Воспоминания дипломата - Юрий Соловьев

   Моя служба в министерстве сводилась, как я уже говорил выше, к ежедневному выпуску обзора русской и иностранной печати, причем мне удалось при поддержке министра привлечь много временных работников. Это достигалось тем, что многие из наших заграничных служащих, находившихся в отпуске, стремились по той или другой причине оставаться на более продолжительное время в Петербурге. В таком случае их прикомандировывали к отделу печати. Таким образом я довел штат отдела до двенадцати человек вместо полагавшихся двух делопроизводителей и двух-трех причисленных. Применительно к этому переходному заграничному составу была распределена и обработка газет. Обыкновенно обзор прессы той или другой страны поручался заграничному чиновнику, имевшему там свое местопребывание и знакомому с местными условиями политической и экономической жизни. Этим достигалось то, что наши обзоры постепенно становились более полными и интересными. Обработка русской печати тоже имела свое значение, в особенности потому, что в это время как петербургская, так и московская печать изощрялась в своих нападках на министерство, а Извольский ставил себе задачу не скрывать этой критики от Николая II, который мог бы случайно узнать о той или другой статье из другого источника. Мне помнится, как иногда впопыхах приходилось делать специальные выдержки или посылать вырезки из русских газет перед отъездом министра с докладом к царю.

   Ровно в четыре часа ежедневный обзор печати вместе с распределенными по заранее установленной системе наклейками газетных статей, с подчеркнутыми наиболее значительными местами передавался мной Извольскому, который, надо ему отдать справедливость, изучал их весьма основательно. Иногда нужные сведения таким образом доходили до министра раньше, чем ему успевали о них доложить начальники политических отделов. В таком случае они обращались ко мне как бы с упреком, что я не поставил их о том или другом факте в известность ранее, чем узнавал о нем министр. Но исполнить их желание было для меня невозможно, так как газеты мы получали лишь в одном экземпляре, вырезки из которого шли к министру. Для точного установления направления каждой из иностранных газет я завел картотеку, в которую заносились сведения из доставляемых нам посольствами и миссиями характеристик наиболее важных иностранных органов печати. Помимо того, мне удалось добиться получения копий большинства политических донесений из отделов министерства. Этим очень облегчалась обработка газетного материала. За время моего пребывания в Петербурге мне пришлось принять участие и в междуведомственной комиссии по преобразованию нашего министерства. Между прочим, согласно поданному мной проекту, были установлены новые кадры бюро печати, преобразованного из второй экспедиции при канцелярии. Параллельно бюро печати был образован и юридический отдел - оба этих отдела были подчинены непосредственно министру, приобретя тем самым большое значение. Что касается бывшей второй экспедиции, то ее прежнее подчинение канцелярии, проявлявшей большую рутину, лишало ее всякой самостоятельности. Новые штаты, впрочем, были окончательно утверждены лишь после моего отъезда за границу.

   Мне удалось, несмотря на продолжавшие оставаться натянутыми отношения с "Новым временем", наладить с представителями остальных русских и иностранных органов печати весьма хорошие отношения. Между прочим, иностранные корреспонденты обыкновенно приглашали меня на свои ежемесячные обеды во Французской гостинице, где я со многими из них не только познакомился, но даже сдружился.

   Летом 1909 г. в министерстве произошли значительные перемены. Во время отпуска Извольского товарищ министра Н.В. Чарыков был назначен послом в Константинополь вместо А.И. Зиновьева, ставшего членом Государственного совета. Извольский был недоволен этим назначением, и мне помнится его довольно кислое замечание Чарыкову при встрече на вокзале. Он ему сказал: "Поздравляю вас, вы назначили себя послом", намекая на то, что это назначение было решено во время отпуска Извольского при очередном докладе управляющего министерством Чарыкова Николаю II*. Вместо Чарыкова товарищем министра был назначен будущий министр иностранных дел С.Д. Сазонов, министр-резидент при Ватикане. В Петербурге это назначение объяснялось главным образом тем, что Столыпин, не имея возможности влиять на иностранные дела благодаря особенности основных законов, проводил в министры своего зятя Сазонова. Столыпин и Сазонов были женаты на сестрах. Со времени назначения Сазонова начало чувствоваться в министерстве приближение ухода Извольского. Он часто уезжал в отпуск. Сазонову приходилось подолгу управлять министерством. Что касается бюро печати, то Сазонов проявлял к нему меньший интерес, чем его предшественник, и мне приходилось бывать у него с докладами гораздо реже. Несмотря на эти перемены, раз взятый курс в сторону Англии уже более не изменялся. Петербургская печать во главе с "Новым временем" продолжала с тем же усердием нападать при всяком удобном и неудобном случае на Германию, но в то же время не прекращалась и газетная травля Извольского. Получилась явная несообразность: с одной стороны, печать как бы подчеркивала солидарность общественного мнения с антигерманской политикой министра иностранных дел, а с другой - всячески критиковала его в методах проведения этой политики. Результатом этого ненормального положения и выходом из своего рода министерского кризиса в области внешней политики (этот кризис, впрочем, не охватил всего кабинета ввиду особого по основным законам положения иностранного ведомства) явилось состоявшееся уже после моего отъезда за границу назначение Извольского в Париж. В соответствии с желанием Столыпина иметь в Министерстве иностранных дел близкого себе человека министром был назначен Сазонов.

   ______________________

   * Назначение Чарыкова отозвалось на судьбе моего бывшего начальника Ю.Н. Щербачева. Он считал себя после почти восьмилетнего пребывания в Афинах первым кандидатом в Константинополь. Раздосадованный на министерство, Щербачев подал в отставку.

   ______________________

   Подобное разрешение вопроса оказалось после смерти Столыпина большой ошибкой. Вскоре все нити русской внешней политики попали снова в руки Извольского. При этом в Париже он имел возможность легче, чем в Петербурге, вести личную политику, направленную на этот раз непосредственно к войне. В ней он легкомысленно видел единственный путь к осуществлению поставленной перед собой задачи - унизить австрийцев и отомстить им за неудачу в Бухлау, а к тому же открыть путь к Босфору.