Журнал «Приключения, Фантастика» 1 96 - Валерий Вотрин

— А чего это я голый, мать вашу?! — вопросил он изумленно.

— Это ты у тех спросишь, Буйный, — ответил подымающийся с пола Кеша, — кто тебя в ящик сунул. А нам спасибо надо бы сказать, а не граблями размахивать!

Иван вытащил из бокового клапана черную бутылочку, надавил на пробку. И в Гута брызнуло серой пенящейся жижей. Ее вышло из маленького цилиндрика столько, что обратно и в большую бадью не собрать. Но жижа быстро налипла пленкой на Гуговом теле, застыла герметично-гибким слоем поверхностного нательного комбинезона. Жижа обладала «памятью», и потому на комбинезоне было все как и положено — клапана, швы, нагрудные карманы и даже воротник-капюшон.

Все произошло очень быстро. Гуг не успел и рта раскрыть.

Но из саркофага он выбрался. Поглядел на Ивана мрачно. Спросил еле слышно:

— А где мой малыш, где Сигурд? — в голосе была затаенная надежда.

И Иван не стал ее разрушать.

— С Сигурдом все в порядке, — сказал он, — ведь это твой малыш спас тебя, уложил в анабиосаркофаг, приволок сюда. И хватит об этом. Нам надо спешить, Гуг! Тут, на Земле, кое-что изменилось, пока ты спал. Могут быть неприятности!

С полминуты Гуг Хлодрик стоял в оцепенении. Потом как-то набычился, изнизу повернул голову влево, будто боясь встретиться с чьим-то взглядом. Увидел другой саркофаг, застывший на возвышении, вздрогнул. И спросил почти без вопросительных интонаций:

— Там — она?

— Да, — ответил Иван.

Гуг подошел ближе к герметичному, закрытому гробу. Но заглядывать внутрь не стал. Сгорбился. Лицо помрачнело. Был он какой-то тяжелый и постаревший, недовольный тем, что его пробудили.

— Значит, малыш исполнил мою последнюю волю, — пояснил он сам себе. Потом поднял свои светло-голубые глаза на Ивана и сказал твердо: — Я никуда отсюда не пойду без нее, понял?!

— У него нету ретранса, — вставил Кеша, косясь на Хара.

— Врешь!

Гуг застыл каменным изваянием, набычился.

— У меня есть ретранс, — отозвался наконец и Иван. — Но ты прекрасно знаешь, Гуг, чем это может кончиться. Там, — он показал рукой на саркофаг, — лежит не твоя нежная и любящая мулаточка. Там лежит совсем другое существо. Не будь идиотом, Гуг, в нее вселили демона. Иди, пробуди его и он прикончит всех нас. Разве для этого я разморозил тебя?!

Седовласый викинг, бывший космодесантник-смертник, главарь банды, рецидивист, беглый каторжник, лучший друг Ивана и недавний замороженный полутруп поднялся на возвышение, заглянул под прозрачный колпак. И пробормотал неуверенно:

— Врешь ты, Ваня, баки забиваешь старому, доброму разбойнику. Это она — моя Ливочка, моя лапочка… Вспомни, ведь ты же обещал, что она не умрет?

— Она не умерла, Гуг. Она спит. И ее нельзя будить. У тебя у самого короткая память!

— Она… это она! — вдруг пролепетал Гуг и побелел.

Он вспомнил тот жуткий подземный притон, сатанинскую оргию, вспомнил, как из центра зала прямо на него шла женщина ослепительной красоты в развевающихся одеждах, в высокой трехрогой короне, усеянной алмазами, в сверкающих цепях на шее, груди и бедрах. «Отпустите меня! — ревел он тогда. — Отпустите!» Он рвался к своей любимой. Но два его же охранника держали его мертвой хваткой. Он вырвался. Он бежал к ней, пошатываясь, раскидывая в стороны руки, будто распахивая объятия. «Ли-и-ива-а!!!» Он знал, что через секунду она увидит его, замрет, заулыбается, заплачет и захохочет — все вместе, сразу, одновременно, и они обнимутся, сольются в одно целое, чтобы уже не разлучаться никогда. «Ли-и-ва-аа!!!» Он налетел на нее как на титановую стену… отскочил, упал на спину. А она смотрела на него, смотрела своими черными пустыми глазницами. Охранник бросился между ними — и через миг упал с оторванной головой, был только легкий взмах руки, больше ничего, потом она убила другого охранника… и тогда Гуг Хлодрик понял, что на него надвигается сама смерть, жрица Черного Мира. Так было, его спасли Кеша и карлик Цай, его спас Иван. И они не убили жрицу-демона, они спрятали ее здесь. Да, было именно так. Но это ничего не меняет, абсолютно ничего.

— Я не уйду без нее! — процедил Гуг. И уставился на Ивана исподлобья.

— Ее нельзя забирать на корабль, — просипел Кеша.

— Будет плохо, — подтвердил Хар. Он никогда не врал да и нюх имел отменный.

Иван сам догадывался, что будет плохо. Нечего было вообще заваривать эту кашу. Ну а раз заварили… надо расхлебывать.

Он запустил руку за пазуху, сжал ледяной кубик ретранса. Вытащил. Вспомнилась прекрасная Алена, полупрозрачная биоячейка — хрустальный фоб на златых цепях, одним словом. Он оставил ее в Пристанище.

Гуг не хотел оставить свою любимую в этом подземелье. И он был прав.

— Отойдите подальше, — попросил Иван, приближаясь к саркофагу.

— Нет, — огрызнулся Гуг.

— Я сказал — отойти! — взревел Иван. И резким ударом в челюсть сбил викинга с ног.

Это подействовало. Гуг-Игунфельд Хлодрик Буйный, хотя и был в два раза здоровей Ивана, медленно поднялся, отошел к овальному люку, где уже стояли Кеша с оборотнем Харом.

Иван резко встряхнул руками, сбрасывая напряжение. Замер. Ему нужны были силы. И не только свои. Непомерным мысленным усилием он наращивал сейчас черные барьеры

Вритры, один за другим, облачаясь в не видимую глазом броню, превращая тело в гранит, а волю в сталь. Четырнадцать тысячелетий ведической культуры россов были за его плечами. Он знал самое малое, почти ничего, но они были с ним, они давали ему силы прикоснуться к Источнику Могущества и Доброты. Надо только собраться! Надо сконцентрировать Белую Силу у переносицы. Надо терпеть. Терпеть, превозмогая боль, удерживать эту Силу! Он не один. Пусть на Земле и во Вселенной никого не осталось, почти никого, но на ней и в ней жили миллионы сильных духом, и они не умерли, они ушли в Белое Поле. И он видит его белизну. Оно приближается к нему, оно нисходит на него, чтобы наделить силою многих… Тройное солнце Индры ослепительным алмазом сверкнуло в мозгу Ивана. Держать! Терпеть! Непробиваемые каменные барьеры Вритры! И алмазное солнце Индры! Ипостаси Всевышнего, ниспосланные за тысячелетия до Прихода Его, ниспосланные в мир, защищающие созданных по Образу и Подобию. Они с ним! Они в нем! Пора!

Иван сбросил крышку саркофага. И вжал ретранс в переносицу лежащей без памяти и сознания Ливадии Бэкфайер-Лонг, жрицы Смерти, демону Черного Блага.

— Аррр-раы-ыыы!!! — громоподобное сатанинское рычание вырвалось из ее разверзшегося рта и сотрясло своды камеры.

Отброшенный сильным ударом, Иван упал на спину. Но тут же вскочил на ноги. Она могла опрокинуть его, могла ударить, но не могла ни убить, ни лишить воли.