Бессонный патруль - Коллектив авторов

А семидесятилетний участковый так же бодр и приветлив, как и в начале беседы. И я по-хорошему завидую его оптимизму, мудрости и душевному беспокойству за судьбы простых людей.

В ПУРГУ

Метели в Центральном Казахстане не диво. Не диво и зимние заносы на дорогах. Но такого заноса, какой случился накануне праздника Восьмого марта, старожилы села Карбушевки давно не помнят.

Шоссе Караганда — Каркаралииск. Дорога то взбегает на невысокие холмы, то пропадает в неглубоких низинах, сливаясь с дымкой где-то у самого горизонта.

Утро началось поземкой, а к полудню разыгралась пурга. В одной из низин, в девятнадцати километрах от села, поперек дороги возникла снежная стенка. Здесь застряла первая машина. Разъехаться с ней не было возможности, и через короткое время образовалась пробка. Каждый шофер старался выбраться сам, вывести свою машину, и это усиливало неразбериху. Едва колеса прорежут колею, как она тут же обрастает сугробом, делая дорогу и вовсе непроходимой.

К вечеру тут урчали моторы всех десяти маршрутных автобусов, следовавших из Караганды в Каркаралииск и Егиидыбулак и в обратном направлении. Завывание ветра, рокот моторов, беспорядочные гудки-все это оглушало, взвинчивало нервы. Люди метались от одной машины к другой, но ветер, от которого молочной пеленой застилало все вокруг, загонял их в укрытия. Из беспорядочной толчеи грузовиков, легковых машин и мощных автобусов тщетно пытались выбраться обычно юркие «газики». Гулливерами застыли «МАЗы», «Татры». Серьезность положения оценили, когда кончилось горючее, и один за другим стали глохнуть моторы.

Заместитель начальника УВД Карагандинского облисполкома полковник М. Курманов писал впоследствии министру внутренних дел республики: «Сильный ветер, ночь и низкая температура создали реальную угрозу для жизни людей, вызвали панику среди пассажиров и водителей…»

…Старшего лейтенанта М. А. Хегай не радовала перспектива заночевать в Карбушевке: близился праздник, дома ждали жена, дочурка, сыновья. Да что поделаешь!

Попутная колонна грузовиков, с которой случилось ему возвращаться из Егиндыбулака, уже побывала в заносе и выбралась с трудом. Нечего было и мечтать о том., чтобы преодолеть оставшиеся сто пятьдесят километров до Караганды.

Марат Алексеевич помог шоферам разместиться на ночлег и с радостью принял приглашение местного участкового инспектора переночевать у него. Отхлебывая глотками горячий чай, он грел о стакан ладони и молча прислушивался к тонким завываниям ветра за окном.

— Пока жена готовит ужин, сходим в клуб, — предложил хозяин дома Акан Сиргебаев, — там торжественное собрание.

Хегаю было так тепло и уютно, что но только идти куда-нибудь ужинать не хотелось. «Ревностный служака», — подумал он об участковом инспекторе и шутливо подбодрил сам себя:

— Как там у нас в Дисциплинарном уставе говорится«…стойко переносить все тяготы и лишения, связанные со службой…»

Но, увидев, что Сиргебаев шутки не принял, кивнул головой:

— Ну что ж, пойдем.

Марат Алексеевич начал работать в областном управлении внутренним дел недавно, эта командировка была одной из первых, а Акапом Сиргебаевым познакомился около часа назад. И то благодаря пурге. Если б не она, промчался бы на грузовике мимо и тотчас позабыл бы, где она, эта самая Карбушевка находится. Откуда же ему было знать, что старший лейтенант милиции Акап Сиргебаев всегда одинаков: ровен, даже чуть суховат, исполнителен — в показном рвении, особенно перед начальством, его никто не смог бы упрекнуть.

Миновав пустынное фоне клуба, они приоткрыли дверь в зал. Торжественная часть заканчивалась. В эту минуту вбежал человек, заснеженный до глаз.

— Там люди гибнут, товарищи, помогите! Это недалеко, в нескольких километрах, на трассе, как на Караганду ехать. Что там творится…

Бросились искать директора совхоза, парторга. Оказалось, тот и другой с утра поехали по отделениям, но еще не вернулись, тоже, видно, в занос попали. Нашли председателя сельсовета Ахмета Баяндина и председателя рабочкома Эрнста Вальда. Пока посыльные бегали за трактористом и бульдозеристом, Хегай договорился, что Вальд и Баяндин потолкуют с односельчанами, чтобы взяли к себе людей, которых вывезут с трассы, организуют работу чайной, пошлют за врачом и фельдшером. А сам вместе с Аканом Сиргебаевым на тракторе К-700 поехал на трассу. Он и его добровольные помощники уже знали, что там, на трассе, не один десяток людей, что горючее в автомашинах кончилось, что есть обмороженные…

