Журнал «Приключения, Фантастика» 1 96 - Валерий Вотрин

— Я ни черта не понимаю, — раздраженно сказал Глеб Сизов, — договор они, что ли, подписали о невмешательстве? Или, может, играются с нами как кошка с мышью?!

Он нервно вертел в худой жилистой руке свой собственный ошейник. Его распилили еще вчера, но это ничего не прояснило — срез был ровный, черный, не намекающий ни на какие внутренности: где инъектор, где содержимое? Не во сне же ему приснился ад кромешный!

Но говорил сейчас Глеб о другом.

— Подписали, — пробурчал Иван, — и мир поделили на две части — в одной рогатые, в другой трехглазые. Эти сволочи на Землю не лезут, работают по кораблям и станциям…

— На наше счастье, — вставила Светлана, — а вот уйдем с Земли, они про нас-то и вспомнят. Нет, нельзя уходить!

Они сидели в рубке боевого корабля негуманоидов — кто в креслах, кто прямо на полу. Гуг примостился у серой стены, не выпуская из своей огромной руки запястья мулатки, ему все казалось, стоит только разжать кулак, и Лива растворится в воздухе сказочной синей птицей. Гуг еще мало чего понимал, хлопал своими выцветшими глазами, вникал, а в голове у него вертелась навязчивая дурацкая поговорка: «за что боролись, на то и напоролись!»

Глеб, напротив, начинал приходить в себя. И с каждым часом, с каждой минутой его жгло сильнее и сильнее. Проклятые адские подземелья! Он здесь, в безопасности, тепле и сытости. А миллионы голых, измученных и безмерно страдающих там, в аду. Им этого не понять. Они там не были. А он был! И пусть Иван прав по-своему, пусть, сгоряча можно такого напороть, что потом сам пожалеешь… но и сидеть, сложа руки, никакой мочи нет. Плевать на трехглазых негуманоидов Системы! Сейчас надо сделать все возможное на Земле!

— Короче, — заявил он как отрезал, — через час я ухожу туда, вниз! Или вы решаетесь на что-то или…

— Он верно толкует, — поддержал Сизова из своего угла Иннокентий Булыгин.

Хар лежал у него в ногах, Хару никто права голоса не давал.

— А ты что думаешь? — Иван обернулся к Гугу Хлодрику.

— Хреноватые делишки, — глубокомысленно пробасил Гуг. И добавил ни к месту: — Зря ты меня, Иван, из каторги вытащил! Лучше б я там сдох!

Лива ткнула его маленьким смуглым кулачком в бок, раздвинула губы в улыбке. Но улыбка получилась жалкая. Лива тоже была потрясена тем, что узнала про Землю. Уж лучше бы и ей не просыпаться… нет, проснуться бы, но позже, значительно позже, через годы, через века, когда все уладится, когда снова заискрится лазурное море и так сладостно будет лежать на золотистом песочке. Но не теперь!

— У нас мощный боевой корабль, — гнул свое Глеб, — у нас есть оружие, мы знаем, где склады с боеприпасами. Надо убивать этих гадов! Убивать как можно больше! Ни один из вас не стоял в чане с пиявками! Из вас не пили кровь! Не уродовали, не били дубинами, не секли плетьми!

— Ну, хватит! — остановил его Иван. — Первым делом надо сделать рейд на одну из станций… из уцелевших станций, забрать побольше провизии и доставить в Храм. Задача ясна?

Светлана посмотрела на него странным проницательным взглядом. Но не ответила.

— Значит, ясна, — обрубил Иван, — исполняйте! И не гляди на меня так. Лучше запоминай — ни в какие драки не ввязываться, беречь звездолет, одна нога здесь — другая там, мигом: сначала к Храму, разгружаетесь, потом сюда, за нами! Ты командиром, Гуг с тобой, пускай немного оклемается…

— Обижаешь, Ваня, — седой викинг набычился, поглядел исподлобья угрюмо и недобро.

Но Иван в корне пресек недовольство.

— Молчать! И не обсуждать приказы!

Допустить на боевом корабле базарную демократию он не имел права. Одно дело выслушать мнение команды — каждый имеет свою точку зрения. Но после слова командира разногласий быть не должно. Гуг старый бузотер, известный анархист, но и он поймет, и он в свое время в своей банде не допускал лишней болтовни. Тем более, что ему надо после летаргии малость очухаться.

Иван пристально поглядел на притихшую и напуганную Ливадию Бэкфайер-Лонг. Нет, ничего, все нормально, и взор ее прочистился, стал ясным, никакой тьмы в глазах, и личико просветлело — по сути дела, и ее с того света вернули. Что ж, умеешь разбрасывать камни, умей и собирать их.

— Приготовиться к высадке!

Иван молча ткнул пальцем в Глеба Сизова и Иннокентия Булыгина. Но оборотень Хар тоже поднялся с пола, потянулся и зевнул будто заправская зангезейская борзая, коих в природе и не существовало.

Светлана молчала. Она знала, раз Иван решил, его не свернешь, как гору. И что-то он не договаривает, опять не договаривает. Может, она зря прилетела за ним? может, нарушила какие-то его планы?! Светлана была в растерянности. Но виду не подавала. Она сделает все как надо. Ему видней.

Черный бутон распустился над единственной уцелевшей крышей Форума. Все четверо вышли наружу, во мрак непроглядной земной ночи. Трое были в скафах со стеклозабралами, позволяющими видеть в темноте. Хару никаких приборов не требовалось, на Гиргее бывает мрак и помрачнее.

Кеша медленно подошел к краю крыши, заглянул вниз, в пропасть. Огромнейшая, необъятная площадь Величия и Процветания Объединенных Наций Мирового Сообщества, была пустынна и мертва, да, она была мертвей любой самой гиблой и безводной пустыни, в которой ветер перекатывает сухие колючки, в которой под слоями песка шуршат суетные шестиногие, проползают не понимающие жара змейки, над которой кружат стервятники. В этой мертвой пустыне был лишь пепел окаменевший, застывший пепел, покрытый корочкой грязного, впитавшего в себя кровь и нечистоты льда.

Богом проклятый, вымерший Нью-Вашингтон!

— И чего ради мы сюда сели? — недовольно вопросил Глеб. В скафандре с его могучей гидравликой он почти позабыл про больную ногу. Лишь саднила незаживающая, иссеченная плетьми спина.

— Ты видишь эту махину? — вопросом на вопрос ответил Иван. И ткнул пальцем вниз, в уцелевшую часть полуторамильного дворца Форума, который был когда-то хрустальным колоссом, ослепительно-огромным, фантастическим чудо-цветком, возносящимся посреди мегаполиса, всемирного вавилона XXV-го века, возносящимся меж бессчетного числа алмазноструйных фонтанов, экзотической зелени, свезенной со всей Вселенной и высаженной по площади Величия и Процветания.

— Вижу!

— Так вот, — неторопливо проговорил Иван, — вниз этот город уходит на еще большую глубину. Понимаешь, о чем я думаю?

— Еще бы, Глебу Сизову, узнику подземелий, рабу ада, вырвавшемуся наружу, и не понимать. Он все понимал… кроме одного.

— Чего ж мы медлим?! Надо спускаться!

— Сейчас. Спустимся, — спокойно ответил Иван.