Ладонь, расписанная хной - Аниша Бхатиа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хмурый лоб и обвисшие щеки снова на месте. Те самые, которые я заметила у него в начале вечера, когда фотограф предложил мне выйти вперед. Он что, дуется? На собственной помолвке? Почему? Меня с такой силой охватывают сомнения и ощущение того, что мне тут не место, что я оказываюсь в шаге от паники.
В это время к нам направляется небольшая группа женщин.
— Идемте, идемте, пора начинать! — повторяют они.
Мама держит серебряное блюдо, на котором стоит дия рядом с бело-коричневыми осколками кокоса и круглой подставкой, где дымятся две палочки благовоний.
— Стол для пуджи[35] готов. Пожалуйста, приведите молодоженов, — говорит священник, ни к кому конкретно не обращаясь, хоть мы с Лалитом сидим практически у него перед носом.
Тем временем на столе появляются две бархатные коробочки с бриллиантовыми помолвочными кольцами, хрустальная чаша, наполненная водой, большая красная коробка каджу калти, печенья в виде ромбиков, приготовленного из орехов кешью и молока, и маленькие серебряные чаши с куркумой, синдуром[36] и водой. Из чаши с водой торчит ложечка.
Мы с Лалитом подходим к столу в сопровождении шуршащих тканей и звенящих браслетов и садимся на диван, покрытый красным с золотом шелком.
— Оставьте свои телефоны. Сосредоточьтесь друг на друге! — велит нам властного вида незнакомая женщина, и я передаю свой смартфон Аише, которая пересела поближе к нашему дивану, чтобы вместе с Камией быть рядом со мной во время церемонии.
Вдруг кузина принялась возиться с моим телефоном, и я поняла, что Пиху сейчас с нами на связи! К горлу подкатил ком.
Аиша и Камия сжали мои руки и прошептали:
— Мы рядом, Зи!
Какая-то крупная женщина с задних рядов, возможно моя будущая родственница, странно напряженным, то ли от радости, то ли от злости, голосом кричит:
— Теперь вся твоя жизнь изменится! В ней будут только муж, его родители и твои дети!
— Да, больше ты не сможешь разбрасывать одежду по кровати и смотреть «Нетфликс» по вечерам! И не будет мамочки, которая заварит тебе чай! Ты сама всем будешь делать чай! — злорадно добавляет Рита Чача.
Я внезапно вспоминаю, как мы с родителями однажды вечером в пятницу, вернувшись с работы, валялись на диванах в гостиной, а рядом исходили паром чашки приготовленного мамой чаю, а на блюде лежала вкуснейшая жареная пакора.[37] Мы лежали и слушали по «Ретрорадио» мелодичные песни Кишора Кумара.
А женщины все продолжают и продолжают говорить:
— И можешь забыть о всяких своих вечеринках! В магазин будешь ходить только за шторами и продуктами!
— Первый год порезвитесь, а на втором уже пойдут дети!
От напряжения я едва сижу на месте. Мне приходится сжимать пальцы в тесных босоножках на высоких каблуках, топать ногами, делая все, чтобы удержать себя в руках. Я отчаянно жалею, что у меня нет под рукой самосы, которую можно было бы сунуть в рот.
— Свадьба назначена на двадцать второе июля! — объявляет священник, глядя на экран своего телефона и сверяясь с индуистским календарем.
— Вадайан! — закричали все гости. — Поздравляем!
Шейла Бу проталкивается вперед, но на мгновение на ее лице появляется странное отчаяние.
Не может же она все еще думать о Фиолетовом Дядюшке? Или о своем побеге из дома? Да нет, зачем ей об этом вспоминать?
Мимолетная тень тоски исчезает так же быстро, как и появляется, в тетушкиных ушах сверкают бриллианты, а рот расплывается в знакомой улыбке.
Наверное, дело во мне. Почему мне мерещатся такие странные вещи, а в голову лезут глупые мысли?
Я должна быть счастлива, ведь у меня сегодня помолвка… У нас помолвка. Сбылись мечты моей семьи, так почему же мне так пусто…
— Здравствуйте, здравствуйте! Мне нужно сделать объявление! — Отец Лалита с раскрасневшимся от виски лицом поднимает руку, прося тишины. — Сани-джи, пожалуйста, подойди.
Под аплодисменты к нему подходит папа, тоже держа бокал с виски. Это уже третья порция. Еще одна, и нам с мамой придется подавать звуковые сигналы, что его суточный алкогольный лимит исчерпан. Мама уже набурчала на него, пока он шел к импровизированной сцене, но он привычно сделал вид, будто, не слышит.
— Сегодня такой замечательный день! — Отец Лалита замолчал, чтобы убедиться, что все смотрят только на него. — Наши семьи объединяются в одну! И, пользуясь этим замечательным поводом, я хочу официально пригласить Сани-джи, одного из лучших глазных хирургов нашей больницы и вообще одного из лучших в Бомбее, присоединиться к нашей профессиональной семье! То есть стать членом совета директоров!
Гости, родственники и коллеги разражаются громкими аплодисментами. Отцы обнимаются.
Дядюшка Ронни Чача хлопает меня по спине:
— Твой отец ждал этого продвижения пару десятков лет. И получил его благодаря тебе. Ты молодец, бита!
У меня дрожат колени, я чувствую себя слабой, тяжелой и неловкой. Мне нужно сесть.
— Как же тебе повезло, Зоя! — продолжает Ронни.
Внезапно люди начинают окружать нас с Лалитом. Пришло наше время. Священник поправляет свой дхоти и громким строгим голосом начинает читать речитатив на санскрите. Мать Лалита обносит вокруг нас молитвенное блюдо. Священник просит нас взяться за руки, и моя пухлая рука оказывается в мальчишечьей ладони Лалита. Хотя он и мускулист, его руки оказываются костлявыми и холодными. Вокруг нас клубятся благовония, отмечая начало пуджи, которая должна объединить нас в начале новой общей жизни.
ГЛАВА 14
ЦВЕТЫ И ШОКОЛАД
«Прошла одна неделя со дня помолвки с драгоценным женихом, осталось менее четырех месяцев до дня „С“!»
Сообщение сопровождалось гифкой с изображением Северуса Снейпа, «злобного-профессора-оказавшегося-героем-спасителем». Лицо у профессора было мрачное, однако он плясал, нарядившись в черное коктейльное платье.
Да, признаюсь, сама виновата, это была моя идея — научить тетушку Шейлу пользоваться сообщениями. Инициатива, как известно, наказуема, поэтому я и получаю от нее сообщения в шесть часов одну минуту утра. Это признание станет еще пронзительнее, если его прочитать не про себя, а вслух.
На следующий день после помолвки, за обедом в доме семейства Бу, тетушка Шейла объявила, что желает стать самой технически продвинутой среди своих знакомых, и попросила Юви, или Карана, или Таню, или меня обучить ее пользоваться гифками, хештегами и прочими атрибутами современности. Каран, явно пытаясь изобрести отмазку № 33, сказал, что ударился головой о стену и с тех пор утратил всю память, связанную с социальными сетями. Бедная тетушка тут же велела служанке, чтобы та принесла ему большой стакан сладкого горячего молока с
