За что наказывают учеников - Наталья Сергеевна Корнева

— Возможно ли это…

— Я тебе ответил. Ты собрался спорить со мной?

— Нет… Конечно нет, ваша светлость.

Красный Феникс вздохнул и решил развернуть свою мысль:

— Разве я не обещал тебе прощение за помощь с путешествием в несбывшуюся реальность? И разве я не говорил еще прежде: что бы ты ни сделал, будешь прощен? Как мог ты усомниться в моем милосердии? Как мог ты вообразить, что способен совершить нечто такое, за что я буду не в состоянии тебя простить? Ты ведь мой ученик.

Глаза Яниэра расширились, будто перед ними вновь ярко вставали картины из давнего прошлого. Волнующие картины, от которых на бледных щеках затеплился приятный румянец.

— Я виноват, — от смущения горло Первого ученика пересохло и голос сделался чуть хриплым. Он почти перешел на шепот. — Мне не следовало подвергать сомнению однажды услышанное. Всем известно: каждое слово наместника небожителей немедленно облекается силой проклятия или благословения. Простите меня, Учитель.

— Я прощаю. Но не делай так больше, душа моя: ты нужен мне живым. Если бы я хотел убить тебя своими руками, то убил бы еще в Ангу.

О небожители, это было бы слишком: он не может лишиться сразу двоих своих учеников.

— Да, я знаю это, — улыбнулся Яниэр. — Каждый поступок Учителя имеет смысл, даже если он не ясен нам сразу.

Элирий задумался над этими словами. Каждый его поступок имеет смысл? Если так, почему же, для чего он так самозабвенно проживал в другом мире свою несбывшуюся жизнь? Эта дикая иллюзия будто попала в какую-то болевую точку: заплутавшая душа его едва нашла дорогу назад, едва сумела выкарабкаться и вернуться на собственную линию жизни. Он почти позабыл, кто он и зачем пришел. Несмотря на весь свой изрядный опыт, он почти… почти поверил. Почти остался там навсегда.

Почему некоторые мгновения ранят так сильно, что остаются в памяти до конца? Остаются в сердце кровоточащими занозами, которые не извлечь.

— Я видел темную сторону солнца, — помедлив, глухо проговорил Элирий, пытаясь избавиться от застрявших в душе воспоминаний-заноз. Но тщетно: они засели слишком глубоко, слишком крепко. — Я был на оборотной стороне и видел всю ее тьму.

В несбывшейся реальности Элиар стал его полновластным хозяином на целых две сотни лет. Обладая такой чудовищной властью, тяжело удержаться от соблазнов, тяжело не разрушить зависимого от тебя человека, к которому имеется к тому же целый ряд неразрешенных вопросов. Даже удивительно, что он был еще жив и даже не в самом плачевном положении.

А странная нескончаемая ночь за окном… Элирия вдруг осенило. Та долгая ночь — словно одно застывшее мгновение. Возможно, еще и поэтому он оказался обманут, захвачен в плен слишком живой иллюзией. Он пробыл в несбывшейся реальности достаточно долго, но утро так и не наступило: снаружи не посветлело ни на йоту.

Возможно ли, что излучение переродившегося черного солнца за долгие годы сделалось настолько плотным, настолько густым, что стало видимым глазу? И мир в самом деле погрузился в кромешную тьму, во мрак вечной ночи? Воистину, тот беспросветный мир — символ торжества черного солнца, апогей его могущества.

Воистину пред очами его предстоял сам Черный Дракон — солнце бедствия, падшее солнце всех зол.

Элирий напряженно стиснул виски, стараясь унять охватившую их боль. Черный цвет кажется отличным от всех остальных, но на самом деле он есть не что иное, как оборотная сторона каждого из них. Черное солнце есть не что иное, как затмившееся солнце красное.

Он купался в пламени и во мраке. Он не заметил, как одно превратилось в другое. Не заметил, как потерял свое солнце.

— Без великой искупительной жертвы душа твоего младшего брата погибла во тьме, как и говорил Игнаций, — сдержанно пояснил Элирий, отрываясь от невеселых раздумий. — Тьма… поглотила его.

— Вот как? — переспросил Яниэр, и в сдержанном голосе его почудилась печаль. — Так, значит, мессир Арк все-таки оказался прав? Как и следовало ожидать, мудрость Первородных не знает границ. Но разве, отказавшись от жертвоприношения, Элиар не отказался тем самым и от темного пути?

— Элиар оказался не готов… к иному варианту… — Элирий почел за благо уклониться от прямого ответа. — Должно быть, убив меня, он сделал лучшее из того, что имел силы сделать на тот момент.

Элиар поступил ужасно и лишил его души. Но поступить иначе волчонок не мог. И, как выяснилось, поступи он иначе, всем им было не миновать бед еще горших…

Хоть то, что увидел Красный Феникс, и было лишь иллюзией, несбывшейся реальностью, одной из множества вероятностей развития событий, все же увиденное поразило его и навсегда отпечаталась в памяти — словно выжженное каленым железом.

И правильно ли называть пережитое им иллюзией? В этом было что-то гадкое, фальшивое, словно бы он не принимал произошедшее там всерьез, с легкостью отмахивался от него. Но это не так: случившееся произвело глубочайшее впечатление. Он покинул одну реальность и оказался в другой. Он в самом деле прожил там эту ночь и этот день, и все, что произошло, он ощутил в полной мере.

— Оставшись в живых, я стал смертью, — с тяжелым сердцем вслух произнес его светлость мессир Элирий Лестер Лар всецело занимавшую его горькую мысль.

Да, смертью. Смертью всего мира и, что казалось отчего-то не менее важным, смертью души и причиной великого падения своего одаренного ученика.

Яниэр не нашелся что сказать. Он долго молчал и наконец склонился в глубоком почтительном поклоне.

— Мне искренне жаль, Учитель, что вам пришлось пройти через все это.

— Мне тоже очень жаль, душа моя.

Да, ему жаль. Как же ему жаль! Ведь ближе, чем были, им быть уже невозможно — ни в этой реальности, ни в несбывшейся. Мало кто наделал в жизни столько же глупостей и ошибок, сколько его волчонок… Но кого тут винить? Кто виновен в ошибках ученика, если не Учитель? По ученикам узнают Учителей, разве не так?

Он должен прекратить это. Он не может позволить душе Элиара пасть настолько низко.

Увы, жизнь — это всегда поражение. Всегда потеря. Сколько бы ни старался, каких бы высот ни достиг, впереди ждет только одно: ничто. Забвение, небытие, непобедимая черная бездна смерти. Иного исхода нет ни для кого из них. Красное солнце восходит, чтобы зайти, и ничто в мире не способно удержать его на линии горизонта. Как бы ни