Слово - Сергей Алексеев

– Гроб увезли, – прохрипел Гудошников.

– Не правда, – сказал офицер и подошел поближе. – Мои люди наблюдали за перевозкой имущества. Гроб остался здесь.

– Разрубили и увезли по частям… Бандиты переглянулись.

– Да врет он! Врет! – взревел казак, распаляя себя, и подскочил к Никите. Никита зажмурился и стиснул зубы. Однако казак не ударил, а схватил винтовку и выдернул шомпол.

– Послушайте, комиссар, мы не хотим вас убивать, – начал уговаривать офицер. – Нам это ни чему. Найдем гроб и, как только замерзнет река, уйдем отсюда. От вас требуется немного…

Боль от предплечий растекалась по спине, ползла к шее, свинцом наливая затылок. Из последних сил Гудошников напрягал мышцы, чтобы не обвиснуть и не вывернуть руки. Тогда и маузер вряд ли поможет. Во что бы то ни стало спуститься с дыбы! Но что им сказать?

– Увезли гроб, – снова прохрипел он. – Когда монастырь закрывали.

– Врешь, собака! – выкрикнул казак и ударил шомполом по плечу. Кудрявый испуганно втянул голову и, подобравшись к бочке, где лежал хлеб, отломил краюшку.

– Его должны были везти зимой, по льду, – спокойно рассуждал офицер. – Летом большое судно к острову не подходит из-за мелей. Думайте еще, комиссар.

– Зараз ты мне все скажешь! – пригрозил казак и, бросив шомпол, принялся драть из книг листы. Нарвал, сгреб в кучу и сунул спичку. Гудошников скрипнул зубами, шевельнулся, чтобы хоть как-то изменить положение и ослабить рвущиеся мышцы, но не сдержался и обвис. Плечевые суставы рвало из ключиц, выворачивало локти, и шея налилась горячей кровью. Казак же раздул костер и начал калить шомпол. Кудрявый, подгоняемый казаком, драл книги и подкладывал бумагу в огонь.

– Книги не жгите… гады, – прохрипел Гудошников. Горло перехватило, вены взбухли.

– Все спалим, и тебя на этих книгах жарить будем! – заявил казак. – А вспомнишь, где гроб, – отпустим.

– Советую вам не изображать мученика! – не сдерживаясь больше, крикнул офицер. – Это похвально, когда за идею! Я не требую от вас изменить убеждения! Где серебряный гроб? Ну?! Все равно мы найдем! А вам, комиссар, даже деревянного не будет!

Дым от костра поднимался к потолку, лениво тянулся к двери и к дыре в крыше. Гудошников хватал его ртом, хрипел, задыхался. Бумага, отсыревшая на полу, горела плохо. Кудрявый, пригнувшись, дул в огонь и жмурился от дыма. – Давай сухой бумаги! – прикрикнул на него казак. – Живо!

– Не жгите… – просипел Гудошников и потерял голос.

Кудрявый принес связку бумаг и свитков, распушил ее и засунул в костер. Пламя набрало силу, взметнулось, осветив каменные стены сарая. Гудошников вдруг почуял как разом отпустила боль и тоненько зазвенело в ушах.

– Вы соображаете, что ваших мучений никто не оценит? – кричал офицер. – Для подвига нужны свидетели! А их нет и не будет! От вас следов не найдут!

Казак выдернул из огня раскаленный шомпол и провел им по животу Никиты. Боли не было. Он даже не вздрогнул. Тогда казак засунул шомпол назад в костер и расстегнул кальсоны Никиты.

– Куда ты денешься, скажешь, – приговаривал он. – Мошонка-то у тебя не казенная.

Он поднес шомпол, норовя ожечь пах, но Никита напрягся и помочился на казака. Тот отпрыгнул и, выматерившись, стал хлестать Гудошникова по голове.

– Оставь его, – неожиданно приказал офицер. – Он уже не чувствует боли. Спусти, пусть отдохнет и подумает. Второй раз на дыбу не захочется.

