Чаша и Крест - Вера Семенова

— Вы позволите сначала задать вам один вопрос, ваша светлость?

Женевьева чуть робко подняла на него печальные серые глаза. Когда она хотела, у нее весьма неплохо получалось кроткое лицо — это могли подтвердить многие из ее айньских знакомых. Обманутые округлым девичьим овалом лица и длинными полуопущенными ресницами, они лишались шпаги за какие-то несколько секунд.

— Ну задай его, — сказал Морган, чуть усмехнувшись. Он подошел поближе и уже собирался потрепать ее по щеке, но она сделала быстрый полуоборот, выскользнув из-под его руки.

— По какому обвинению был казнен мой отец?

— Ты напрасно собираешься ворошить прошлое. Но если хочешь, я отвечу тебе — государственная измена и попытка узурпации власти.

— Что же, — чуть хрипло сказала Женевьева, вздергивая подбородок, — Это звучало довольно правдоподобно, монсеньор. Он вполне имел право претендовать на власть в Круахане, имея двести предков королевской крови.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Так неужели вы думаете, что единственная наследница рода де Ламорак спутается с сыном стряпчего и кухарки? Все мои предки с удовольствием встали бы из могилы, чтобы этому помешать.

Лицо Моргана сначала потемнело от прилившей крови, потом мгновенно приняло какой-то зеленоватый оттенок. Некоторое мгновение он белыми глазами смотрел на лежащий на столе пресс для бумаг, вырезанный из целого куска камня, видимо прикидывая, стоит его бросить в мерзкую девчонку. Потом он медленно выдохнул, постепенно приходя в себя.

— Пусть они тогда постараются помешать целому отряду гвардейцев, — процедил он сквозь зубы. — Среди них ты тоже не отыщешь князей и графов.

— Зато их будет много, — безмятежно сказала Женевьева, складывая руки на груди, — а я всегда любила военных. Будьте уверены, мы с ними быстрее найдем общий язык.

Она торжествующе улыбалась, подняв голову. Безудержная улыбка растягивала ее губы — еще мгновение, и она была готова расхохотаться, как тогда, на земле у своего замка. Она почти не замечала, как Морган раздраженно дернул за шнур у портьеры, как в кабинете появился все тот же гвардейский офицер и склонился в поклоне. Она только что видела искаженное от ярости лицо своего врага, и это было мигом ее неподдельного торжества.

— Отвезите ее в Фэнг, — бросил Морган, поворачиваясь спиной, отчасти затем, чтобы не видеть ее сияющего лица. — Прощайте, графиня, — он намеренно подчеркнул голосом ее титул, — теперь мы с вами уже вряд ли увидимся.

— Ваше имя Женевьева де Ламорак?

Женевьева чуть вздрогнула, оторвавшись от созерцания мокрых булыжников за окном. Прежнее пьянящее торжество быстро схлынуло, и в карете она сидела, втиснувшись в угол и прижавшись к стене растрепанными рыжими кудрями. Она считала повороты колес. Про себя она решила- как только они будут подъезжать к Фэнгу, скрип замедлится, и тогда она быстро поднесет ко рту свое кольцо. Руки ей связали, но не за спиной, а спереди, и они спокойно лежали на коленях, чуть покачиваясь в такт движению кареты. Переступать порог тюрьмы живой было рискованно — кто знает, не скрутят ли ее там сразу по рукам и ногам. К тому же возникала заманчивая перспектива подпортить карьеру гвардейскому лейтенанту, не уследившему за важной узницей.

Тот сидел напротив нее в карете, внимательно ее разглядывая. Женевьева один раз скользнула глазами по его смугловатому лицу с густыми подкрученными усами и карими глазами чуть навыкате, чтобы убедиться, что интереса он не представляет никакого, и не стоит отвлекаться от своих мыслей.

Нельзя сказать, чтобы она очень грустила о своей жизни. Последнее время ей постоянно приходилось куда-то бежать, скрываться, отбиваться от погони, снова бежать, вечно не хватало денег, а заработать их спокойно своим мастерством фехтовальщицы она не могла — последнее время все упорно стремились видеть в ней только женщину, и больше никого. Она устала от настороженного одиночества, когда единственным верным собеседником был ее зеркальный двойник. Но все-таки на душу ей давило какое-то непонятное сожаление, что она упустила что-то крайне важное, и неуверенность в том, что ее ждет за той чертой, куда она собиралась шагнуть. Она невольно жалела о том, что не успела этого узнать, а сожаление было совсем незнакомым чувством для решительной и язвительной Женевьевы де Ламорак. Она тяготилась этим лежащим на душе камнем, и невольно подгоняла мерный скрип колес, чтобы быстрее от него избавиться.

— Вас действительно зовут Женевьева де Ламорак? — переспросил сидевший напротив лейтенант, наклоняясь чуть ближе.

— А разве вы не знаете, кого везете в тюрьму? — насмешливо спросила Женевьева. — Или теперь в Круахане записывать имя арестованного — излишняя деталь? Все равно скоро почти все там окажутся.

— Я представлял вас совсем по-другому, — задумчиво протянул гвардеец, скользя по ней глазами. Женевьева передернула плечами, потому что его взгляд слегка заблестел и сделался для нее малоприятным. — Я хорошо помню всю эту историю с уничтожением всего рода де Ламораков и всех их родственников. Я тогда только пошел служить в гвардию. Говорили, будто у Жоффруа де Ламорака была дочь, но ее то ли съели собаки, то ли она утонула. На всякий случай ее тоже объявили вне закона, как всех остальных.

— Недостойное развлечение для верного слуги первого министра — мысленно представлять себе государственных преступников с непонятной целью, — фыркнула Женевьева, опять возвращаясь к разглядыванию камней, через которые медленно переезжала карета.

— Я всегда думал, что северянки все бледные и худосочные, — нимало не смущаясь, заявил гвардеец, — с бесцветными глазами и тонкими светлыми волосами. А вы такая необычная… и очень красивая.

— Я никогда не испытывала иллюзий по поводу собственной внешности, — Женевьева презрительно приподняла верхнюю губу в характерном для нее легком оскале, — но вовсе не считала себя краснолицей и толстой, как выходит по-вашему.

— Я совсем не это имел в виду, — лейтенант слегка смешался, приложив руку к груди — видимо, Женевьева оказалась способна сбить с толку даже его.

— Впрочем, — перебила она его, — в тюрьме я достаточно быстро превращусь в бледную и худосочную, Так что вашим восторгам осталось существовать недолго — от силы пару часов.

"А на самом деле и того меньше", — прибавила она про себя с некоторым злорадством, пошевелив средним пальцем.

— Вы очень странная девушка, — задумчиво сказал гвардейский лейтенант, — ваш голос звучит так, будто Фэнг вас совсем не пугает. Но вы же не можете не бояться, если представляете, что вас там ждет.