Алое восстание - Пирс Браун

Вглядываюсь в лицо Рока:

– Уж не для себя ли место выбиваешь, интриган? Славы захотелось?

Он равнодушно пожимает плечами, вгрызаясь в баранью ногу, поданную Лией:

– Вот еще… Мяса мне захотелось, мяса.

Титуса нахожу в подвале, связанного и избитого до полусмерти. Это сделали бойцы Минервы, когда обнаружили, что́ он вытворял с рабынями у себя в башне. Таковы их понятия о правосудии. Великан встречает меня злобной ухмылкой.

– Сколько людей Цереры ты убил? – спрашиваю я.

– Отсоси!

Он плюет мне в лицо кровавой слюной, но я уворачиваюсь, с трудом подавляя желание пнуть еще раз. С меня хватит разборок и с Паксом. Титус долго молчит, потом не выдерживает и интересуется, что произошло.

– В братстве Марса теперь я главный, – отвечаю.

– Свалил грязную работу на Минерву? – презрительно хмыкает он. – Трусил со мной связываться, трус золоченый? Ясное дело.

Ощущая непонятный страх, наклоняюсь и смотрю ему в глаза:

– Ты полный придурок, Титус! Так и остался дикарем, не усвоил самый первый урок. Решил, что насилие и убийства – это все, что от нас требуется? Идиот, войной все не решишь, нужна цивилизация! Только так можно создать нормальную армию, а не шайку бандитов. Ты попался на самый примитивный крючок. Думаешь, почему Марсу не дали того же, что и другим? Потому что мы бешеные, деремся лучше всех, но зато быстро выгораем – как ты. Я этот экзамен осилил и теперь хожу в героях, никто не считает, что я обманом захватил власть, а ты – просто тупой громила за решеткой.

– Слава победителю! – Он неуклюже аплодирует связанными руками. – Мне насрать.

– Так сколько человек ты убил?

– Слишком мало! – рычит Титус, гордо закинув огромную лохматую голову. Жирные волосы потемнели, почти потеряв золотой цвет, грязь на коже, под ногтями – такое впечатление, что вымазался он нарочно. – Сто раз хотел проломить головы гадам, пока нет санитаров, но те всегда успевали.

– Зачем убивать? За что? Они же наши сокурсники, такие же, как мы!

– На меня все валишь, ублюдок? – Он злобно сплевывает, но в больших глазах лишь странное спокойствие и скорбь. Похоже, он ненавидит сам себя, и то, что казалось гордостью, больше отдает презрением. – Винишь в жестокости, а сам? Думаешь, я не знал с самого начала про твой йод и спички? Знал, еще до того, как унюхал дым. Мы тут голодали, а ты жрал от пуза и подкармливал своих прихвостней – и все, чтобы выбиться в вожди! Так что нечего читать мне мораль, сволочь хитрожопая!

– Если знал, почему не пытался отнять?

– Поллукс с Виксусом боялись, остальные тоже. Каждую ночь ждали, что Гоблин их зарежет во сне. Что я мог один?

– А ты не боялся?

– Чего мне бояться? – хохочет связанный великан. – Твоего тесака? Сначала думал, ты ничего, вроде даже чем-то на меня похож… – Он облизывает кровь, сочащуюся из опухшей губы. – Только хуже, взгляд у тебя ледяной… А потом увидел, как ты нянчишься с этими мразями…

– Как это? – хмурюсь я, ничего не понимая.

– Как? Просто! Дружбу с ними завел – с Роком, Кассием, Лией, Куинн…

– А сам-то ты? Поллукс, Кассандра, Виксус – не друзья твои разве?

Лицо Титуса искажает злоба.

– Друзья? – снова сплевывает он. – Эти золоченые? Холодные, бездушные твари, людоедское отродье! Делали то же, что и я, только… Тьфу!

– Я все-таки не понимаю, зачем насиловать… Рабыни – за что ты с ними так, Титус?

На лице его холодная жестокая усмешка.

– Не я первый начал…

– А кто?

Но он продолжает, не слушая, – о том, как некие «они» изнасиловали «ее» у него на глазах, а потом нагрянули через неделю и сделали это еще раз.

– Тогда я взял и проломил, на хер, головы этим подонкам, а теперь пускай их сучьи дочки испытают то же самое! Какого хрена я должен их жалеть?..

Я отшатываюсь, словно от удара в лицо.

«Какого хрена»?

По спине бегут мурашки.

«На хер»?

Титус удивленно таращится:

– Что с тобой, Дэрроу?

Будь я в самом деле ауреем, особо и не заметил бы, разве что поморщился… но я не золотой.

Ошарашенный, вываливаюсь в коридор и бреду наверх, словно в тумане. Все встает на свои места: ненависть, презрение, мстительная злоба. «Людоедское отродье» – ну да, Поллукс и Виксус творили это со своими. А главное, ни один из них не станет так выражаться, уроки Маттео я заучил намертво… да еще и «тесак» вместо «серпа»!

Черт!

Титус тоже из алых.

29

Единство

Этого и боялся Танцор – что я стану таким вот Титусом. Он, как и Гармони, думает только о мести. Восстание во главе с подобным вождем выдохнется за неделю. Что еще хуже – если эта злобная скотина продолжит в том же духе, то и меня поставит под удар. Либо Танцор соврал, либо сам не в курсе, что ваятели трудились не надо мной одним и под золотой личиной скрываются и другие алые. Сколько их всего? Скольких еще Арес внедрил в Сообщество, в училище? Однако, будь нас тысячи или единицы, кровожадное буйство Титуса грозит всем и каждому, подвергает риску саму возможность исполнения мечты моей Эо, а этого я допустить никак не могу. Она пожертвовала собой не для того, чтобы Титус смог убить нескольких золотых детишек.

Всхлипывая, сижу в оружейной, обдумывая то, что предстоит сделать.

Я гляжу на свои руки. Скоро их обагрит новая кровь. Иначе нельзя: этого неуправляемого психа нужно остановить.

Наутро вывожу его во двор замка перед общим строем, смотреть разрешили даже рабам. Мостовая вычищена, остатки ночного пиршества убраны, высоко над головой парят в рассветном тумане несколько кураторов. Санитарных роботов с ними нет, что можно расценивать как молчаливое согласие.

Толкаю Титуса на колени перед его бывшими людьми. Они молчат, нервно шаркая ногами по скользким булыжникам. Рукоять тесака холодит мне руку.

– За насилия, зверства и попытку убийства членов своего братства я приговариваю Титуса Ладроса к смерти! Кто-нибудь оспаривает мое право это сделать?

Смотрю вверх на кураторов. Молчание. Перевожу взгляд на Виксуса, чей синяк на шее еще заметен, потом на Кассандру. Костлявый Поллукс, который отпустил Кассия и обещал открыть нам ворота, уже переметнулся к нам и стоит рядом с Роком. А я сам? Предаю смерти алого за то, что убивал золотых. Когда-то Титус копал землю в шахте, как и я. Скоро его душа отправится в ту же самую долину, где ждут и меня, хоть и окончил он свою жизнь глупо, думая в своем горе о себе одном. Ему не хватило сил жить для большего, для всех нас. Для алых.

Люди Титуса молча ждут. Все их прегрешения связаны с бывшим предводителем. Уйдет он, исчезнет и вина. Так я уговариваю сам себя. Все будет хорошо.

– Я оспариваю!.. – поднимает голову Титус. – И вызываю тебя на поединок, крысеныш!