Новатерра - Георгий Булавин

      - Опять по рукам вяжете, ваше высокородие!

      - Да Боже меня сохрани! Просто ко мне информации больше стеѓкается.

      - Шучу я, Саныч.

      - Нашёл время... У тебя, кстати, всё? В смысле - у нас?

      - У меня всё, у нас - не совсем.

      - Что ещё?!

      - Та нэ журысь ты, хлопче!

      - Украинский узбек - это что-то, Алик, честное слово! Погляди, у меня еще конечности от общения с вами, соколами, не дрожат ли.

      - Сейчас начнут дрожать все твои конечности, - лукаво ухмыльнулся худощавый смуглолицый атаман. - Вернее, чуть попозже... Минут тридцать назад Анахорет звоѓнил, выезжает глиссером, в девять-ноль будет у тебя.

      Гетман поморщился так, будто закусил неразбавленный спирт кислющим абхазским лимоном.

      - О-ой, блин, благодать Господня снизошла на нас, грешных!.. Ладно, прибудет - встретим. Отпѓравь Константина с курсантами на причал, их высокопреподобие помѓпу обожают не меньше, чем водку и девок. Кстати о водке - припрётся батюшка наш Никодим, дабы схизмата не путь истинной веры наставить, гоѓни в шею! И сам далеко не уходи, я чувствую, у сектантского архи-мандрита те же проблемы возникли.

      - Не исключено... Я понял, Саныч. А святой Никотин обязательно притопает. Интересный у нас поп, своеобразно понимает процесс приобщения к истинной вере - споить заблудшего до изумления! На днях мне, слышь, заявил - ты, мол, свои мусульманские замашки брось, подгребай в воскресенье, крестить тебя стану. Я объясняю, что православный христианин в третьем поколении, так он - вижу я, сын мой, что нестоек ты в вере нашей, подваливай, значит, буѓду тебе суть таинств раскрывать. И прихвати сам знаешь чего... Может, низложим его, пока анафеме не предал за трезвый образ жизни?

      - Меня не предаст, - усмехнулся гетман, припомнив 'заключеѓние' вражеского агента. - Пускай придуривается, так-то он безвредный. Скажи дежурному, пусть узнает, нет ли у 'анахоретов' сейчас поста какого, и закуску нам закажет. Хотя нашему союзнику что пост, что, хм, смена караула, всё едино... Да! С этими клерикалами чуть не забыл: на позиции у развилки 'Пять углов' распорядись выставить секрет - снайпера, пулемётчика, гранатоѓмётчика и двоих стрелков-следопытов с радиосвязью и универсальѓным комплектом разведки 'Скаут'. Их задача - в контакты не встуѓпать, скрытно наблюдать за узлом дорог и прилегающей местностью, докладывать обо всём, что покажется подозрительным. Остальные организационно-мобилизационные мероприятия - по твоему усмотрению.

      - Степень боевой готовности войска... - начал было атаман.

      - Повышенная. Во всяком случае, пока...

      Гетману ох как не хотелось сворачивать работу предприятий и ставить всё иррегулярное казачье войско под ружьё - запали в душу маловнятные сомнения Серёги, дескать, вдруг противник хочет задушить их, отмобилизованных, в экономическом коллапсе. Не понаслышке знал, что воевать люди приучаются мгновенѓно, работать после этого - с потугами и скрипом. И ничего тут не поделаешь, ведь Homo стал бойцом намного раньше, чем 'трудящимся всех стран'...

      Наталья Хуторская, несмотря на ранний час, была уже в приёмной, прихорашивалась перед зеркалом. Гетман улыбнулся, в бессчётный раз за много лет с удовольствием оглядывая статную фигуру женщины и миловидное лицо, сверкающее удивлёнными глазами. Ему всегда казалось - именно так должна выглядеть любимая учительница.

      - Привет, Ивановна! Ты чего в такую рань?

      - Здравствуй, Саныч! Я чего? А сам-то! Неспокойно, знаешь ли...

      - Вот-вот, мне - тоже... А ты, значит, решила грудью встать на защиту Отечества?

      - Бесстыдник! Грудь - моё личное дело.

      - Ошибаетесь, уважаемая. Хорошая грудь - это дело общественное.

      - Ах, так, да? Я вот пожалуюсь Алине Анатольевне, - Наталья показала гетману язык, - что ты ко мне приставал, она тебе сдеѓлает по-одесски кисло в чубчик!

      - Да, это будет трагедией, ибо чубчик у меня просматривается уже довольно слабо... А к приставаниям ты, солнышко, готовься - их высокопреподобие вскорости навестить нас соизволят.

      - Ох, Господи, - всплеснула руками подруга, - счастье-то каѓкое! Водки давно не жрамши?

      - Не исключено, - пожал плечами гетман. - Ты, кстати о водке, отца Никодима, если притопает, гони взашей, двоих служителей культа я не вынесу.

      - Самого потом выносить придется, так? Ну, с Никотином проще, он мужа моего боится. А с этим вот прелюбодеем...

      - Насколько я знаю, Анахорет Женьку десятой дорогой обходит.

      - Меня-то не обходит! Сейчас начнётся: дева пресветлая, душою пречистая... Лапу свою немытую совать начнёт - целуй, мол, дочь моя.

      - А ты его перекрестить попробуй, вдруг да сгинет.

      - Дождёшься от него! Он, кажется, и с Богом, и с дьяволом поѓкумился, как пивовар Иван Таранов - с Альбертом Энштейном. Пиво 'Пит' сатане повез...

      - ...чтоб после вместе водку пить. Не обижай союзника! - гетман кивнул на дверь служебного апартамента. - У меня чисто?

      - Как в трамвае! Новая машинистка уборку заканчивает.

      - Кто такая? Почему не знаю? А подать сюда..!

      - Эй-эй, полегче, дядя! Инна Дмитриенко, есаула дочь, восемнадцать лет всего девчонке, так что не очень там!

      - Фи-и, мадам, я маленьких не кушаю... Восемнадцать лет - это же ребёнок!

      - Нет, Сашенька, просто ты еще не очень стар.

      - Я не очень стар, - вспомнив ночной разговор с супругой, усмехнулся Александр. - Я суперстар! Но с восемнадцатилетней у меня, поверь, не будет ничего и никогда.

      - Я бы с тобой поспорила, ну да... А давай! На пиво 'Пит'?

      - И где ты, интересно, его достанешь?

      - А я проигрывать не собираюсь! Слабо́?!

      - Мне? Если до конца жизни у меня ни то что интимная близость, даже маленькая влюбленность к лицу такого возраста возникнет, я тебе ящик самого лучшего вина выставлю, а если нет - ты мне буѓтылку пива 'Пит', идёт? Я призна́юсь, ты не думай.

      - Идёт! Только учти, симпатию я замечу, а уж адюльтер... не в мегаѓполисе живём. Всё, как выражается ваш блатной кореш Богачёв, пацан скаѓзал - пацан ответил за базар! Кофе будешь?

      - Давай, - вздохнул гетман, - а то после только пиво 'Пит' да водку жрат...

      Просторный кабинет и впрямь сверкал, благоухал цветами - дыѓма явно не хватало, - а миленькое юное создание, боясь поднять на гетмана глаза, лишь пискнув 'здрассьте', заканчивало наводить посѓледний лоск.

      - Рыбов не кормила, солнце ясное?

      - Рыбов? - непонимающе взглянула на полковника девчонка.

      - Слона-то я и не приметил, - усмехнулся он.

      Огромный 'слон' - вуалехвост - просяще-осуждающе глядел на них голодными глазами из аквариума емкостью не менее цистерны. Вокруг него метались барбусы, подрагивая поперечными полосками, юркими змейками сновали сомики, вальяжно ползала улитка по стеклу. Чужой своеѓобразный мир, - прихлебывая кофе, думал Александр, - которым мы люѓбуемся в гордыне превосходства, лишив свободы маленьких существ, нередко забывая покормить их, укрыв непроницаемой броней, а вся вина безмолвных узников - чарующая внешность. Сколько людей - таѓких вот, как пунцовая девчонка - страдает в заточении из-за неё одной! Возможно, где-нибудь в стеклянном Запределье раскинулся поверх подушек облаков седой старик и смотрит благостно на копоѓшащееся стадо Homo. В аквариум, который сам не так давно почистил. Каких-нибудь двенадцать лет назад...

      Дверные створки шумно распахнулись, и в кабинет прошествовал напыщенный дозорный Костя Елизаров.

      - Его высокопреподобие отец Максимилиан, Первый Анахорет, архимандрит монастырской общины Свидетелей Страшного Суда! С визитом.

      Гетман едва сдержал смех - вспомнилась дуѓрацкая реклама презервативов из прошлой жизни.

      - Милости просим!

      Из-за спины гиганта семенящим шагом выскочил среднего роста и того же где-то возраста подвижный бородатый мужичок с лицом - на выбор - то ли хитрована-прапорщика, то ли потомственного спекулянта комбикормом, то ли бухгалтера совхоза с лёгкого похмелья. Однако же, по иеромонашескому чину, в ризе - просторном тёмном одеянии без рукавов, с нашитыми поверх неё широкими лентами, символизирующими потоки крови Христовой. Из-под ризы, почти касаясь пола, свисала бахрома своеобразного пресвитерского галстука-епитрахили - знака особой благодати, дарующей священнику право совершения таинств. Голову пастыря венчала претенциозная, чёрного атласа камилавка - головной убор в виде расширяющегося к верху цилиндра с ниспадающей на плечи и лопатки мантией. Венчал всё это великолепие золотой наперсный крест, усыпанный зелёными каменьями. Смарагдами-изумрудами, как утверждал Анахорет. Бутылочным стеклом, по мнению Серёги Богачёва и геологов. Да и золото на том распятии наверняка присутствовало тонким-тонким слоем... Ну, да какая, впрочем, гетману разница?!