Русская мода. Фейк! Фейк! Фейк! - Мистер Моджо

Я ошибался в своих прогнозах.

Алеша не стал ссылаться на занятость. Он просто не взял трубку.

Следующий шаг, который я совершил, был банален, скучен и традиционен. Я поступил так, как веками поступали наши предки по мужской линии. А именно – заперся в кабинете и хорошенько, в одиночестве, надрался.

В моем сейфе всегда были бутылки. Без хорошей пары бутылок бизнес – не бизнес. Алкоголь – это репрезентативная сторона дела. Я всегда был убежден: пусть у нас не будет ни одного разрешительного документа, пусть мы задолжаем зарплату сотрудникам, и даже пусть это попахивает махровой уголовщиной, но уж бутылки у нас всегда должны быть самые лучшие. И сейчас я принялся за них завидным энтузиазмом.

«Какое положение дел мы имеем?», – размышлял я. Завтра сюда пригонят строительную технику и все закатают в асфальт – здание фабрики, поле и редкий, расположившийся по соседству, лес. В этом мире будущего нет места фальшивым сумочкам «Луи Вьюиттон», как нет места и благородной авантюре. В этом мире все принадлежит сияющим автострадам, по которым поедут счастливые, белозубые люди. В каждой семье будет автомобиль, стиральная машина, посудомоечная машина и еще машина, которая сама сможет делать все остальное. Конечно, автострады будут очень нужны этим уверенным в себе, хорошо упакованным человеческим существам.

Мне не было и тридцати, детка, но сидя тогда там, в запертом кабинете, на собственной фабрике, доживающей последние дни, я реально ощущал себя ветошью. Мне казалось, после этого удара мне уже не подняться. Все. Не будет больше сумочек, джинсов, не будет больше ничего.

И тут мой мозг зацепился за одну мысль. «Стоп, – сказал я сам себе. – Что ты там говорил про лес? Тот лес, который завтра пойдет под нож вместе с фабрикой и со всем остальным? Вырубать лес плохо, разве нет? Это типа легкие нашей планеты, это природа, экология – в конце концов, это просто красиво само по себе», – я выглянул в окно, чтобы посмотреть на этот лес. Там было деревьев пятнадцать не больше. Жалкие тонкие сосенки жались друг к другу, спасаясь от ветра. Посреди всеобщей, разверзнувшейся вокруг мрачности – мрачным было небо, мрачными были редкие проплешины травы, мрачными казались лица работниц, последними уходивших с фабрики – деревья выглядели очень беспомощными. Они казались жертвами, понимаешь о чем я? Для дела, которое я задумал, это было самое то.

С чего начинается нормальный социальный протест?

С поста в социальных сетях.

Мне понадобилось десять с половиной минут, чтобы зарегистрировать страницу в «Живом Журнале», и еще десять, чтобы написать душераздирающий текст на экологическую тему. «Они хотят уничтожить наш лес! – писал я и тут же расшифровывал, чтобы ни у кого не оставалось сомнений. – Они – это коррумпированные чиновники. Им уже мало наших денег, теперь они хотят забрать себе наши природные богатства, и поэтому они… они… у меня не поворачивается язык, чтобы произнести это, и слезы стоят в груди… Они хотят УНИЧТОЖИТЬ наш лес! Прекрасный хвойный лес, который снабжал чистым воздухом весь юг Москвы. Оборотням в костюмах НА ЭТО ПОЛОЖИТЬ! Ради своих коварных замыслов они готовы принести в жертву наше здоровье, будущее нашей планеты, будущее наших детей».

Первые полчаса было тихо, а затем на меня посыпалось точно из обоймы. Люди писали о своей готовности лечь под бульдозеры, но не допустить уничтожения леса. Зеленые активисты, работники офисов, пенсионеры, анархисты, люди без определенных занятий, программисты, бездельники, молодые и старые – все они испытали чувство праведного гнева после прочтения моего поста. Полагаю, многие из них в ту же минуту начали собирать вещи, чтобы присоединиться ко мне и встать лагерем на месте будущей стройки. В посте я скромно подписался: «Неравнодушный». Я сообщил, что собираюсь жить в палатке и присматривать за лесом, и если что – я готов в одиночку бороться с захватчиками, погибнуть, но не отдать им ни пяди земли.

Тысячи людей разослали мое послание по своим друзьям. Десятки тысяч оставили комментарии к этой записи – восхищаясь моей храбростью и обещая поддержку.

К утру новость о вырубке леса занимала первую строчку в рейтинге информационных агентств. Сообщалось, что это один из самых крупных лесов в южном Подмосковье.

Еще через пару утр в двух шагах от фабрики расположился лагерь воинственно настроенных активистов, а я встал у них во главе. Предваряя их приезд, я действительно поставил палатку. А еще – прекратил бриться, чтобы создать у первых защитников леса ощущение, что я действительно тут жил, не имел никаких удобств и оттого зарос бородой. Они мне поверили. Поверили и включились в игру. В то же время я, тайком от них, ежедневно ускользал на фабрику, чтоб принять душ, пропустить пару рюмок и проследить за тем, чтобы производство не останавливалось.

Впервые в жизни мне удалось организовать столько людей, и это не стоило мне ни копейки.

Москва, Столешников переулок

Москва определенно нравится агенту Интерпола Жаку Дювалье. А особенно ему нравятся московские девочки. Заслышав его французский, они тут же начинают порхать вокруг точно райские птицы, улыбаются ему, делают невинные глазки и почти всегда – они готовы идти до конца.

Не будет преувеличением сказать, что Дювалье чувствует себя превосходно. По утрам он посещает тренажерный зал и баню при отеле. Вечерами – изучает особенности местных баров. Все это не идет ни в какое сравнение с тем, что выпадало ему в прошлом. Не нужно сутками сидеть в коричневой жиже Амазонки, чтобы следить за поставщиками паленых «Найков». Пиявки не кусают за член. Сказать по правде, задание в Москве ничем не хуже Каннского курорта, с которого его отозвали – тем более, что за все башляет контора. Дювалье исправно отгружает в парижскую штаб-квартиру увесистые счета. При этом большей частью деньги он тратит на себя. На красоток уходит совсем немного: достаточно купить пару бокалов коньяка в баре, чуть-чуть посветить французским паспортом и, наконец, произнести коронную фразу « Я совсем мало понимать по-русски». И вот уже красавицы всех мастей готовы опекать его в этой, по их словам, жестокой и полной опасностей стране. «Нет, нет, – говорят они. – Без нас ты здесь просто пропадешь!» А, попадая в его номер и благоговейно ужасаясь его убранству, красотки мигом оказываются без своих платьиц и шубок. «Это нужно, чтобы твоя постелька не была холодной», – объясняют они.

Их глазки – голубые-голубые.

Их ротики – словно клубничный мусс.

Все портит телеграмма из Парижа. Ее отправитель – Жан-Жак Потен,