Ее собственные правила - Барбара Брэдфорд

– Нет. Почему же ты не забрала меня, когда тебе стало лучше? – Старая обида вспыхнула вновь, как ни старалась Мередит подавить ее.

– Я примчалась в детский дом немедленно, как только меня выпустили из лечебницы. Я шла на поправку, принимала антибиотики, моя болезнь уже не была опасна для окружающих. Но в «Доме доктора Бернардо» мне сказали, что тебя у них уже нет, что тебя удочерили. Я была в шоке. Обезумела от горя и ярости.

Ума не могла приложить, как тебя разыскать. Помощи ждать было неоткуда, денег нет, родных нет. Все равно что стучаться лбом о стену. Они отказались со мной разговаривать, не дали никаких сведений, я даже не знала, с чего начать поиски.

Кэти горестно покачала головой, достала носовой платок и вытерла слезы.

– Я чувствовала себя совершенно раздавленной и беспомощной, Мэри. Меня до сих пор колотит от злости и отчаяния. Я так и не смогла смириться с этой потерей, бессильная ярость грызла меня всю жизнь. С тех пор я никогда не чувствовала себя счастливой или хотя бы довольной. Я всегда беспокоилась за тебя. Единственной моей надеждой было, что в один прекрасный день, когда ты вырастешь, тебе захочется увидеть родную мать, и тогда ты сама найдешь меня.

Из глаз Мередит снова брызнули слезы, и она воскликнула:

– Но меня никто не удочерял! В детском доме тебе солгали! Меня посадили на корабль со многими другими детьми и увезли в Австралию. В сиротский приют в Сиднее.

– В приют! – Кэти была потрясена. Она с ужасом смотрела на Мередит, не до конца осознав жестокую правду. – Да что же это такое?! Послать тебя из приюта в Англии в приют на другом конце света! Почему? – На мгновение она закрыла глаза. – Мне сказали, что тебя удочерила прекрасная семья, что ты теперь живешь в другом городе, в Англии. Для меня это было единственным утешением… что ты растешь среди людей, которые тебя любят, заботятся о тебе. А теперь я узнаю, что тебя никто не удочерял! Кэти била дрожь.

Мередит погладила ее по плечу и сказала:

– Меня действительно удочерили, но уже потом, в Сиднее, а не в Англии. Когда мне было восемь лет. Но через два года Стреттоны погибли в автомобильной катастрофе. Они были не очень хорошими людьми. А сестра мистера Стреттона отдала меня обратно в приют.

Застыв от изумления, Кэти проговорила слабым голосом:

– Они тебя обижали? Издевались?

– Нет. Но они меня совсем не любили. – Мередит вдруг недоуменно спросила: – Но если ты не давала разрешения на отправку меня в Австралию, то как же это могло случиться? Как могли в детском доме доктора Бернардо решиться на подобное преступление?

Кэти резко отшатнулась и пронзительно взглянула на Мередит.

– Ты вдруг так заговорила, словно я скрываю от тебя правду. Но ты должна мне поверить, Мэри, все было именно так, как я рассказала.

– Что ты, я ничуть не сомневаюсь в твоих словах! Просто я не понимаю, как это могло произойти.

– Я тоже. Никогда не могла понять. Все эти годы я жила словно в кошмаре. – Кэти высвободила руку и встала.

Она медленно подошла к письменному столу, выдвинула ящик и вынула большой конверт.

– Несколько лет назад, в конце восьмидесятых, в «Обсервер» была напечатана статья. Когда я ее прочитала, у меня волосы встали дыбом. В статье рассказывалось о детях-иммигрантах, посланных в Австралию и помещенных в семьи и приюты. Читая, я молила Господа: только бы ты не оказалась в числе этих детей. Мне так хотелось верить, что ты живешь в Англии, в семье, которая тебя удочерила. А теперь оправдались мои наихудшие подозрения. – Голова Кэти поникла, из глаз потекли слезы. – Так ты была одной из этих несчастных детей, Мэри.

Она замолчала, глотая слезы, потом спросила:

– Ты меня не обманываешь? Ты не подвергалась насилию?

– Уверяю тебя, мама, нет. Страдала лишь моя психика. Я всегда перед сном плакала – так сильно я тосковала по тебе. Я росла без любви и ласки, и, разумеется, нас всех заставляли много работать. Я мыла полы, перестирывала груды белья. И еще, мы почти всегда ходили голодные. Но ни физическому, ни сексуальному насилию я не подвергалась.

– Только моральному и психологическому, – со вновь закипевшей яростью добавила Кэти. – Боже мой! Послать маленьких детей за двадцать тысяч миль, на другой конец света, просто для того, чтобы перевести в другой приют! Дикость какая-то!

Кэти снова села на диван и протянула конверт дочери.

– Статья называлась «Потерянные дети империи». Я ее сохранила. Прочитаешь потом. Тебе дурно станет. – Она вздрогнула. – Хотя что я говорю! Ты ведь сама пережила все то, о чем здесь написано…

– Почему ты сохранила статью?

– Сама не знаю. Спустя некоторое время телевидение показало документальный фильм о детях-иммигрантах. Я смотрела его, и меня охватил панический ужас. Фильм произвел на меня очень сильное впечатление, я до сих пор не могу его забыть.

– Значит, «Дом доктора Бернардо» послал в Австралию много детей. Ты говоришь, сотни?

– Нет, Мэри, тысячи. Более ста пятидесяти тысяч. Но этим занимался не только «Дом доктора Бернардо». В отправке детей за границу были замешаны другие благотворительные учреждения.

– Какие, например?

– Армия Спасения, Национальный детский дом, Детское общество и масса других благотворительных заведений, действующих под патронажем католической, англиканской и пресвитерианской церквей.

– Господи Боже! – ахнула Мередит. – Уму непостижимо!

– Да, в голове не укладывается, – подтвердила Кэти. – Многие дети, особенно мальчики, работали с утра до позднего вечера под палящим солнцем, строили общежития. И очень часто их насиловали священники. Жизнь их была сущим адом.

– Но как правительство это допустило? Почему оно не вмешалось?

– Не вмешалось? Да эта акция была частью правительственной политики. Сколько же горя они нам причинили – отцам, матерям, детям. Невообразимо!

– И к тому же все это проводилось незаконно, – добавила Мередит. – Неужели никто не подал в суд на британское правительство? Я хочу, чтобы преступники понесли ответственность за мое потерянное детство, за годы бед, несчастий и разлуки.

– Я не знаю, было ли хоть одно судебное разбирательство. После показа документального фильма разразился большой скандал. Общество было взбудоражено. Ведь оказалась затронута честь нации. Люди возмущались и негодовали. Правительство решительно отрицало свою причастность к той давней акции, но даже ребенку понятно, что оно было в ней замешано.

– Но зачем это было нужно правительству?

В голосе Кэти зазвучала язвительная насмешка:

– Ну как же: самый легкий способ заселить колонии. Взять да и переправить туда детей. Подобная практика существовала с давних лет, и детей перевозили аж до 1967 года.