Чернобыль. Большая ложь - Алла Ярошинская

А вот проект постановления «О выполнении резолюции XXVIII съезда КПСС „О политической оценке катастрофы на Чернобыльской АЭС и хода работ по ликвидации ее последствий“ от 28 декабря 1990 года, который Секретариат ЦК КПСС направил первому заместителю Генерального секретаря КПСС В. А. Ивашко. В этом закрытом документе отмечается: „Последствия аварии продолжают сказываться на рождаемости и длительности жизни. Так, в Белорусской ССР за последние четыре года рождаемость снизилась на 10 процентов; увеличилась здесь и смертность населения от злокачественных новообразований. В Могилевской и Гомельской областях за последние пять лет она возросла более чем на 19 процентов“». И эти закрытые выводы ЦК КПСС никак не координируются с их открытым цинизмом в официальных оценках доз.

Некоторый свет на засекречивание и извращение реальных доз и их оценок проливает статья действительного члена Академии медицинских наук СССР, директора Российского научного гематологического центра профессора А. И. Воробьева «Почему советская радиация – самая безопасная» («Московские новости», № 33 от 18 августа 1991 г.). Автор сообщает, что «у 40 процентов обследованных жителей чернобыльского региона не обнаружено каких-либо доз облучения, 50 процентов облучены дозой до 50 рад, более 5 процентов – дозой 50–80 рад. У последней группы можно ожидать отчетливого повышения частоты опухолей. 2 процента населения загрязненных районов… облучены в дозе более 100 рад. Среди ликвидаторов эта группа еще больше».

Воробьев также отмечает: «У некоторых жителей Гомеля и Брянской области выявлены такие изменения в отдельных клетках, которые свидетельствуют о действии чрезвычайно мощного излучения! Налицо несоответствие: весь организм облучен в дозе 30–50 рад, а отдельные его клетки – около 1000 и более рад». Читатель, это те же выводы, что мы уже сделали после прочтения секретного письма министра здравоохранения Украины Романенко министру здравоохранения Чазову. Об этих фактах профессор сообщил Минздраву и АМН наук СССР. Об ответе на эти научные предположения общественности ничего не известно.

В 1989 году газета «Московские новости» пригласила нескольких депутатов (и меня в том числе) на круглый стол о последствиях катастрофы на Чернобыльской атомной станции. Известный белорусский писатель депутат Алесь Адамович рассказывал: «…Когда вскрывали людей, умерших якобы от других болезней, например, от ишемии, то оказывалось, что у них в легких – это зафиксировано профессором Е. Петряевым – в огромном количестве так называемые „горячие частицы“. До пятнадцати тысяч! Две тысячи таких частиц – гарантия рака!»

Как отмечает в своем рукописном материале, присланном мне из Израиля советский физик-ядерщик Сергей Тиктин, подобная инкорпорация твердых частичек – табачного дыма, угольной пыли, кремнезема (при больших количествах приводящая к силикозу) – известна давно. Но в данном случае речь идет об инкорпорированных тканями легких, неподвижно застрявших в них пылинках частично отработанного реакторного топлива.

Подтверждение этих подозрений я нашла в докладе Государственного комитета СССР по атомной энергии, подготовленном для совещания экспертов МАГАТЭ в Вене 25–29 августа 1986 года «Авария на Чернобыльской атомной электростанции и ее последствия». В нем сообщаются потрясающие факты о результатах гамма-спектроскопического исследования излучения, исходившего из организма пострадавших: «Практически у всех поступивших, без очевидной связи с наличием и тяжестью ОЛБ (острое лучевое заболевание. – А.Я. ), было обнаружено поступление в организм сложной смеси нуклидов, преимущественно изотопов йода, цезия, циркония, ниобия, рутения. Есть также упоминание об инкорпорации радионуклидов».

Заметим дату подготовки этого доклада. Это было всего четыре месяца спустя после катастрофы! И меня совершенно не смущает застенчивая формула, которую выбрали авторы доклада – о том, что вся эта гадость была инкорпорирована в организм жертв Чернобыля «без очевидной связи с наличием и тяжестью ОЛБ». Для меня ясно, что, во-первых, это самое ОЛБ было в такой степени, что скрыть его пусть даже не от широкой общественности уже было просто невозможно. (О приличиях в данном случае речь не идет.) Во-вторых, если, переведя на простой язык, сами жертвы Чернобыля излучали радиацию и им уже был поставлен диагноз ОЛБ, то, вероятно, только безнадежно слепые не могли увидеть его связи с радионуклидным обедом этих несчастных жертв. Тем более что в этом же докладе так же застенчиво сказано, что в легких нескольких умерших от острой лучевой болезни после катастрофы были обнаружены различные радионуклиды.

