За что наказывают учеников - Наталья Сергеевна Корнева

Так под руку дошли они до беседки, где Учитель вновь пожелал остановиться. Он опустился на скамью, наслаждаясь свежестью ночного воздуха и протяжными голосами птиц. Элиар встал было рядом, но Красный Феникс жестом указал ему на место у своих ног, и тот повиновался, чувствуя, как в тот же миг ладонь наставника властно ложится ему на макушку, мерно поглаживая волосы.

Кругом было белым-бело: ветер стих, и все вокруг заволокло туманом. Осенние туманы густы. Дымилась холодная белесая марь, плавно наползала из леса, бесшумно поглощая окружающие пейзажи — дерево за деревом, куст за кустом. Она поглотила даже саму ночь, сделав ее непохожей на себя: призрачная серебристая мгла смутно просвечивала тьмою. Последней растворилась затянутая туманом дорожка, ведущая от беседки к павильону, и мир наконец исчез: уже в двух шагах было ничего не различить. Это ощущение нереальности очень понравилось Элиару. Казалось, что там, за белой дымной пеленой, нет больше ничего, и они с Учителем парят где-то вне времени и пространства, плывут в невесомом светящемся облаке, только вдвоем. С наслаждением Элиар вдохнул влажный туманный воздух и, замечтавшись, безмятежно прикрыл глаза: сквозь растекающееся вокруг густое молоко все равно невозможно было разглядеть хоть что-либо.

Еще долго наставник гладил его по голове, возможно, уже неосознанно, позабыв о присутствии ученика. Не желая прерывать блаженный сон наяву, Элиар притих у ног Учителя. Про себя он отнес эту странную доброту на счет опьяняющего воздействия Красного источника. Потрясенный, околдованный ею, Элиар не смел пошевелиться, не смел даже дышать, чтобы случайно не разрушить волшебство момента. Хоть Второй ученик никогда и не выказывал своего чувства прямо, не давал понять этого, но ласка Учителя была для него желанна.

Холодность этого надменного человека поражала, а потому каждое проявление его милости ценилось на вес золота. Элиар всегда плохо переносил тишину, и пытка молчанием от Учителя, которую тот иногда устраивал, была для него невыносима: в такие дни наставник становился еще более холодным, отчужденным и непонятным.

И все же его светлость мессир Элирий Лестер Лар обращался с ним не так плохо, как мог бы. Даже в молчании его крылось определенное благо: в первый год пребывания в храме Учитель говорил со Вторым учеником так мало, что приучил понимать себя без всяких слов. Это стало своеобразной игрой, единственным развлечением в гробовой тишине, которая каждый раз обрушивалась на Элиара при появлении в обществе: пока длилось установленное Учителем время, никто в храме Закатного Солнца не имел права заговаривать с ним. Таково было наказание: все вокруг делали вид, что он не существует.

По статусу своему Учитель и сам редко с кем общался за пределами необходимости. По характеру это был сложный и замкнутый человек: почти никогда он не выражал свои мысли прямо и не любил, когда ему противоречат. Откровенность и прямота не были свойственны Красному Фениксу: непритворная глубина его души завораживала, а в скупых словах был заложен далеко не единственный смысл. Увы, зачастую Элиар не мог раскусить и одного, однако, будучи внимателен, по малейшим изменениям бесстрастного лика Совершенного научился определять расположение его духа и мог предсказывать опасные вспышки раздражения, что было очень полезным навыком. Бросив украдкой единственный краткий взгляд, Элиар точно угадывал переменчивое настроение наставника. Угадывал по одному только выражению глаз, движению бровей, взмаху длинных ресниц.

Так мало-помалу возникла чудовищной силы привязанность, а вместе с нею и ревность к любимому Учителем Первому ученику, выворачивающая душу наизнанку.

Иногда казалось, как раз эта самая холодность, отстраненность и резкие язвительные слова, которые порой позволял себе Красный Феникс, когда выходил из себя, привязывали к нему еще сильнее. Значимость этого непостижимого человека сложно было переоценить.

Единственный совместный визит в павильон Красных Кленов — удивительный жест доверия — не мог не повлиять на Элиара. И сегодняшняя тягучая, горько-сладкая осенняя ночь, и священная красная вода с кленовыми листьями, и дышащий туманом лес, и разделенная с Учителем дикая хурма, опушенная первым инеем, — все это удивительным образом соединилось, сплавилось в его сердце и отложилось в памяти навсегда.

Глава 20

Потерявший солнце

Эпоха Черного Солнца. Год 359. Сезон зерновых дождей

Стряхивают росу с травы. День двадцать седьмой от пробуждения Ром-Белиат. Красная цитадель

*киноварью*

Встревоженное побледневшее лицо Яниэра было первым, что увидел его светлость мессир Элирий Лестер Лар по возвращении из несбывшейся реальности в привычный живой мир. Хотя… называть его привычным тоже не совсем уместно: слишком уж сильно нынешний мир отличается от того, в котором Совершенный жил — и умер — прежде.

Против ожиданий в комнате Яниэр оказался не один. Рядом стояла и размахивала руками явно взволнованная, не перестающая без умолку тараторить Агния, с которой Первый ученик сердито перебрасывался отрывистыми резкими фразами, а чуть поодаль молчаливо стоял Аверий, выжидательно поглядывая то на одного, то на другого.

Их жаркий спор окончательно вернул его к реальности.

— Почему вы все здесь? — недовольно поинтересовался Элирий, шевельнувшись. — Что еще за собрание?

Увидев, что он пришел в себя, все трое с немалым облегчением переглянулись и немедленно прекратили недозволительную перебранку.

— Хвала небожителям, мессир, вы здесь!.. — с чувством воскликнул Яниэр, бросившись к нему так резво, будто он мог куда-то убежать или вовсе исчезнуть.

Элирий с удивлением воззрился на ученика, не зная, что и думать. Нечасто доводилось увидеть столь яркое проявление эмоций от неизменно сдержанного северянина. Очевидно, ученик напуган и сильное беспокойство одержало верх над приличиями. Проклятье, да что здесь происходит?

— Что случилось в том несбывшемся мире, мессир? Вы плакали во сне.

От услышанного Красный Феникс был поражен еще больше. Он… что? Он плакал? Невозможно. Но Яниэр, кажется, говорил правду: очнувшись, Элирий не обратил внимание, но сейчас, несколько раз моргнув, будто бы почувствовал слезы в своих глазах.

На миг воцарилась тишина. С трудом скрыв раздражение, Элирий отвернулся и, не удостаивая ответом слишком откровенный вопрос, подал знак помочь ему сесть. Тело слушалось плохо, словно душа все еще отчасти находилась не здесь. Как все это странно.

— Учитель не приходил в себя более полутора суток, — виновато разведя руками, негромко доложил Яниэр. — Мы перенесли вас в опочивальню и всеми известными способами пытались привести в чувство, но ничего не выходило. Аверий открыл нам, что длительное пребывание в иллюзии губительно: незаметно душа начинает воспринимать ее как единственную реальность и забывает дорогу домой. Чем больше времени проходит, тем сложнее вернуться. В конце