Долгие Дороги - Дэн Марко

свою очередь текла вода. То выше, то ниже, они, через определённое расстояние, усеивали собой небольшой каньон, уходя в вырытые на противоположной стене туннели.

По обеим сторонам от каждого акведука, сверху располагались участки, служившие проходами вдоль самих конструкций. По которым, в свою очередь ходили люди.

Взгляд Дроны переместился к немногочисленным фигурам расхаживающих вдоль этих поистине удивительных конструкций. Он был удивлён, так как ни разу не видел подобных архитектурных сооружений, немного отличающихся, как от того, что он помнил на своей земле, так и от того немногого, что он наблюдал на поверхности.

Люди же, отличались от тех, за которыми он наблюдал, из-за более простой мирной одежды. Но понять, куда ведут остальные проходы, и где оказались вошедшие в них странники, ему не удаётся. Вместо этого, он решает выйти на контакт с ходящими по мостовым сооружениям водоносам.

Тихо спрыгнув на один из акведуков, Дрона планирует заговорить с невысокой женщиной, забирающей кувшин с водой и собирающейся уходить к туннелю в скале на обратной стороне.

Но стоило Дроне подойти ближе к женщине в белом одеянии, как его взгляд привлёк другая фигура, более знакомая, но менее ожидаемая в подобном месте. Его тело застыло, кода на одном из верхних акведуков, в полный рост стоял человек, ранее казавшийся ему лишь призраком его прошлого и напоминанием о совершённых ошибках, но теперь ставший своего рода новой надеждой и отдушиной за всё то время проведённое здесь.

Его сын, Ашваттхама, в полной рост стоял на верхнем мосту, его спокойные расслабленные глаза наблюдали за действиями своего отца с того самого момента как он преследовал тех странных людей. Оставаясь всё ещё не замеченным, он спрыгнул с верхней платформы на нижестоящие сооружение, на котором всё ещё находится Дроначарья.

Долгое время они молча смотрели друг на друга. Старый воин, всё ещё не ожидал ещё одной встречи, в то время как в голове молодого оставался образ их первой за долгое время встречи, оставившей после себя противоречивое чувство обиды и недосказанности. Конфликт поколений, к нежеланию обоих, мог вновь произойти. Но никто не мог решится начать его, вступить в горячий спор.

– Рад, что с тобой всё в порядке. – Внезапно озвученные слова отца заставили Ашваттхаму с лёгким удивлением уставиться на брахмана. Небольшая счастливая улыбка, так присущая его характеру, всегда озадачивала чирандживи, но теперь, после их прошлого не самого дружественного за столько лет, разговора, она казалась причиняла лишь боль.

Он долго не отвечал, перебирая варианты ответа в голове, но вскоре молчание сломило его.

– Почему ты преследовал тех людей? – задал он единственный из вопросов, пришедших к нему.

Дрону сперва смутила заинтересованность сына. Некоторое время не способный дать должного ответа. Он знал о навыках слежки у своего отрока, довольно давно превзошедшие наблюдательность своего родителя. Но трудности в объяснении, могли дать неправильную картину для Ашваттхамы, а лгать ему он не собирался. Мог ли он признаться ему, как он скучал по общению с людьми, желая помочь им в той же ситуации, в которой он также оказался? Милосердие и сострадание, к большому сожалению Дроначарьи, не было также знакомо его сыну.

– Я скорее был удивлён, что тут кто-то остался. – Начал брахман. – Знаешь, за всё то время, проведённое здесь в медитации и трансе, я просто отвык от хоть каких-либо признаков жизни. Я знал, что этот мир мёртв, и принял это как своё наказание. Вечное одиночество. Но увидев их, я вспомнил прошлое, вспомнил людей, которых знал, и что-то внутри меня пробудилось…

– И ты захотел помочь им, верно? – Внезапно прервал его сын.

Лучник лишь грустно улыбнулся и пожал плечами.

– Как я это сразу не понял. Видимо некоторые вещи действительно н4е меняются. – В словах чирандживи, и хоть и читалась издёвка, в них всё же не было какого-либо негативного подтекста.

Появление возможной паузы молчания было прервано всё тем же Ашваттхамой, лицо которого на этот раз было мрачнее, а речь неуверенно.

– Глупо с моей стороны было давить на тебя тогда. Мне стоило учесть то время, что ты провёл здесь… и что чувствовал.

– Это не твоя вина. – спокойно, словно успокаивая его, проговорил лучник. – В какой-то мере, я понимаю. Мы склонны поддаваться эмоциям. Но мы не должны позволять им управлять нами.

– Да, теперь я точно убеждён, что ты остался прежним. – С губ молодого война сорвался непродолжительный лёгкий смех, от чего на душе у Дроны сразу стало легче. Он не мог передать даже самому себе, какое счастье он испытывал от того, что его сын снова смеется. Его неожиданное появление здесь обрадовало сердце немолодого наставника. Вместе с надеждой на то, что он ещё сможет измениться в лучшую сторону. Теперь, когда у него появился шанс исправить свои ошибки, Дрона обязан помочь ему в этом.

Ашваттхама продолжил.

– И всё же ты уверен, что сможешь найти с этими людьми общий язык? – Его голос вновь стал серьёзным. – Смогут ли они доверять тебе?

Эти вопросы Дрона много раз задавал самому себе. Если подумать разница между ними казалась пропастью, которую трудно заполнить лишь помощью извне. Они скорее всего отличались от него почти во всём. Начиная от языка и культуры, заканчивая одеждой и даже цветом кожи.

Как он объяснит им, что не хочет причинить кому-либо вред, если даже они не смогут понять его речь?

Но ответ на этот вопрос у него всё же был. Пусть не совсем правильный и не совсем тот, который хочет услышать Ашваттхама, но это было то, что он сделает, независимо от того, будут ли эти люди знать о нём, и как будут к нему относиться.

– Даже если ничего не выйдет, или дело дойдёт до нежеланного конфликта, ты знаешь, что я буду делать. Я продолжу помогать, даже если в их глазах я буду выглядеть чужеродным чудовищем.

– Иного я от тебя не ожидал. – развёл руками чирандживи. – Будешь продолжать, даже если они отвернуться от тебя? Этот альтруизм погубил очень многих. Неужели ты забыл, что твоё добродушие не спасло нас от поражения? Может ты всё ещё считаешь, что с Пандавами можно было договориться, обойтись без кровопролития?

– Ты знаешь мой ответ. – тихо ответил наставник.

Тон Ашваттхамы становился более серьёзным. Дрона понимал, что тема поражения в той битве должна была быть для него чем-то личным, чем-то о чём бы он, в этой новой жизни, предпочёл бы забыть. Достаточно личным, чтобы он винил, в том числе и себя. Ещё с прошлого разговора стало понятно, что воспоминания о битве на