Чем грязнее будет задание, тем больше денег. А может, еще удастся выпросить титул."

— Хорошо, де Шависс, — Морган слегка подчеркнул приставку к его имени, чтобы выделить ее несуразность, — я запомню ваше предложение. Можете быть свободны.

Загоревшийся было огонь в глазах лейтенанта медленно погас, уступив место бесконечной тоске. Некоторое время он шарил глазами по непроницаемому лицу Моргана, словно надеясь найти ответ на мучившие его вопросы, потом повернулся и униженно побрел к выходу, даже не найдя в себе силы совершить положенный поклон.

— Кстати! — воскликнул Морган, неожиданно поворачиваясь. — Вы, кажется, служите в патруле?

— Да, ваша светлость, — пробормотал мрачный Шависс, останавливаясь у двери.

— Круахан по-прежнему представляет собой опасность по ночам? Говорят, что некоторые молодые дворяне, возвращающиеся домой поздно ночью, подвергают свою жизнь определенному риску?

— Ну… — Шависс медленно начинал понимать, и надежда постепенно снова просыпалась в его глазах. — Мы делаем все возможное для охраны порядка в городе, монсеньор.

— Меня очень беспокоит судьба одного человека. Я хотел бы, чтобы вы уделили его безопасности особое внимание.

— Вам стоит только назвать его имя, ваша светлость.

— Его зовут Бенджамен де Ланграль. Он принадлежит к свите графа Тревиса и довольно часто бывает у него во дворце.

Шависс выпрямился. Женевьева видела только часть его лица, повернутого к первому министру, но ей было вполне достаточно увиденного — какое-то плотоядное торжество, смешанное с дикой надеждой, светилось в его выпуклых темных глазах. Она слегка поморщилась, проникнувшись невольной симпатией к этому неизвестному Лангралю.

— Я довольно неплохо знаю его, монсеньор, — сказал Шависс свистящим шепотом. — Я буду счастлив позаботиться о безопасности графа де Ланграля.

— Вот и прекрасно, — скучающим голосом отозвался Морган. — Вы можете идти. Хотя нет… подождите. Может быть, сегодня у вас будет еще одно задание. Если будет нужно, я позову вас.

Шависс взмахнул полой плаща, совершая традиционный поклон. Женевьева поняла, что аудиенция закончена, и поспешно отступила вглубь кабинета.

— Я жду твоего ответа.

Женевьева обернулась, в очередной раз посмотрев в лицо первого министра. От ее долгого пребывания в кабинете была все-таки некоторая польза — она почти совсем избавилась от своего детского страха и больше не представляла Моргана загадочным грозным существом. Она прекрасно понимала, что он может с ней сделать все, что угодно, но все-таки в чем-то она могла ему не поддаться, и в этом была ее сила. Они были противниками, пусть неравноправными, но она знала его слабые места и собиралась сыграть на этом. Свою жизнь она проиграла уже давно, переступив порог этого кабинета, но ее переполняло скрытое торжество и желание выиграть хотя бы словесный поединок.