За селом видимость — в пределах трех-пяти метров. Но тракторист Егор Бехгольд хорошо знал этот девятнадцатый километр: с южной стороны дороги довольно высокий холм, с северной-лощина, да еще крутой подъем и стремительный спуск. В метель, когда и камень на глазах обрастает жестким сугробом, здесь возникают снежные барханы. В прошлые зимы Егор уже вытаскивал своим К-700 застрявшие тут машины. Вглядываясь в узкую незаледеневшую щель на переднем стекле, он не то чтобы видел, а скорее угадывал дорогу.

— В первый автобус, который вытащим на ровный участок, посадим самых «тяжелых» пассажиров, ну и женщин с детьми, разумеется, — сказал Хегай. С ними вы отправитесь в село, проследите, чтоб накормили, разместили.

Сиргебаев кивнул головой.

Девятнадцать километров на тракторе — метель — не скорый путь. Каждый думал о своем. Он — о том, что хорошо бы срыть начисто этот чертов холм: не так сильно закосило бы дорогу. Акап Сиргебаев с досадой вспомнил, что так и не успел купить подарки дочуркам — тоже ведь отношение к женскому празднику имеют! А завтра в райцентр не выбраться. Марат Алексеевич слегка волновался, потому что совершенно не представлял себе, что и как будет там, «на месте происшествия». До работы в милиции он, в общем-то знал, что предпринять и как поступить в каждом отдельном случае, потому что почти два десятка лет учительствовал, директорствовал в школе, учил студентов. Говорят, был хорошим воспитателем — педагогических «осечек» у него почти не случалось. Потому, собственно, райком и направил его в милицию политработником.

Ну, а про ситуации, подобные сегодняшней, он лишь читал или знал понаслышке…

Озябшие, голодные, смертельно усталые люди встрепенулись от первых же слов, сказанных Хегаем. К счастью, тяжело обмороженных не оказалось. Но ему удалось успокоить недовольство тех, кто понял — придется выйти из автобуса, раз р, нем повезут женщин с детьми и стариков.

Во втором было хуже. Выслушав несколько утешительных слов, толпа ринулась к выходу, отчаянно работая локтями, выпихивая тех, кто был поближе к двери.

— Товарищи, товарищи, — просил старшин лейтенант, — я же объясняю, помощь пришла, совсем немного осталось ждать. Тот автобус забит под завязку, не сядете.

Куда там! Люди словно оглохли. Тогда он закричал:

— Назад, по местам! Пропустят только детей!

То ли подействовал звук срывающегося голоса, то ли впрямь поверили люди, что помощь близка, но толкаться перестали, чуть поутихли.

— Вы, вы и вы, — показывал старший лейтенант. — Берите детей, пошли.

Внезапно из молочной тьмы вынырнул Сиргебаев. Хегай обрадовался:

— Забирай этих! Сажай на первый!

… Пока удалось, порвав два троса, выволочь двойной тягой переполненный автобус Владимира Чернецова, прошел час. Марату Алексеевичу он показался вечностью.

Озяб он дико, губы едва шевелились, окаменели. Он уже успел обежать все автобусы и сделал это не напрасно — паника поубавилась. Успел поругаться с застрявшими тут же трактористами, которые не спешили вытаскивать автомашины. Наткнулся на совхозную «Волгу» и договорился с шофером, что тот будет вывозить детей, как только машину вытолкнут на расчищенную дорогу. Вернувшись на то место, где вовсю орудовал бульдозерист и умно распоряжался Егор Бехтгольд, Хегай поразился, что автобус Чернецова все еще не уехал.

— Почему стоишь? — налетел он на водителя. — Давай, заводи! Пажан!

— Давай-давай, — передразнил Чернецов. — Ты посмотри, что у меня в кабине делается.

В кабине автобуса сидели чуть ли не друг на друге три женщины и мужчина. Дотрагиваясь до рукава женщины, устроившейся на сиденьи водителя, Хегай в который раз начал упрашивать:

— Товарищи, дорогие, поедете в следующем автобусе…

В ответ — молчание. Он понимал, что люди ошеломлены, подавлены страхом. И все-таки злился — от собственного бессилия, от того, что не может заставить их понять такие простые и ясные слова, понять всю бессмысленность этого сидения в шоферской кабине. Сиденье водителя освободили с трудом.

— Садитесь, — подтолкнул Чернецова к кабине старший лейтенант. Отвезешь людей-возвращайся. Да ты три щеки, три, ты ж обморозился!