Ласка скорпиона - Нора Робертс

– Они мне оба нравятся. И, признаю, чувствую себя немного виноватой из-за Уэбстера, потому что я этой чертовой страсти не видела, пока она меня чуть не сожгла, а ты потом надрал ему задницу.

– Ах, добрые старые времена!

Ева закатила глаза, изо всех сил стараясь не улыбнуться.

– Просто я не понимаю, как у них это может получиться. Будь это краткосрочный отпускной роман, я бы еще поняла. Полный вперед, как говорится. Но то, что мы видели за столом, на краткосрочный отпускной роман не похоже.

– Кто же откажется от краткосрочного отпускного романа? Но ты права, это на него не похоже, потенциал куда мощнее. Они взрослые люди, Ева, они как-нибудь разберутся сами. А пока я получил огромное удовольствие от встречи. Приятно было на них смотреть.

– Зато теперь он пойдет смотреть, как поют и танцуют на Бродвее, а я займусь работой.

– Думаешь, он пренебрегает своими рабочими обязанностями?

– Нет. -Ева испустила досадливый вздох. -Нет, я знаю, у него все под контролем. Просто злюсь. Ничего не могу с собой поделать.

Рорк повернул к дому.

– Тебе станет легче, если я скажу, что было безумно интересно – даже эротично! – наблюдать, как ты, метафорически выражаясь, перемалываешь задницу Рене в пыль под звуки «Пока виски в стакане»?

– Возможно. Мне самой понравилось. – Ева повела плечами, сбрасывая напряжение. – Но мне еще больше понравится, когда это будет не метафорически, а на самом деле. И все-таки было здорово.

– И даже эротично?

Ева послала ему лукавую, вызывающую улыбку.

– Возможно.

Они вышли, и он схватил ее за руку, не даваяподняться на крыльцо.

– Идем со мной.

– Нет, я не могу, мне надо…

– Прогуляйся со мной. Смотри, какой чудесный летний вечер! Воздух напоен любовью, лейтенант.

– Ты хочешь сказать, что поглядел, как я разыгрываю из себя первостатейную суку, и возбудился.

– Так и есть. О да! – Рорк сплел пальцы с ее пальцами и принялся размахивать их соединенными руками. – Вот войдем в дом и тут же усядемся за работу. Но сейчас… Ветерок подул, – наконец-то! – в саду листва трепещет, я держу за руку любимую женщину.

Рорк сорвал с куста цветущую веточку – Ева не смогла бы назвать растение – и сунул ей за ухо.

И вовсе это было не глупо, наоборот, очень мило. Ева решила не выдергивать цветок, так и оставила его за ухом. И пошла с ним в ногу.

Они остановились ненадолго перед молодым вишневым деревцем, которое они посадили вместе в память о его матери.

– Выглядит неплохо, – заметила Ева.

– Здоровое и сильное. Весной опять зацветет… и мы с тобой это увидим – ты и я. Это очень важно.

– Знаю.

– Она думает, ты вышла за меня ради власти, – заметил Рорк, пока они шли обратно к дому. – Рене. Она бы так и поступила на твоем месте. Власть и деньги для нее одно и то же.

– Ну так она ошибается. Я вышла за тебя ради секса.

Рорк засмеялся.

– Я так твердо в этом уверен, что изо всех силподдерживаю статус-кво с моего конца.

Они оказались в маленьком фруктовом саду, где росло не больше дюжины персиковых деревьев, ломящихся под тяжестью плодов.

– А что, Соммерсет и вправду кладет их в пирог?

– Соммерсет – традиционалист. – Рорк выбрал на ветке спелый персик, сорвал и протянул ей. – Попробуй.

– Вкусный. Сладкий, – сказала она, откусив от персика.

– Соммерсет хочет посадить несколько вишневых деревьев.

– Я люблю вишневый пирог.

Рорк засмеялся и тоже откусил от персика, который Ева протянула ему.

– Я дам ему отмашку.

Пахло летом, спелыми фруктами, цветами, зеленой травой. Прогулка, тепло летнего дня, запахи, ее рука в его руке – все это помогало ей вспомнить: у нее есть все, чему она завидовала, когда думала о детстве Рене.

У нее тоже было кое-что, что она могла считать нормальным.

– Видишь вон то место? – Рорк указал на сверкающую в солнечных лучах зеленую низину. – Я вот подумал: а не устроить ли там пруд? Совсем маленький, может, шесть футов в диаметре. Кувшинки и ивы.

– Хорошо.

– Нет, я хочу знать, что ты думаешь. Тебе это понравится? Это же твой дом, Ева.

Ева окинула критическим взглядом обозримое пространство парка и решила, что все и так прекрасно.

– С этими дурацкими рыбами? – спросила она недоверчиво.

– Ты имеешь в виду карпов? Можем и карпов запустить.

– Они немного жуткие, но занятные. – Теперь Ева внимательно взглянула на него. – Ты стал чаще оставаться дома, чем раньше. Уже не колесишь по миру, как раньше. Тебе, наверно, проще было бы разбираться кое с какими вещами на месте – где бы это ни было, – но ты не едешь, разве что в случае крайней необходимости.

– У меня стало больше причин оставаться дома, чем раньше. И я этому рад. Я этому радуюсь каждый день.

– Я изменила твою жизнь. – Ева взглянула на недоеденный персик. – Ты изменил мою жизнь. И я этому рада. – Она вновь подняла глаза на него. – Я этому радуюсь каждый день. Пусть будет маленький пруд, и хорошо бы, если б было на чем сидеть. Чтобы мы могли сидеть и любоваться на этих рыб.

– Меня это устраивает.

Ева обвила руками его шею, прижалась щекой кего щеке. «Любовь найдет дорогу», – подумала она.

– Я не последовала логике, – прошептала она. -Даже когда говорила, что это никуда не годится, чтоэто невозможно. Я не смогла. Ты был нужен мне каквоздух… Что бы я себе ни говорила, я же не могу не дышать! Меня и раньше любили. Уэбстер думал, что он в меня влюблен, хотя я этого не признавала и не могла ответить ему взаимностью. И совсем другая любовь была у меня к Мэвис, к Фини. Я их любила. У меня хватило любви для них. Теперь я вспоминаю, какой была раньше, и мне есть чем гордиться.

Ева закрыла глаза и вдохнула Рорка. Как воздух.

– Но я не знала, сколько во мне любви, как я могу любить. Не знала, сколько я всего могу, пока не появился ты. Пока не появился ты, мне бы и в голову не пришло гулять с кем-то по саду. Мне ни с кем не хотелось бы сидеть у пруда, кроме тебя. Ни с кем, – повторила Ева, тихонько отодвигаясь, чтобы заглянуть ему в лицо, – пока не появился ты.

Рорк нежно овладел ее губами, и они оба погрузились в поцелуй, в волшебство минуты, в нежность.

Поцелуй был сладок, как персик, выскользнувший из ее руки, и тих, как воздух вокруг них, шепчущий ароматом спелых персиков, летних цветов и зеленой травы, на которую они опустились.

Ева коснулась его щеки, провела кончиками пальцев по линии подбородка. «Его лицо, – думала она, – такое родное, такое близкое… Его взгляд, его улыбка, даже нахмуренные брови. Стоило мне его увидеть, как со мной что-то произошло. И все, от чего я отгораживалась, наверно, чтобы выжить, все, что подавляла в себе, вдруг вырвалось наружу».