Могилы из розовых лепестков - Оливия Вильденштейн

В конце концов, я же просила их держаться от меня подальше. Поэтому мне приходилось держаться от них подальше. Логика в лучшем виде. Поэтому я продолжала идти мимо понтона, который тянулся, как указательный палец, внутри тёмно-синего озера.

На тихой пристани для яхт, завёрнутые в брезент лодки и утки с золотыми глазами качались, как игрушки для купания, в то время как чайки кружили над ними в поисках пищи. Вдалеке горстка рыбацких лодок преодолела белые гребни и ледяные брызги, мерцающие на поверхности озера, чтобы поймать северную щуку. Дед Блейка был рыбаком. Однажды зимой он взял нас с собой на траление. Несмотря на то, что он укутал меня полярными флисовыми одеялами, мои зубы стучали на протяжении всей поездки, а пальцы побелели и одеревенели. Потребовалась горячая ванна и две кружки горячего шоколада, чтобы я оттаяла.

Я грустно улыбнулась при этом воспоминании. Созерцая лодки ещё некоторое время, звук волн наполнял меня, как знакомый пульс, я снова начала идти. Проходя мимо пекарни Астры, я повернула назад и зашла внутрь, чтобы купить что-нибудь поесть.

В тёплые месяцы здесь было полно людей в шортах и кепках с козырьками, а также детей в купальниках конфетных цветов и надувных нарукавниках. Сегодня за длинными деревянными столами и скамьями сидела горстка людей. Туристы, предположила я, так как никого из них не узнала. Некоторые открыто пялились на меня, когда я направлялась к прилавку. Хотя они продолжали разговаривать, их разговоры стали приглушёнными, как будто кто-то уменьшил громкость их голосов.

Я сосредоточилась на аппетитной витрине с выпечкой, приготовленной Астрой Сакар. По крайней мере, так было, когда я была ребёнком. Сегодня она была пожилой дамой с ужасным артритом, которая оставила управление своим магазином своей дочери Стелле.

Поскольку за прилавком никого не было, я крикнула:

— Привет? — и заглянула в круглое окошко распашной двери.

— Иду.

Пару секунд спустя Фейт толкнула вращающуюся дверь.

— Ну, если это не Катори Прайс, — сказала она, вытирая руки кухонным полотенцем в красно-белую клетку. Она бросила его под прилавок и растопырила пальцы на белой мраморной столешнице. Её длинные, многослойные каштановые волосы отливали красным под стеклянным подвесным светильником, а голубые глаза сверкали тем же вредным блеском, которым они всегда обладали. Она запрокинула голову, чтобы посмотреть на меня. — Ты не перестала расти, не так ли?

Брось, тебе девятнадцать, а не пять.

— Ты еще не отрастила сердце, не так ли?

Её губы изогнулись в улыбке.

— Разве ты не училась в актёрской студии? — спросила я.

— Разве ты не училась на врача?

Я не имела в виду это как критику.

— Правда, Фейт? Даже несмотря на то, что ты не появилась на похоронах, я знаю, что ты слышала, что случилось с моей матерью.

— Да. Я слышала.

Нет, я сожалею о вашей потере. Что угодно. Мне не нужны были соболезнования Фейт Сакар.

— Ты пришла сказать мне, какой я была сукой, или ты хотела чего-нибудь поесть? — спросила она.

— Я больше не голодна.

Когда я направилась обратно к двери, она крикнула:

— По крайней мере, я присутствовала на поминках Блейка, не убегая на вечеринку втроём с Касс и Эйсом Вудсом.

Приглушённые разговоры вокруг меня совсем прекратились. Мои щёки запылали, как и моя рука. Подумать только, что во время нашего первого курса средней школы я спасла Фейт от того, чтобы она подавилась куском мяса. Может быть, мне не следовало вмешиваться в план Матери-природы для неё. Я развернулась, собираясь вправить ей мозги, когда заметила Лили, сидящую на одном конце длинного стола. Повернувшись на скамейке, она уставилась на меня. Как и две девушки рядом с ней, которые, как я предположила, были фейри, так как я не могла представить, чтобы Лили общалась с простыми смертными.

Четверо мужчин, сидевших на противоположном конце общего стола, тоже наблюдали за мной сверкающими золотом глазами. У меня было неприятное чувство, что они тоже были фейри. И моё мучительное чувство стало таким сильным, что усилило пульсацию моей покрытой шрамами руки.

— Что ты здесь делаешь, Лили? — спросила я.

Её брови сдвинулись, нахмурившись.

— Мы завтракаем, — сказала одна из её подруг. Кончики её волос были выкрашены в розовый цвет, тот же розовый, которым были намазаны её губы и ногти. — Это правда?

— Что правда?

— Ты и Эйс Вудс?

Я сердито посмотрела на Фейт, которая самодовольно сложила руки на груди.

— Круз, Эйс… Кто следующий? — спросила Розововолосая.

Мне казалось, что я снова учусь в старшей школе, но это была не старшая школа. Разве у фейри не было занятий поважнее, чем сплетничать? Я покачала головой, раздражённая и злая, на них и на себя. Если бы я не поддалась обаянию Круза, не было бы слухов обо мне, циркулирующих через Неверру и Роуэн.

— Я слышала, твоему парню было скучно, Надя, так что, может быть, он будет следующим? — раздался знакомый голос у меня за спиной.

Я резко обернулась. Никогда в жизни я не была так благодарна Эйсу за то, что увидела его. И никогда в жизни я бы не ожидала, что фейри — любой фейри, если уж на то пошло, — вступится за меня.

Розоволосая, она же Надя, села прямее, как будто какая-то невидимая сила ущипнула её за плечи, и четверо мужчин поднялись в унисон, металлические ножки скамейки заскрежетали по деревянному полу. Они натянуто склонили головы перед Эйсом.

Эйс не обращал на них никакого внимания, его взгляд был полностью сосредоточен на сестре. Она сделала несколько быстрых движений рукой. Вместо того чтобы заговорить, он что-то прожестикулировал в ответ. Я не была уверена, был ли это более быстрый способ общения или более скрытный способ передачи информации. Лили взглянула на меня, затем на своего брата, затем, наконец, развернулась обратно на скамейке.

— Твои подруги как раз собирались уходить, не так ли? — спросил он Лили.

Она слегка кивнула, и золотистый пучок волос, заколотый на затылке, качнулся и сверкнул в жёлтом свете стеклянного потолочного светильника, который свисал с её конца стола.

Подруги Лили встали и,