За что наказывают учеников - Наталья Сергеевна Корнева

Солнце полностью скрылось за цепью горных хребтов, и апогей силы Учителя пошел на спад. Он находится в опасной воде уже слишком долго… почему он не выходит?

Красный Волк шевельнулся и нерешительно подошел к краю. Исходящий от воды духовный жар опалил горло на вдохе, и кочевник глухо закашлялся.

— Поди сюда, Элиар, — очнувшись, негромко позвал Учитель, собираясь наконец закончить омовение.

Знакомый певучий голос казался неземным: отрешенный от мирских забот прохладный голос небожителя. Но — удивительное дело! — Учитель обратился к нему по имени. Такое случалось крайне редко и означало знак благорасположения, которым, что и говорить, Второго ученика удостаивали нечасто. Встрепенувшись, сердце забилось быстрее.

— Ваш недостойный ученик рядом. — Обычно он не очень-то жаловал все эти притворно самоуничижительные формулы вежливости, принятые в храме и при дворе Ром-Белиата, но сейчас отчего-то хотелось произнести нечто подобное. От души хотелось порадовать наставника. Или, по крайней мере, не вызывать его раздражение, не портить мирное расположения духа.

Посещение Красного источника оказало на Учителя странно расслабляющее, почти опьяняющее воздействие. Очевидно, даже жрецу самого высокого уровня мастерства приходилось непросто удерживать концентрацию в настолько мощном природном источнике цвета.

Наблюдать Учителя в таком состоянии было непривычно: охваченный истомой Красный Феникс едва мог справиться с колоссальным притоком духовной силы. Пока она еще не усвоилась в лотосной крови, наставник был слаб. Элиару внезапно пришло на ум, что он мог бы воспользоваться этой временной уязвимостью. Вместо того чтобы помочь Учителю выбраться из источника, он мог бы резко толкнуть его обратно в горячую красную киноварь, вызвав тем самым необратимое искажение цвета.

Элиар спрятал недопустимую улыбку. Он мог сколь угодно долго смаковать заманчивую картину расправы в своем воображении, но наяву никогда не решился бы на такую подлость. Как возможно предать того, кто доверился тебе безоговорочно? Это означает лишиться чести.

Надо признать, после вышедшей из-под контроля шутки Яниэра, когда высокомерный Красный Феникс на глазах у всех спас Второго ученика из воды, и выдох священного фениксового пламени сделался живительным вдохом, отношение Элиара переменилось, и обида на наставника подспудно сошла на нет, превратившись скорее в застарелую привычку. А после прошедшей в прошлом году церемонии мистерии Элиар и вовсе почти не вспоминал о былых разногласиях и детской клятве однажды убить Учителя.

А потому он не столкнул наставника в бездну искажения, а почтительно помог выйти и облачиться в сухую и теплую одежду, после чего надел на ноги мягкие туфли. Яниэр с юных лет был обучен помогать Учителю во всем и хорошо знал, что и как следует делать, для Элиара же, несмотря на полученные подробнейшие инструкции, все было внове. Путаясь от неловкости, он кое-как высушил, расчесал черно-серебряные волосы и наполнил чашу Учителя вином.

Когда Красный Феникс перевел дух и утолил жажду, они пустились в обратный путь по дорожке, ведущей к павильону. Шли они молча и пару раз ненадолго останавливались, должно быть, чтобы Учитель мог передохнуть. Чем дальше отходили они от источника, тем явственнее ощущалось в воздухе дыхание близкой зимы.

— Зерно заката тысяч алых солнц

упало в чернозем великой ночи… —

сорвав с ветки чуть посеребренную инеем вызревшую хурму, на ходу задумчиво продекламировал Красный Феникс.

Элиар замер, вслушиваясь в мягкие переливы медоточивого голоса Совершенного. Очевидно, разомлевший наставник позабыл, что рядом с ним не искушенный в высоких искусствах утонченный и начитанный Яниэр, драгоценный любимец, а всего лишь Второй ученик, выходец из презираемого им южного племени дикарей. Обсуждать красоты поэзии с приземленным темным зверенышем всегда казалось Учителю чем-то нелепым, и он не снисходил до этого.

И действительно, Элиар понятия не имел, откуда взяты прозвучавшие строки, и не мог по памяти продолжить их, на что, очевидно, рассчитывал наставник. Выросший в суровых Великих степях кочевник был чужд поэзии и с трудом понимал ее сокровенные смыслы, но проникновенно произнесенные Учителем слова неожиданно пленили слух и запали глубоко в душу. Возможно, причиной этому внезапно вспыхнувшему интересу явилась атмосфера сегодняшнего чудного заката, удивительная красота здешних гор и непривычно расслабленный тон наставника, рождающий приятное ощущение доверия.

И вправду, есть ли на свете время прекраснее закатной зари, особенно осенью?

Вернувшись в Ром-Белиат, нужно будет обязательно выяснить, чем заканчивается это волнующее стихотворение. В конце концов, для чего-то же Учитель припомнил его именно сейчас.

Впрочем, Учитель всегда был для него слишком загадочен и непостижим. Он совершенно не походил на людей, которых Элиару доводилось знать в юности, на грубых и простых степняков. Не походил он и на утонченных Совершенных, избалованных своим положением титульной нации. О, как же отличался он от всех них! Красный Феникс и впрямь напоминал мифическую птицу, прилетевшую к ним из глубин прошедших столетий. Второй такой не было на белом свете: диковинной яркой птицы, божества, пришедшего из далеких, ныне не существующих земель.

Тем временем Учитель лениво разломил аппетитную на вид хурму и откусил крохотный кусочек, пытаясь распробовать вкус.

— Учителю нравятся эти осенние плоды? — невольно улыбнулся Элиар, глядя на диковинную дегустацию. Виданное ли дело: известный своей придирчивостью Красный Феникс по доброй воле вкушает какие-то дикие плоды, причем в натуральном виде, а не преобразованные до неузнаваемости в изысканном и сложном блюде.

— Да. Они очень сладкие. Попробуй сам, волчонок.

Красный Феникс обернулся: в ладонях его лежала разделенная спелая хурма, большая красно-золотая хурма, надкушенная его светлостью мессиром Элирием Лестером Ларом.

Элиар не нашелся что ответить и молча принял из рук Учителя ароматный плод. Памятуя об изощренном гастрономическом вкусе наставника, зачастую совершенно не близком ему, кочевник вознамерился в два счета расправиться со злосчастной хурмой, проглотить ее и забыть, но не тут-то было. Терпко-вяжущая, сочная мякоть наполнила рот такой нежной сладостью, такой восхитительной легкой сахарностью, что Элиар растаял и сдался. Вдыхая прохладный лесной воздух, он медленно шагал за Учителем и ел пригубленный им плод, ощущая себя одаренным самой дорогой драгоценностью, и от сладости кружилась голова.

Здешние места окончательно очаровали его. И все тут было так просто и по-домашнему, так естественно, что, когда наставник вдруг покачнулся, делая очередной шаг, Элиар не задумываясь поддержал его под руку, как близкого друга, про себя беззлобно посетовав: не стоило Учителю сразу после омовения пить молодого вина! И без того энергия цвета, переполнившая меридианы, вела себя нестабильно. Но кто он такой, чтобы давать советы наместнику небожителей? К такому, как Красный Феникс, ему никогда не приблизиться: он даже заговорить с ним