После этого уже даже и не удивляют выводы: «…на данном этапе при оценке дозовых нагрузок можно не учитывать ингаляционное поступление радионуклидов при проживании на сформированном радиоактивном следе». Хотя – «Дополнительная смертность, связанная с аварийным выбросом ЧАЭС, менее чем на 2 процента увеличит естественную смертность от рака среди облученного населения». Мол, ничего страшного – ну помрет там каких-то два процента от рака, ну и ладно. И не надо сильно волноваться об «ингаляционном поступлении радионуклидов». Всё, как рекомендовали и передавали сверху донизу по цепочке демократического централизма старшие товарищи в своих секретных протоколах.

Из моих собственных наблюдений и интервью с сотнями людей в пораженных зонах сразу и через несколько месяцев после катастрофы было очевидно, что опасность инкорпорированной пыли ядерного топлива просто огромна. Буквально все собеседники говорили о радиоактивной пыли, о першении из-за нее (как они чувствовали) в горле, о негерметичных тракторах (а осенью 1986 года и позже во многих хозяйствах собирали радиоактивный урожай), о том, что дети играют в песке, куда тоже, по их выражению, «пикировала радиация» и т. д.

Очевидно, что никто и никак не учитывал этой особенности – так называемых горячих частиц, пыль ядерного топлива, которые попадали в организм человека, порой облучая его смертельно.

Физик-ядерщик, бывший киевлянин Игорь Геращенко, который ныне живет на Западе, передал мне рукопись своей статьи «Пропущенные уроки Чернобыля». (Мне неизвестно, была ли она в конце концов напечатана.) В ней приводятся довольно интересные с точки зрения невероятных совпадений факты. Для полной ясности, о чем идет речь, я позволю себе довольно длинную из нее цитату. Она того стоит. «Какие же дозы радиации получили люди в районе катастрофы? Точно этого не знает никто. В первое время после взрыва приборов для измерения уровня радиоактивности в районе катастрофы почти не было. Один мой знакомый капитан МВД в течение недели после взрыва стоял в оцеплении места катастрофы, при этом прибора для измерения радиоактивности не имел и какую дозу получил – не знает. Водители машин, на которых эвакуировали людей, приборов тоже не имели. Случайно ли это? Ни в коем случае. Так проще врать своему народу и доверчивой мировой общественности.

По непроверенным данным, в поселке Припять (ближайший к атомной станции населенный пункт) уровень радиации был от 1 до 10 рентген в час. (По проверенным мною данным, уровень радиации в Народичах Житомирской области в первые дни составлял 3 рентгена в час, хотя Народичи находятся на расстоянии 80 километров от ЧАЭС. – А.Я. ) Зависимость уровня радиоактивности от расстояния от места взрыва очень сложная (играет роль и направление ветра, и шел ли дождь из радиоактивного облака, и многое другое), но в среднем уровень радиации обратно пропорционален квадрату расстояния, то есть вдвое дальше от места взрыва – радиоактивность в четыре раза меньше и т. д.

Максимальный уровень радиации, который я лично замерял в Киеве, в конце мая (1986 года. – А Я.) был 0,0018 рентгена в час. Замеры я проводил стандартным армейским прибором, взятым из класса гражданской обороны у меня на работе. По замерам моих знакомых, в начале мая в Киеве уровень радиации доходил до 0,003 рентгена в час. Расстояние от взорвавшегося реактора до Киева около 130 километров, а до поселка Припять около пяти.

Значит, по рачетам, средний уровень радиации в поселке Припять должен был составлять <…> около 2 рентгенов в час. Что ж, цифры от 1 до 10 рентгенов в час для Припяти вполне правдоподобны.

Эвакуация началась только через 36 часов после взрыва. Значит, жители поселка Припять получили дозу от 36 до 360 рентгенов. А жителей этих было 26 апреля 1986 г. 45 тысяч человек. Сколько из них еще живы сейчас? Не знаю. (Рукопись статьи Геращенко датирована маем 1987 года. – А.Я. ) Знаю, что из тех, кого привозили по ночам в больницы г. Киева, за полгода умерло около 15 тысяч человек.

Скажу одно: я не собирал панических слухов. Вся информация, которую я привожу в этой статье, получена мною непосредственно от тех, кто работал в связи с ликвидацией последствий катастрофы: водителей машин, сотрудников больниц, военных из оцепления и многих других.