Оберег - Дмитрий Сорокин

— Так вот, Илья, докладаю: на заставе я был, тебя с Добрыней поджидал, а тако же и ворогов всяких. Когда ни вы, ни вороги ко мне по неясным причинам не явились, пошел я искать подвигов на свою голову да земле нашей на славу. И пришел я тогда в степи печенежские…

— Рехнулся совсем, что ли? Жить надоело?! Один — к печенегам?

— Не перебивай. Я ж не напролом, а тихонько, осторожненько, еду так. Посматриваю, чего полезного свершить бы. Ну, и на восьмой день отыскал я в тех степях…

— Кучу печенегов. — уверенно закончил Муромец. — Одного не пойму, как же это ты жив остался?

Лешак, собиравшийся было рассказать правду, обиделся и принялся врать.

— Нет, не печенегов я там отыскал, Илюша. А нашел я там змия о семи головах, злобного не менее печенежской полутысячи. Долго бился я с ним, почитай, три дня и три ночи прошло к тому моменту, когда последняя голова этого чудища скатилась в сухой овраг. Утомился я сильно! Еще три дня и три ночи отсыпался после такого. А пробудился от того, что трясли меня немилосердно, да слезами горючими поливали. Открываю глаза, смотрю — мать честная! Девки!

Муромец недоверчиво хмыкнул:

— Врешь, небось, как обычно?

— Да ящер меня пронеси, коли вру! — выпучив глаза, с жаром воскликнул Попович. — Оказывается, змей тот до девок вельми охоч был, и натаскал он их к себе в пещеру много. Тут девки, значит, видят, что чудище домой не вертается, вылазят на свет божий — глядь, змей без голов кверху лапами валяется, а поодаль удалой молодец, — чуть поклонился Лешак, — без движения лежит. И давай они тогда меня оплакивать, слезы проливать. Ну а когда уж я проснулся, то-то радости было! И повел я их тогда по домам, пока в этой веси, где мы ночевать собрались, тебя не повстречали.

— Все наврал. — проворчал Илья. — Пещеру какую-то в степи отыскал со змеем многоголовым…Ну, и где они, эти твои девки?

— Да вот же они сидят! — пожав плечами, показал Лешак на левую сторону стола. — Только поболее их, вообще-то. Наверное, половина спать разбежалась.

Илья покачал головой, потом кивнул, крякнул, поднялся. Заметил, наконец, Руслана. Молодой богатырь за все это время не проронил ни слова. Теперь поклонился.

— Здрав будь, Илья-богатырь.

— И тебе не хворать. — буркнул Муромец. — Из младшей, что ль, дружины? Как звать?

— Руслан.

— Руслан, Руслан… Где-то слышал. А! Не за тебя ли Владимир наш князь дочку свою просватал?

Руслан потупил взор, но тут вмешалась Мила.

— За него, за него. А я та самая дочка и есть. Милой меня кличут.

Муромец посмотрел на нее внимательно и медленно сел на место. Осушил еще один ковш, помотал головой.

— Ничего не понимаю! А ты-то, княжна, как здесь оказалась?

— Про то долго сказывать, — пожала плечами Мила, а ты, поди, устал с дороги…

— И то верно. — Муромец вновь поднялся. — Эй, как тебя… Вакула! Кажи, где тут сеновал…

Остальные тоже вскорости разошлись почивать. Руслан договорился с Лешаком, чтобы тот проводил Милу до Киева и сдал на руки отцу.

— А сам как? — спросил Лешак.

— А так. Пока Черноморда не поймаю — не бывать мне в Киеве! — ответил Руслан.

Глава 24

— Провалиться мне на этом месте!!! Сколько же можно?! — бесновался Рыбий Сын, глядя на бесчувственное девичье тело. На сей раз жертва была задушена. В запальчивости он рванул меч из ножен, глаза его налились кровью.

— Нет!!! — рванулась к нему Фатима, но Молчан жестом остановил ее

— Буду в час по девке убивать, пока эта тварь, что по ночам злодействует, не сознается! — заорал Рыбий Сын.

— Ты это чего? — угрюмо спросил его Молчан. В голосе волхва послышались угрожающие нотки. — Решил по-быстрому за убийцей работу доделать?! И чем ты тогда лучше? — в руках его появился посох. — Так отделаю, не посмотрю, что друг!

— Может, ты предложишь лучший выход? Тогда предлагай побыстрее, а то все равно не пройдет и месяца, как нам некого станет провожать.

— Колдовство это, злое колдовство, и как его побороть — это еще придумать надобно. Все это мы сейчас обмозгуем. Предлагаю не двигаться с места, пока убивца не найдем. Заодно и бабы отдохнут, загоняли мы их совсем по этим степям. То ли дело было с Русланом путешествовать — то ураганом подхватит, то на змее… Легко и быстро…

— И как это мы будем искать злодея?

— Это будет непросто. Мне нужно подготовиться. Вели пока девкам пожрать чего сготовить, а я делом займусь.

Молчан достал из мешка прихваченную у Черноморда книгу, отошел с ней в сторонку, стал внимательно просматривать, бережно переворачивая страницы. Потом нашел нужное место, принялся читать. Читал он все утро, отвлекшись только на завтрак, когда Фатима робко позвала его к костру. Да и ел он как-то рассеянно, все мысли его были там, в книге. Наконец, Молчан закрыл огромный том, бережно спрятал в мешок и подошел к другу.

— Рыбий Сын, дружище, будь так добр, дай мне твой нож. — произнес волхв ровным голосом. Он был собран, сосредоточен, лицо его не выражало ничего.

— Зачем? — удивился Рыбий Сын. — Ты почитал книгу, понял, что ничего не получится, и от такого позора решил зарезаться, чтоб не долго мучиться?

— Дай мне нож. Сейчас не время для шуток.

Рыбий Сын пожал плечами, но нож дал. Молчан принял его, взял деревянную плошку, подошел к убитой девушке. Сделал надрез под левой грудью несчастной, собрал в плошку кровь, залепил порез каким-то листом. Затем снова отошел в сторону, движением руки зажег свой неугасимый огонь. Сел рядом, долго смотрел на пламя, шепча какие-то слова и держа плошку с кровью перед собой. Потом пропел несколько стихов на наречии, которое Рыбий Сын совершенно не понял, несмотря на то, что крутил в свое время «птичий клюв» Русланова оберега. Волхв побормотал еще что-то, медленно раскачиваясь из стороны в сторону. Рыбий Сын пристально глядел на него, полонянки с плачем готовили свою подругу в последний путь. Наконец, с резким гортанным вскриком Молчан выплеснул кровь в огонь и закрыл глаза.

Он ожидал увидеть злобного колдуна навроде того же Черноморда, что подобно шакалу крадется за ними по пятам, забирая по человеческой жизни каждую ночь. Но совершенно для себя неожиданно увидел он то, что происходило у него за спиной: вот сидит Рыбий Сын, вот хлопочут девки… Стоп. И словенин, и девки, включая убитую, как бы отливают зеленовато-голубым сиянием. Но одна из них светилась кроваво-красным цветом. Она и была убийцей. Молчан медленно открыл глаза, встал, едва ощущая свое тело — волшба высосала из него немало сил, поднял обличающий перст и, пошатываясь, сделал шаг, другой, третий… Рыбий Сын на всякий случай тоже встал, пошел рядом с другом. Молчан подошел к той, что в колдовском видении светилась красным, указал на нее и прохрипел: