Бегущая в зеркалах - Л. Бояджиева

Алиса не знала, смеяться ли ей над шуткой, или ее спутник говорит всерьез. Но он уже, взяв ее за руку, потянул к самой воде.

– А теперь аттракцион, известный только мне. Становимся рядышком, спиной к воде. У вас есть монетка? Так. Я тоже достал. Теперь – по счету «раз!» – бросаем свои монетки через плечо крест-накрест. – Вы через мое, а я – через ваше. Ясно? Начали! Главное – не засмеяться и сохранить равновесие.

Туристы, толпящиеся у фонтана, заинтересовались процедурой, и кое-кто уже пытался скопировать мизансцену.

Они швырнули монетки, столкнувшись плечами, но Лукка сохранил полную серьезность. Он протянул ей руку, и, когда Алиса ответила на рукопожатие, сказал:

– Поздравляю, теперь по местному обычаю мы обязаны говорить друг другу «ты». И я заявляю тебе с полной ответственностью следующее: я увидел тебя еще утром в «Плазе» и очень огорчился – я увидел наконец то, что никогда не смогу получить, хотя очень, очень хотел бы. Ты не просто красивая. Ты – искристая. Не знаю, как это объяснить. У старых венецианских мастеров был особый секрет – их мадонны будто светились изнутри. Это, наверное, оттого, что они писали радостно. И ты – радостная!

Через десять минут они были в отеле.

– Увидимся, – подмигнул на прощание смеющийся глаз Луки.

Принимая вечером ванну, Алиса позволила себе понежиться в ароматной пене. Позади был трудный день, ноги, сбросившие высокие шпильки, просто гудели.

Шикарная туалетная комната, казалось, могла вместить маленький гарем: круглая ванна, рассчитанная по меньшей мере на четверых, пробулькивала сквозь толщу голубой воды воздушными пузырьками. Алиса слегка повернула вентиль, и вода «закипела», приятно массируя тело. Она тихо засмеялась и вдруг вспомнила определение, данное ей «цветочником» – «искристая»! Это она-то!

Вытираясь перед зеркальной стеной мохнатым шоколадным полотенцем, Алиса откинула распущенные мокрые волосы и увидела свое раскрасневшееся лицо с виноватым взглядом нашалившего ребенка. «Ну, позволь мне, – обратилась она к своему отражению, – позволь хоть ненадолго, хоть совсем капельку поверить в то, что этот чокнутый парень оказался прав».

А утром, выехавшая с группой гостей на парфюмерную фабрику «Чезарро», Алиса уже забыла о своей вчерашней просьбе. Поездка ее не очень радовала, как и перспектива вечернего фуршета. Мужское внимание и комплименты были для нее привычным эпизодом, стандартной деталью делового общения. Поначалу на нее обращали внимание очень многие представители сильного пола, среди которых были и весьма завидные кавалеры, но быстро остывали, разочарованные равнодушием «каменного ангела». Они легко сдавались, подхватывая деловой тон Алисы, подыгрывая ее отстраненной печали, а если и настаивали, то становились навязчивыми и вовсе невыносимыми. Таких Алиса сурово пресекала.

Вчера с этим болтливым «цветочником» она почувствовала себя другой, подыграв ему и изобразив тот тип женщины, который потряс обманувшееся воображение эмоционального итальянца. Теперь же, рассматривая из затемненного окна комфортабельного автобуса пригородный ландшафт, Алиса была сама собой – живущей без аппетита…

5

И вот нарядный банкетный зал, толпы оживленных людей, провокационная игольчатость шампанского и неожиданная жадность к еде, разваленной на столах в великолепных натюрмортах. Крошечные разнообразные тарталетки, вазочки с неведомой снедью под снежными шапками взбитых сливок, муссов, кремов, соусы и деликатесы, искусно убранные и декорированные, «плывущие» на высоких многоярусных блюдах как праздничные платформы бразильских карнавалов, – все это Алиса будто увидела впервые. Ей надоело думать и анализировать свое поведение, ей просто нравилось пробовать, откусывать, жевать, дегустируя лакомства, прихлебывая золотым прохладным вином.

На эстраде среди хризантем и фиалок появилась певица, осыпанная приветственными аплодисментами с ног, в золотых, немыслимо остроносых туфельках, до головы, увенчанной высоким нейлоновым шиньоном. Зазвучала музыка, пары потянулись в метель световых бликов, засыпавшую танцевальный круг. К Алисе подошел финансовый директор австрийской фирмы – партнера «Ланвен», уже два дня «обстреливающий» ее многозначительными взглядами и мелкими комплиментами, но она отказала, шутливо показав на вазочку с мороженым. Жерар увлек танцевать Анни, и Алиса осталась одна.

«Падает снег – ты не придешь сегодня вечером… – запела певица уже знакомую Алисе песню. – И теперь я слышу твой любимый голос и чувствую, что я умираю. Тебя нет здесь…»

И все пошло как по-писаному. Подстегиваемая душераздирающей печалью этих слов, еще утром казавшихся смешными, Алиса чуть не плакала, вспоминая Лукку, его фиалковый автомобиль, смеющиеся глаза и подвижные руки. Ей стало одиноко и грустно, как никогда не было еще в этой взрослой жизни. Она поняла, что весь вечер прятала и лелеяла втайне от себя глупую иллюзию. И когда надевала вечернее платье, длинное и облегающее, из плотного тяжелого крепа, когда открыла флакон своих любимых духов и чуть подвела тушью недоумевающие глаза. Она явно чего-то ждала, спускаясь в этот зал и окидывая ищущим взглядом прибывающую публику. Алиса теперь знала, что дрожала не от холодного мороженого, а от песни, которую пели, конечно же, специально для нее и про нее…

У себя в номере, сбросив на пол платье – она никогда уже не сможет его надеть, – Алиса, растерянная и обескураженная, никак не могла уснуть, дразня и бичуя свою гордость насмешками. «Что, старости испугалась, бедняга, спешишь ухватить что-нибудь с этого пиршественного стола? А вот и не досталось ничего! Другие расхватали», – подначивала себя Алиса, замечая, как по мере приближения утра, вместе с хмурым, дождливым рассветом, растет и ее злость.

…А в девять часов утра, поблекшая и хмурая, в наглухо застегнутом темно-сером жакете, она вышла из лифта, чтобы отправиться в выставочный центр. Похоже, что отель, утомленный ночной светской жизнью, еще спал. В холле было безлюдно. Свежеумытый дежурный в малиновой ливрее с удивлением пожелал ей доброго утра. Алиса не нашла в себе сил на ответный кивок и мрачно, зажав под мышкой сумку, направилась к выходу.

– Привет! Ух, как хотелось тебя увидеть. Я на колесах почти сутки, объехал всю Ломбардию, лично доставил нашей уважаемой ветеранше Коко Шанель корзину фиалок в номер… Пропустил прием. Не мог заснуть! Все думал, что тебя увел прямо из-под моего носа какой-нибудь пижон. Ну, теперь держись! – Лукка крепко сжал Алисино запястье, вопросительно заглядывая в глаза. – Не упущу. Пора пообедать еще «за вчера». Я, кажется, похудел от волнения, чуть брюки не сваливаются. Ты как?