Дело всей жизни (СИ) - "Веллет"

Шэй поразмыслил немного, а потом осторожно произнес:

— А что, если забрать этот камень? Твой народ все равно его не использует.

Коннор глянул с подозрением, и Шэй поспешил предупредить:

— Ты можешь оставить его себе, не обязательно отдавать в Орден.

Подросток помотал головой:

— Я не буду этого делать. Во-первых, шонноункоретси виднее, что с ним делать. Во-вторых… Я знаю, ты расскажешь об этом отцу, и я хочу, чтобы он это знал. Я… Я поступил не очень хорошо, но когда все, кроме дозорных, заснули, я пробрался в хижину старейшин. И снова открыл тот ящик. Хотел еще раз встретиться с Ней, потому что ничего не понимал и желал еще раз с Ней поговорить. Но камень больше не светился и никак не повел себя, когда я взял его в руки. И мне кажется, он был только для того, чтобы я взял его. Один раз. Наверное, именно об этом мне говорили — что он только для меня. Но откуда они это знали? И почему именно я? Вот что не дает мне покоя, Шэй.

— Да, хороший вопрос, — задумчиво пробормотал мистер Кормак.

— И мне кажется, что Мать Рода знала, что я там был, — окончательно смутился Коннор. — Но, наверное, не видела в этом ничего дурного, раз камень больше не работает. Ведь она тоже его трогала, но в ее руках он так не светился.

— Я не знаю, что все это значит, Коннор, — Шэй говорил это абсолютно искренне. — Но думаю, что жизнь покажет. Ты поэтому захотел стать ассасином? Потому что Атаэнсик тебе велела?

— Сначала да, — кивнул Коннор. — А потом, когда Раксота рассказал мне про символы и про ассасинов, я тоже захотел так. Разве не это правильно — бороться за свободу для всех? Для моего народа, для моих товарищей в Нью-Йорке. Для Америки. Ты не думай, я тоже кое-что слышал. Отец ничего не рассказывает, но ведь я вижу, что на улицах английские солдаты творят что хотят. Это неправильно.

— Да, это неправильно, — согласился Шэй. — Мне твой отец тоже не все рассказывает, потому что у меня свои задачи, но я — с высоты, так скажем, своего опыта — могу сказать, что вопрос здесь только в том, что хуже. Солдаты, которые творят что хотят — это отвратительно, не спорю. Но если их не станет, то повернуться ситуация может по-разному. Именно поэтому Орден сначала думает, а потом делает.

— Можно быть ассасином и при этом сначала думать, а потом делать, — надулся Коннор. — Мне это все говорят: и отец, и Раксота… Теперь ты.

— Магистр тамплиеров и предводитель ассасинов не могут ошибаться, — фыркнул Шэй. — Наверное, что-то в этих словах есть, а?

Коннор гордо вскинул подбородок и при этом настолько был похож на Хэйтема, что Шэй рассмеялся. Да, жизнь не слишком-то баловала, но Коннору хотя бы не запудрили мозги с помощью Кредо и красивых слов. Шэй подумал, что, возможно, не случись на его пути Шкатулки Предтеч, он бы навсегда остался в Братстве. И насколько бы такая жизнь была хуже? Вот только он бы никогда не узнал Хэйтема… То есть, может, и узнал, но едва ли они бы даже поговорили. А уж обо всем остальном и думать нечего.

— Это странно, — пожаловался Коннор. — Атаэнсик пришла и пропала, не оставив никаких указаний. Зато теперь мне раздают указания все, а я не понимаю, что мне делать.

— Просто живи, — посоветовал Шэй. — Время во всем разобраться у тебя есть. Скоро у тебя будет корабль, отец готов тебя слушать. Я приехал, в конце-то концов. А Братство тебя еще догонит, если это будет нужно. Кому и зачем — большой вопрос, но ответить на него можно будет только тогда, когда хоть что-то станет понятно.

— И ты… не сердишься на меня?

Гордый и неприступный вид сменился внимательным взглядом, и Шэй ответил так же честно:

— Я несколько… раздосадован, что все так сложилось, но если это и впрямь было кем-то когда-то предсказано, то у тебя не было шансов поступить иначе. Мы не всегда вольны выбирать, но при этом всегда вольны оставаться людьми.

