На полпути с обрыва (сборник) - Кир Булычев

— Тогда попрошу ваш паспорт, диплом и удостоверение — все документы, которые вы удосужились захватить с собой. — Профессор уже преодолел первую реакцию почтения, и его сварливость взяла верх. — Я хотел бы убедиться в том, что вы — это вы.

— О да, — сказала директриса и, открыв старомодную сумочку, принялась рыться в ней, а Ко поняла, что Аалтонен, не выдав ее в первое мгновение, тем более не выдаст ее сейчас. Может, все же мадам состоит в агентах комиссара?

— Папа, — Ко потянула профессора за рукав, — это в самом деле наша директриса. Она очень строгая, но мы ее уважаем.

— Помолчи! — приказал профессор и выхватил из пальцев Аалтонен ее галактический паспорт.

— Верю, — сказал он, коротко скользнув взглядом по первой странице, и вернул документ. Затем через плечо тоскливо посмотрел на растущую толпу коллекционеров, которые стягивались к окошку, за которым должно было происходить гашение. Профессор беспокоился, что штемпель могут поставить без него. У этого человека отсутствовали критерии того, что хорошо, а что плохо, что важно, а что — пустяк. Он был рабом своей коллекции, и, как назло, она была слишком дорогой, а потому люди становились игрушкой в борьбе за нее. — Говорите! — приказал профессор. — Кто эта девица? — Это… — Госпожа Аалтонен проглотила слюну. Ее большой кадык неуверенно дернулся. Ко похолодела. А вдруг она — не агент Милодара? И через несколько секунд здесь прозвучат выстрелы — силачи расстреляют самозванку. — Это Вероника… — Сказав так, директриса осмелела и повторила уже уверенней: — Вероника!

— Откуда вам известно ее имя? — спросил профессор. — Мы называем детей… порой по случайным, совсем случайным деталям. Но в случае с Вероникой мы были почти уверены в ее имени.

— Почему? — Профессор вцепился в директрису взглядом.

— На шее у девочки был золотой медальон. В нем находилась старая почтовая марка с надписью «Вероника». Мы определили, что так называлась маленькая английская колония в Карибском море, рядом с островом Тринидад. Марка относилась к выпуску 1886 года…

— Красная? Три пенса? — Голос филателиста сорвался. Он закрыл лицо руками. Он плакал.

Все вокруг замолчали. Было неловко видеть, как трясутся узкие плечи этого короля почтовых марок.

— Простите… — Профессор вытер глаза рукавом, шмыгнул носом и спросил: — А что случилось с этим медальоном?

— О! — воскликнула госпожа Аалтонен. — Вероника бежала из детского дома так быстро, что не оделась и забыла свой медальон. — Вы привезли его? — догадалась Ко. — Простите, Ко… Вероника! Я думала, что помогу тебе отыскать твоего отца.

Директриса раскрыла свою сумочку и долго, мучительно долго копалась в ней, пока наконец не извлекла бумажный пакетик. Из него вытащила толстыми пальцами плоский золотой овал на тонкой цепочке.

— Это он! — закричал профессор. Он выхватил медальон из пальцев директрисы и открыл его. Выпавшую марку колонии Вероника он положил на ладонь и не дыша начал ее рассматривать.

Наконец, вспомнив, что он здесь не один, профессор произнес:

— Это очень редкая марка. Ее нельзя подделать, потому что я помню расположение штемпеля. Все эти годы я страдал от того, что она потеряна для моей коллекции. Спасибо вам, мадам, за то, что вы возвратили эту ценность домой…

— Вы имеете в виду марку? — Директриса была потрясена душевной извращенностью профессора. — Марку или дочку?

— С дочкой теперь все ясно, — отмахнулся профессор. — Кстати, это вы забрались в сейф детского дома и достали оттуда секретные генетические карты? — Да, — упавшим голосом произнесла директриса. — И много вам за это заплатили?

— Клянусь вам, что ни гроша… — Не важно. Даже если это так, то, значит, вам заплатили не деньгами, а молчанием. На свете есть только корысть и шантаж. — Как вам не стыдно…

— А я не лучше вас, госпожа Аалтонен. Но я, по крайней мере, не делаю вида, что люди мне дороже марок. Марка — это совершенное создание природы. Человек — скопище недостатков. Почему я должен любить людей больше, чем марки? Почему?

Госпожа Аалтонен молчала. Она с трудом сдерживала слезы.

— Теперь вы, папа, удовлетворены? — спросила Ко. — Теперь я удовлетворен, моя доченька, — ответил профессор.

Он достал из верхнего кармана своего потертого, блестящего на локтях пиджака маленький пластиковый пакетик и вложил в него марку. Его пальцы дрожали от возбуждения. Затем он спрятал конвертик, а медальон собственноручно повесил на шею Ко.

— Носи, — сказал он. — Все в порядке. Ты — моя потерянная и возвращенная дочь.

Профессор обернулся к Ко. Глаза его сияли. Это было немыслимо — увидеть сияющие глаза этой бумажной крысы. Он поднялся на цыпочки и поцеловал Ко в щеку.

— Какое счастье! — воскликнул он. — Спасибо вам, госпожа Аалтонен, у меня больше нет сомнений. Вы все можете идти. А ты, дочка, подожди меня здесь. Береги портфель.

И с превеликим облегчением, словно выкинув из головы собеседников и саму проблему поисков дочери, он кинулся к толпе филателистов, которые двинулись на штурм окошечка, где начиналось гашение. Оттуда отдельными выстрелами звучали удары почтового штемпеля. Ко осталась лицом к лицу с Артуром и директрисой. — Спасибо, — сказала Ко, — что вы прилетели. — Не беспокойся, — ответила директриса, часто мигая белыми ресницами. — Не беспокойся, Вероника. Все будет в порядке.

— Теперь, девочки, — обратился к директрисе и ее ученице Артур, — ваша задача — поскорее отвезти этого крысенка в Совет, пускай оформит отцовство, как положено.

— Это уж он сам будет решать, — возразила Ко. — Как я могу ему это сказать?

— Ты что думаешь, «Сан-Суси» вечно здесь будет парковаться? — спросил молодой муж. — Почему это связано одно с другим? — спросила Ко. — Много будешь знать, скоро состаришься, — прошипел Артур, заметив, что профессор возвращается к ним. Он поспешил спрятаться за стол, профессор заметил этот маневр, но отнесся к этому философски.

— А этот жулик все здесь крутится! Я знаю, он рассчитывает оторвать клок от того, что они берут с меня за беседу с вами, госпожа Аалтонен. Не поддавайтесь, торгуйтесь, как дьявол — иначе вам ничего не достанется. Я же понимаю, что они ничего не делают бесплатно. Завтра и я от них получу счет за находку моей дочери.

И с неожиданной нежностью он потрепал Ко по руке. Впрочем, она тут же поняла, что ошиблась, назвав это чувство нежностью. Просто она стала значительным прибавлением к его коллекции.

— Как вам моя дочь? — спросил он у директрисы. Но та не думала о Ко. Оказывается, ее занимала совсем другая проблема.