Синяя бабочка плетельщика судеб - Ариадна Краснопёрова

– Ты знаешь?..

– Знаю. Но уважаю твоё право на новую жизнь. Если хочешь связать себя с бандитом с большой дороги, тебе и карты в руки. Но благородные замашки оставь, это совершенно неуместно.

– Он меня любит! – возразила она.

Ха, забавно, а против бандитизма не возражает.

– Ты в этом так уверена? Женщины, – покачал головой я. – Во что угодно поверят, лишь бы красиво звучало.

– Да что ты можешь знать!

– Ничего. Я ничего не знаю.

– Вот и не суйся не в своё дело, незнайка!

– Только если вы будете поступать также, – сладко улыбнулся я.

Помолчали. В плане взламывания черепушек я мог по праву называть себя если не мастером, то достаточно опытным воином. Сначала старый пень долгое время пытался привить мне любовь к анализу ситуации и запутывания собеседника в кружеве слов. Потом Гуахаро с его попытками рассмотреть ситуацию со всех сторон. Да ещё плюс мои собственные тренировки, когда я вешал лапшу на уши хорошеньким девушкам.

Какое небо голубое... Я никогда раньше не видел такого глубокого, холодного оттенка. Я стянул с головы капюшон, чтобы не загораживал обзор. Нет, кажется, всё-таки встречал что-то подобное... Это был камень, да, большой огранённый камень в серебряном обрамлении. Не помню, где я его встречал, но, кажется, ещё в столице.

– Ай! – вскрикнула Фани.

Никакой опасности я не чувствовал, так что просто скосил на неё взгляд. Та стояла, прижимая руки к лицу и в шоке разглядывая меня.

– Миледи, вы уже видели меня без капюшона, – напомнил я. – Чего же вы так кричите?..

– Но... – она явно не знала, что сказать. – Это же... Больно было?..

– Да, – отрезал я, возвращая головной убор на место.

И, словно бы не замечая её взгляда, встал и подошёл к Эрни. Вот так, деточка, мучайся от сочувствия и любопытства, злись за упрямство и всезнайство... Ты сама не поймёшь, как мысли обо мне перейду в совершенно другое русло.

И да, авторитетно заявляю. Я – самый коварный в этой компашке!

...Залитый солнечным светом луг. Синекрылая бабочка, которая никак не хотела ловиться в мой сачок. Я уже очень устал, да и кушать хотелось, чай, время-то обеденное! Но я обещал сестренке, что поймаю «синеклылку», а значит, я её поймаю!

Внезапно ветер переменился, и я почувствовал такой знакомый, родной запах. Папа! Что он делает здесь в такой час? Ой, надо срочно спрятать сачок, чтобы папа его не увидел...

Я бросил орудие преступления в высокую траву и побежал навстречу отцу. Трава была чуть меньше меня ростом, но росла пучками, так что я добежал быстро и почти не падая.

– Папа! Папа! – кричал я, заливаясь смехом и подпрыгивая от переполнявшей меня радости.

– Привет, малыш, – сказал он, подхватывая меня под мышками и поднимая над головой. Папа сильный. – Ты что здесь делаешь? Сейчас же обед!

Бу! Сколько ему раз говорить, что я не малыш?! Ай, ладно, наверху так хорошо, можно так много посмотреть!

– Я бабочку ловлю! – честно ответил я, глядя в теплые глаза древесного цвета. – Меня Риваша попросила!

– Так нельзя! – строго произнёс отец, опуская меня на землю. – Ты же можешь ненароком убить бабочку!

– Я ведь осторожно! – возмутился я.

– А бабочка может лишиться крыльев даже от маленького прикосновения! Обещай, что больше не будешь так делать!..

– Обещай, что больше не будешь так делать, – обманчиво мягким голосом попросил инквизитор, стирая плевок с лица. Тёмный душный подвал и в плоть врезаются раскалённые щипцы. – Обеща-а-ай...

Небесно-голубые глаза смотрели удивлённо, чуть расстроено, а пыточные инструменты в руках казались продолжением его тела. Этот контраст бил по сознанию хлеще огня.

– Ну же, малыш, вспомни нормы приличия, – прочти пропел он. – Если не хочешь представится, то хотя бы пообещай уважительно относиться к хозяевам.

– Да пошёл ты! – прохрипел я.

Ещё один плевок, от которого эта мразь успела увернуться. И боль, выворачивающая тело на изнанку. Я попытался дёрнуться, ударить эту мразь и...

...Проснулся от собственного движения.

Тяжело дыша, сел на подстилке, обхватив колени руками и утыкаясь в них лбoм. Спасибо Властелину Иллюзий, что напомнил мне причину, по которой я отказывался нормально спать все эти полгода. Не то чтобы у меня для этого так уж часто выпадала возможность, но всё-таки... Неосознанно я начал качаться из стороны в сторону, словно убаюкивая сам себя. Реб-бёночек... Больше восемнадцати лет от роду, а до сих пор с кошмарами справиться не могу. В своё оправдание могу сказать, что вряд ли найдётся мой сверстник с подобным опытом. Насколько мне извесно, я чуть ли не единственный, кто пережил поход в застенки инквизиции.

Посмотрев чуть правее, я убедился, что Эрни, сладко посапывая, видит седьмой сон. Вот уж чистая душа... Единственный кошмар – горбун-алхимик, который даже ударить толком не может. Везунчик.

Я вздохнул, потерев лоб. Кошмар срочно следовало с кем-нибудь обсудить, они не приходят просто так. Старый пень утверждал, что такие сны приходят как напоминание. О чём конкретно – неизвестно. Я всегда думал, что о мести, Олест же утверждал, что об отце... Иногда кошмары предостерегали меня об опасности, реже предрекали счастье, но...

Задрожав, я запустил пальцы в шевелюру. До этого я казался себе таким сильным и умудрёным опытом, а сейчас я просто испуганный щенок, ищущий утешения. Только некому утешить... Эрни ни чем помочь мне не может, сам дитё дитём, Фани – тоже, если даже упустить из виду, что к ней не подобраться. А больше никого более менее дружелюбного по близости нет.

Хотя...

– Гуахаро, сволочь ты эдакая, если слышишь меня, то немедленно тащи свою тощую задницу сюда. Поговорить надо, – прошептал я тихо и зажмурившись.

Я зажмурился, осозновая насколько глупо я сейчас выгляжу. Ну, а вдруг? Всё равно свидетелей моего позора нет. Даже Олест теперь не посмеётся надо мной... А команда тихо посапывает в две дырочки, не соизволив выставить часового.

Несколько секунд ничего не происходило. Я уж успел расскаятся о содеянном, как на подстилку опустилась тяжесть. Небольшая, как будто вес ребёнка. Что-то коснулось моих висков и страх с беспокойством куда-то делись, оставив только усталось и покой.

– В чём дело? – спросил знакомый почти безэмоциональный голос.

Я расслабился, глубоко вдохнув знакомый запах грозы, и откинулся обратно на сумку, что играла роль подушки, цепляясь за худющую талию императора. Просто так, чтоб не сбежал никуда. Секунду поразмыслив, он тоже лёг, на мою грудь, умудряясь устроить свои острые косточки так, чтобы мне ничего нигде не кололо. М-да, это мастерство похлеще боя.