— Обещаю, вы с отцом сможете мной гордиться, — неожиданно заявил Коннор, и было в этом что-то трогательное — оттого, что слова прозвучали не гордо, а пытливо. — И я постараюсь, чтобы когда настанет момент выбирать, я был к нему готов. Ты ведь поможешь, Шэй?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И мистер Кормак кивнул:

— Конечно. Мы с Хэйтемом любим тебя.

Комментарий к Июль 1770, окрестности поместья Дэвенпорт

* Ротеннот — слово из языка ганьягэха, которое приблизительно можно перевести как “сказитель”, “менестрель”.

 

========== Август 1770, Бостон ==========

 

— Удивительно все-таки восприимчив детский разум, — задумчиво уронил Хэйтем, глядя из окна на то, как юный Коннор торчит на колокольне церкви и с восторгом оглядывает окрестности. — Вот вроде бы за такое короткое время с ним приключилось столько всего: и орлом полетал, и в ассасинство вляпался, и узнал, что его окружают тамплиеры… И при этом, гляди, сейчас плюхнется в сено и побежит заниматься чем-нибудь столь же бессмысленным.

Коннор спланировал в сено, а спустя пару мгновений над стогом показалась его взлохмаченная голова с неизменной косичкой. Он выпрыгнул наружу, погладил подошедшую бродячую псину и бодро куда-то направился.

Шэй усмехнулся. Как бы Хэйтем ни был занят делами Ордена, сына он знал прекрасно — и его привычки, и даже то, как тот ведет себя, когда думает, что его не видят.

За пару дней в Бостоне не произошло ничего значительного. За исключением, конечно, того, что Шэй выполнил свою угрозу — в первый же день, приехав поутру, он озаботился тем, чтобы отыскать и купить несколько интересных книг, и пришел в комнату подростка с тяжелым свертком.

— Коннор, — он заглянул парню в глаза и, увидев там тревогу, продолжил. — Мы с твоим отцом хотим отправиться в кабак. Мистер Кенуэй сомневается, что тебя можно здесь оставить одного, но я в тебе уверен. И если ты обещаешь, что проведешь вечер, ночь и утро в гостинице, то этим очень меня обяжешь. Мне просто необходимо напиться, это важно.

Коннор выслушал эту почти торжественную речь с любопытством, а потом и спросил:

— А вы не хотите взять меня с собой?

— Пить вредно, — заявил Шэй. — А мы тамплиеры, нам можно.

Коннор развернул сверток, с интересом изучил книги и немного ехидно уточнил:

— Что, и даже можно полночи жечь свечу?

— Можно, — заверил его Шэй. — А еще я дам тебе карманных денег, и ты сможешь заказать у хозяина каких угодно вкусностей. И тебе все сюда принесут.

— Идет, — оживился подросток. — Обещаю, я никуда не пойду и никуда не денусь.

Решив таким образом вопрос безопасности, Шэй немедленно отправился в общую спальню по соседству. Это было единственным, что его не устраивало в долгожданном отдыхе: двое мужчин не могли себе позволить снять семейный номер, а потому кровати, конечно, были раздельными, так что спать на плече Хэйтема было затруднительно. Тот не соглашался тесниться на одной койке, и Шэй со вздохом ему уступил — действительно, это было не слишком удобно. Ну вот совсем не удобно.

Однако это не помешало им после грандиозной пьянки проснуться в обнимку. Шэй не помнил, чем кончился вечер, и мучился от адской головной боли, но на жалобную просьбу принести воды спящий с краю Хэйтем среагировал мрачным: «Спи так, предатель», — и вставать не пожелал. Шэй встревожился, пытаясь понять, почему «предатель», но похмелье взяло свое, и он провалился в сон. А к полудню Хэйтем проснулся и безжалостно любовника распихал. Правда, воды принес.

— А что вчера было? — Шэй жадно напился прямо из графина, но взгляд не поднимал. — И почему… — он потянулся к брови и нащупал свежую ссадину.

— Не помнишь? — голос Хэйтема прозвучал язвительно. — В таверну, где мы отдыхали… Хотя это гордое слово, ты тогда уже в таком состоянии был… Пришла компания ирландцев. И если бы не твои пьяные шуточки, то и потасовки бы не было. А когда драка все-таки началась, ты туда влез. За ирландцев, разумеется! Раскидал всех, и мне пришлось приложить тебя наручем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Чтобы я никого не убил? — осторожно уточнил Шэй.

— Нет, чтобы отстоять честь англичан, — высокомерно бросил мистер Кенуэй. — В конце концов, не только ты есть у ирландцев.