Highway to hell - "Proba Pera"

- Точно, контузия! Надо бы его в лазарет! Парень, мы в Афганистане, в зоне боевых действий. Ты помнишь, как сюда попал? Всех гражданских давно отсюда эвакуировали. Мы считали, что основательно зачистили этот район от талибов и обезвредили все их мины и СВУ , а тут этот неожиданный взрыв и ты?!

- Что такое СВУ?

- Самодельное взрывчатое устройство! - терпеливо объясняет один из солдат.

- Кто ты?! Как сюда попал?! Ты хоть что-нибудь помнишь?! Назови хотя бы имя! – стал нетерпеливо требовать другой, быстро оглядываясь по сторонам.

Мозг юноши, словно операционная система, стала быстро копаться в памяти и заполнять пустовавшие пробелы. Он вспомнил себя в трехлетнем возрасте. Лица родителей. Майами. Школу, трагическую смерть отца, повторный брак своей матери, ненавистного отчима-алкоголика, переезд в Дейтону-Бич и скоропостижную смерть женщины, ближе и родней которой не было на всем белом свете.

Он вспомнил то чувство ненависти, что питал к вечно пьяному Джеффу Белу, хозяину мотеля, державшему его на финансовой привязи, заставляя чистить гостевой сортир и угождать всем и каждому. Парень давно уже хотел уйти от этого засранца и пойти в армию или стать военным. И что самое главное он, наконец, вспомнил, как его зовут.

- Я Джордан, - выдавил юноша, чуть прокашлявшись, - Джордан Пэрриш.

Глава 23

Олимп. Лечебница Пеона.

- Идем домой, детка, - тихо сказала Деметра, обращаясь к дочери, глянув в сторону операционной, куда в гордом одиночестве вошла верховная жрица. – Ты слышала, что сказала Геката? Нам всем нужно отдохнуть. Твой дядя обязательно поправится.

- Если… Он не… Я себе никогда… - мямлила Персефона, вторя взгляду матери и в неверии качая головой.

- Все будет хорошо! Слышишь?! – с нажимом заверила ее Деметра, заключая встревоженное лицо дочери в свои теплые ладони. – С Адосом лучшая целительница Олимпа и квалифицированный медперсонал! Мы сделали все, что смогли!

Колеблясь еще несколько секунд, девушка устало кивнула головой, соглашаясь с доводами матери. Обе, в предрассветных сумерках вышли на крыльцо лечебного учреждения, щелкнули пальцами, оказавшись через миг на пороге огромного особняка Блейков.

Деметра проводила дочь до ее комнаты, предложив той быстро умыться и сменить окровавленную одежду, прежде чем лечь в постель. Почти на автомате Персефона быстро скинула с себя верхнюю одежду и, умывшись, юркнула под одеяло.

- Постарайся уснуть, милая, - ласково попросила Деметра, выключая в комнате свет и собираясь уходить к себе.

- Останься, мама, пожалуйста! – дрожащим голосом попросила девушка, протягивая к ней руку.

- Конечно, - неуверенно ответила Деметра, засомневавшись всего мгновенье.

Женщина прикрыла за собой двери, тихо подошла к кровати дочери, сняла обувь и легла поверх одеяла, крепко обняв свою девочку.

Спустя мгновения тишины, из уст Персефоны полились долго сдерживаемые откровения длиною в жизнь. Она ни с кем и никогда раньше не разговаривала просто так по душам. Разве что с Геркулесом да дядей Адосом немного, но ведь один - парень, а другой - взрослый мужчина, им всего не расскажешь.

Глотая слезы и делая прерывистые вздохи, Перси поведала матери буквально обо всем. О ее сером, безрадостном детстве и юности под тяжелым каблуком тетушки Гестии, фактическом отсутствии друзей в школе и подростковой влюбленности в дядю Адена. Чувствуя, что в ней наболело и накипело за ее короткую жизнь слишком много для нее одной, Перси все говорила и говорила, постепенно уходя от безрадостного прошлого и переходя к жутким событиям сегодняшней сумасшедшей ночи.

Поскольку истинных зачинщиков трагических событий удалось выявить без помощи Перси, не имело смысла продолжать отмалчиваться и всю вину за друзей брать на себя. Девушка рассказала Деметре о ночном звонке Геркулеса, сказавшем, что он, Спенсер и Джонсон уже в Аиде и с этим ничего не попишешь.

