На полпути с обрыва (сборник) - Кир Булычев

— Главный принцип — сохранить коллекцию? — Такая коллекция, как моя, принадлежит не только мне — она принадлежит всему человечеству. Я не мог обездолить человечество! — Наверное, она очень дорого стоит? — Разумеется, она дорого стоит! — Профессор даже возмутился. — Иначе она не была бы лучшей.

— Вы совершили выгодный коллекционный обмен, папа, — сказала Ко. — Какой? — не понял профессор. — Вы поменяли мою маму и меня на марку острова Маврикий.

— Там не только Маврикий! Там такие ценности… — Тут профессор осекся, потому что понял, что в запальчивости наговорил лишнего.

— Нет, я совсем не уверена, что хочу быть вашей дочкой, — сказала Ко.

— А я не уверен, что мне нужна такая дочка. И должен тебе сказать — моя дочь никогда бы не посмела так грубить своему отцу.

Ко узнала голос темнокожей мухи Ванессы. Она обрадовалась, что кто-то помнит о ней. — А где комиссар? — спросила она. — Он не может проникнуть к тебе. Дом сделан из такого бетона, сквозь который не проходит голограмма. Но он помнит о тебе. Он желает тебе удачи. — А в чем моя удача? — спросила Ко. — Он не сказал, — ответила муха и исчезла. Улетела. За окном снова загорелись яркие звезды на синем фоне.

— Я хочу уйти.

— Уйдешь, когда я решу, — сказал профессор. — Нет, я ухожу!

— Сейчас все закрыто. Автоматически. Даже я сам не могу до утра открыть двери.

Ко поняла, что профессор не шутит. Она смирилась и решила дотерпеть до утра, а там — хочет Милодар того или нет, она бросит этого сумасшедшего эгоиста.

Профессор провел Ко в дальнюю, за кухней, комнату — еще один каменный мешок с окошком под потолком, освещенный голой слабенькой лампочкой.

В комнате стояла продавленная в середине старая кровать, покрытая покрывалом, настолько пыльным, что когда Ко ударила по нему ладонью, пыль поднялась густым серым облаком.

Профессор стоял в дверях и надрывно кашлял. — А другой комнаты не найдется? — спросила Ко. — Нет! — отрезал профессор. — В других комнатах марки-дубликаты, варианты, просто марки и конверты первого дня гашения.

Ко вдруг увидела, что в углу, почти скрытая открытой дверью, стоит детская кроватка — ее собственная детская кроватка… И тут она спохватилась: при чем тут она? Это же кровать Вероники. Нельзя так входить в роль… Профессор пожелал Ко спокойной ночи. Ко подняла с кроватки Вероники куклу. Надо будет отвезти ее подруге.

Потом она вынесла покрывало и подушку с кровати в коридор и выбила из них пыль. Профессор высунулся из кабинета и принялся было кричать, но Ко не обратила на него внимания.

К счастью, на Марсе всегда тепло. Ко легла поверх покрывала и постаралась заснуть. За окном был виден клок исполосованного решеткой синего неба. На фоне окна появилось нечто черное. Черное закрыло собой решетчатую синеву и прошептало:

— Ко, держи себя в руках! От тебя сейчас все зависит.

С утра профессор ждал доказательств тому, что Вероника его дочь. На этот раз требовался живой свидетель. Профессор болтался у телефона в ожидании звонка Артура. Наконец в десять позвонил Артур дю Гросси. — Доброе утро, профессор, — сказал он. — Сегодня, как договаривались, после обеда. — А раньше нельзя? — Быстрее корабли не летают. Профессор злобно кинул трубку и удалился к себе в кабинет.

Ко маялась бездельем. Она попросила профессора показать какие-нибудь драгоценные марки, но профессор был непреклонен: ни одной марки, стоящей больше ста тысяч экю, дома не хранится. Конечно, если девочка захочет позабавиться движущимися марками Кассиопеи, съедобными марками островов Черной туманности, меняющими рисунки по желанию зрителя марками Сперендопской Федерации или, наконец, совершенно белыми марками таинственной, еще не открытой планеты Фракас — ее воля. Все эти марки хранятся дома и представляют интерес только для людей наивных и далеких от классической филателии. Конечно, в другой ситуации K° с удовольствием бы поглядела на марки, которыми раньше не интересовалась, потому что в ней не было коллекционерской жилки, но теперь ей не хотелось настаивать.

— Тогда я посмотрю наш семейный альбом, — сказала она. — Я же совсем не помню моей мамы.

— Ах, — отмахнулся профессор, — твоя мама была человеком непримечательным, я бы сказал, скучным. Она даже не могла родить мне наследника.

— Женились бы еще раз, — предложила Ко без всякой симпатии к профессору; тот принял слова всерьез и ответил:

— Слишком велик риск. Если меня смогла так провести самая обыкновенная женщина, которая вышла за меня, когда я лечил рыб и не думал о марках, то теперь мне бы обязательно подсунули какую-нибудь охотницу за моим состоянием. Подобную тебе.

Ко не стала спорить. Тогда профессор вздохнул, с неудовольствием оторвался от своих альбомов и принес небольшой альбом, который, конечно же, принадлежал матери Вероники. Там была она сама в форме выпускницы гимназии — серьезная черноволосая девушка с косой, венком лежавшей вокруг головы, очень похожая на Веронику и немного на Ко. Потом Ко нашла свадебную фотографию, на которой профессор был таким же, как сегодня, даже пробор не изменился. А мама Вероники смущенно улыбалась, словно сбылась ее мечта… — Как звали мою маму?

— У нее было нелепое имя — Клара, — сообщил профессор.

А вот и появилась Вероника. Клара держит ее на руках — они улыбаются одинаково. А вот Вероника лежит на животике, задрав пока еще почти лысую головку…

От князя позвонил толстый обер-камергер. Он сообщил, что нужный свидетель прибыл на Марс и готов к встрече.

— Так быстро этого быть не может, — подумал вслух профессор. — Значит, этот свидетель у них был заготовлен заранее. Как же они рассчитывают добиться моего доверия, если обманывают меня на каждом шагу?

— Я думаю, что они уже знают ваш характер, — ответила Ко. — Знают, какой вы недоверчивый. Они и пригласили свидетеля заранее.

«Зачем я их защищаю? Может, потому что профессор мне не нравится? Они все хороши — каждый тянет одеяло в свою сторону, так что ткань трещит. И папочка-профессор с его марками, и князь с сахарными девочками, и красавец Артур, которому не нужна Ко… Но кого они привезли в качестве свидетеля?»

— Где мы встретимся? — Профессор задумчиво смотрел на экран. Там торчала завитая голова камергера, человека пожилого и грузного, — князь избрал солидного посредника.

— Я согласен разговаривать со свидетелем в главном зале почтамта, — сообщил профессор. — Сегодня как раз проводится гашение первого дня серии, посвященной открытию Марсианского зоопарка. В два я получу свои конверты, а после этого мы сможем поговорить. — Прямо в зале? — удивился камергер. — А чем это место хуже другого? — Но вас там, наверное, все знают. — Тем более вы не сможете совершить по отношению ко мне никакой подлости.