Последнее, что увидел Гудошников с дыбы, намертво отпечаталось в его сознании. Офицер, выворачивая наизнанку рукава, срывал с себя рясу. Казак плевался и вытирал скуфейкой обмоченное лицо. Только кудрявый стоял чуть в стороне и воровато ел хлебную корку.

Когда нога коснулась пола, Гудошников тяжело развернулся и сунулся вперед, стараясь угодить грудью на маузер под шинелью. Это ему удалось. Щербатый казак развязал ему руки и отошел назад.

– Покури, покури, комиссарик, – бросил он. – В другой раз жарить стану.

Никита лежал на животе и не мог видеть бандитов. По их говору он понял: совещаются. Не делая резких движений, Гудошников подтянул руки. Они слушались плохо, кололо ладони, ныли суставы. Нужно было дать им отдохнуть, но дадут ли сделать это бандиты?.. Руки у него были сильные, не один год тренированные костылями, а так бы уже пришел конец еще на дыбе…

– Не зря говорят, инвалиды живучие, – произнес офицер задумчиво. – Ефим, а что, если тот старик врет?

– Не-е, вашбродь, не врет, – уверенно сказал казак. – Он не большевик, не комиссаришка, и врать ему не резон. Вот этот врет! Нюхом чую – врет!

Правая рука лежала на краю шинели. До кармана – вершок, не более. Кровообращение восстанавливалось медленно, болели мышцы. Гудошников потихоньку стал просовывать руку под шинель. Пальцы наткнулись на карманный разрез…

– Потом, какой резон этому старцу врать? – рассуждал казак. – От красных он получил шиш да маленько, а деньги ему не нужны, вот-вот ноги протянет.

– А если он с ними заодно? – спросил офицер. – Оставили тут досматривать за имуществом? А?..

– Тогда приведем сюда и рядом повесим, – сказал казак. – Ну-ка, Илюха, рысью за старцем! Волоки сюда! Кудрявый завертел головой, сунулся было к двери.

– Погоди, – остановил его офицер. – Раскладывай костер и жги книги. Это на него лучше подействует, чем дыба.

Рукоять маузера влипла в ладонь и прибавила сил. Теперь осторожно и незаметно руку назад. Курок взвести после того, как не будет мешать шинель. Только бы палец не сорвался, курок тугой… И сразу, с резким кувырком, открыть огонь. Их винтовки стоят в стороне, наганная кобура у офицера застегнута и болтается сзади. Они совершенно не боятся его, и это хорошо. Конечно, одноногий, голый – что он сделает? Тем более только что спущенный с дыбы… Только бы не сорвался палец…

Стоп! А есть ли патрон в патроннике? Есть! Есть!! Когда пошел искать Лаврентьева, загнал патрон!

– Неужели они все-таки рискнули везти гроб на баркасе? – размышлял вслух офицер. – Утопить его – раз плюнуть. Мели да камни…

– Да здесь он, вашбродь, – успокоил казак. – Отчего комиссарик-то прилетел сюда?

Кудрявый разворошил сотлевшую бумагу в костре и сунул туда пучок свитков, затем навалил несколько книг. Взявшийся было огонь потух и зачадил.

– Вот зараз повешу его, а под ногой костер запалю, – пообещал казак. – И скажет!

– Так скажу! – громко сказал Никита. – Не мучайте только!

– Во! – обрадовался казак. – Слыхали, вашбродь?

«Пора!» – скомандовал себе Никита и взвел курок…

Все произошло в секунду. Гудошников, стреляя наугад, кувыркнулся в дверной проем, вылетел за порог и захлопнул дверь. Первой мыслью было бежать, но куда на одной ноге? Он перевалился через валун у входа и замер. В сарае кто-то хрипел, слышались стук и суета. Затем разом ударили два выстрела, пули выбили щепу из дверей, срикошетив, запели в воздухе. Гудошников, навалившись плечом, опрокинул камень, прижал дверь и, отдышавшись, уполз под стену. Изнутри сарая кто-то ударил в дверь ногой, и Никита выстрелил. Отскочили. Минуты три было тихо.