- Мег Спенсер - моя одноклассница и племянница Гекаты, а Тесей Джонсон, - напомнила она матери, - это тот мальчик, который подарил мне духи на день рождения. Когда мы с ним танцевали, он меня поцеловал. Говорил в тот вечер, что любит меня, - продолжала Персефона, грустно улыбаясь, - и этой ночью говорил, когда презрев страх и возможность жестокой кары, явился в преисподнюю ради того, чтобы избавить меня от несправедливой участи быть нелюбимой женой владыки. Глупо, - выдохнула она, видя последствия этой самоотверженности, - как же все глупо…

Потом она стала уверять мать, что просила своих одноклассников немедленно удалиться, пока их никто не обнаружил. Но тут к их компании внезапно присоединился этот юноша Джордан Пэрриш или Цербер, на ходу меняя свой звериный облик на человеческий. А потом стал подозрительно всех разглядывать и задавать вопросы.

- Ну еще бы! На дворе глубокая ночь, а я тут стою у адских врат с незнакомыми ему людьми. Все так быстро произошло, мама. Я не успела предупредить Цербера о возможной опасности. Я просто не знала, на что способен Геркулес и что он задумал вместе с Мег Спенсер, - продолжала говорить Перси, в то время как Деметра внимательно ее слушала, затаив дыхание.

Женщина до крови кусала губы, тихо плакала вместе с дочерью и неустанно молила ее о прощении, когда та рассказывала о периоде своей практически сиротливой и одинокой судьбы без присутствия родителей в ее жизни. А когда слезы иссякли, и разговор перешел к более волнительному и кровавому эпизоду в Аиде, она стала заботливо поглаживать плечо дочери сквозь одеяло и мимолетно целовать ее в лоб, пытаясь успокоить свою малышку и наверстать впустую потраченное время без нее.

- Геркулес на секунду вывел Цербера из строя, неожиданно и сильно его ударив. Джордан упал и попытался сопротивляться, но мой брат стал его сдерживать, подзывая к себе Мег. Они влили ему в рот какую-то жидкость, возможно эликсир забвения из вод Леты, чтобы лишить магической силы, после чего он все еще продолжал бороться с Герком и пытался что-то сказать. Мой брат вновь его ударил, дважды, после чего Цербер затих. Я даже не знаю, жив ли он?! – взволнованно продолжала Перси, чуть приподнявшись и обреченно всхлипнув.

- Все хорошо, детка, успокойся, - тихо шептала Деметра, побуждая ту лечь обратно.

– Тесей Джонсон, - продолжала девушка, быстро смахнув набежавшую слезу, - возможно, из самых лучших побуждений, пытался меня удержать, крепко обняв. Потом Геркулес нашел у Пэрриша ключ от ворот и велел Мег и Тесею их открыть. Мы уже собирались покинуть Аид, как вдруг неожиданно появился дядя Адос с требованием немедленно вернуться. А когда он увидел, чье безжизненное тело держал на плече мой брат, совсем рассвирепел.

Перси закусила губу, пытаясь справиться с затрудненным дыханием и целой бурей эмоций, терзавших ее душу. Вновь перед глазами эта картина, когда дядя с молнией в груди падает на землю, а трое ее друзей вместе с безжизненным телом Джордана стоят по другую сторону ворот, требуя следовать за ними. Ведь они рискнули всем ради нее.

Жгучий страх потерять их, Цербера и дядю Адоса, невыносимая боль, вина и неопределенность стальными тисками душили Перси за горло и вонзались в мозг миллионами острых игл, не давая сделать вдох и увидеть просвет в этом бесконечном туннеле бед и несчастий, из которого казалось, не было выхода.

- Не молчи, детка! - мягко попросила Деметра, вглядываясь в глаза дочери. - Не замыкайся! Не держи все в себе! Ты должна выговориться, станет легче!

Собравшись с силами, Персефона чуть испуганно прошептала:

- Ты ведь никому не расскажешь?

- Нет, милая! Если ты сама не захочешь! – твердо заверила ее мать, глядя как та едва заметно кивнула.

- Я опять растерялась, увидев разгневанного владыку преисподней, - продолжала Перси, - не знала, что мне делать, как быть?! Но мой непутевый братец решил все за меня, подписав каждому из нас смертный приговор. Дядя почти его настиг, когда Герк увернулся и метнул в него молнию. Я осталась с Адосом, а мои друзья вместе с телом Пэрриша исчезли, а тут еще целые полчища мертвых душ, стремящихся на свободу. Ворота остались открытыми, а я не могла до них дотянуться, придерживая рану дяди, чтобы не так сильно кровоточила. Потом появился Харон со своими подручными, помешал массовому бегству душ из Аида, закрыв ворота. Затем он отвез меня и Адена к Пеону, ну а дальше ты и сама все знаешь, - закончила свою исповедь Перси, глубоко вздохнув, испытав малую толику облегчения.