Вне закона - Андрей Круз

– Я в самом конце Мэйн-стрит живу, где усадьбы уже. С синими воротами дом, там такой один. Заходи.

Несмотря на выпитое, уснуть сразу в гостинице не получилось, мысли одолевали. Точнее – одна мысль, о том, что я пропускаю какой-то кусочек картинки. Что где-то вот здесь он, под самым носом, а я его не вижу и все время отодвигаю в сторону как ненужный. А именно из-за него мозаика и не складывается.

Людей Цигеля вырезали во сне, похоже. А насколько это вообще реально – потравить собак и вырезать во сне целую банду? Они что, там так упивались? Или уширивались своим товаром?

Кто-то от Цигеля контачил с «Висельниками». Скорее всего, этот кто-то и ушел с ними на судне. И тут все логично.

А может быть так, что этот кто-то и организовал нападение? Подсыпал всем в водку чего-то, например? И все спали, а проснулись уже мертвыми? Очень может быть, это логично. Без «своего среди чужих» так не получится, скорее всего. Даже меня, без охраны и всяких сторожевых собак, не получилось дома взять, а там и собаки, и несколько бойцов было… кто-то внутри нужен.

Дальше мы имеем Пэта Брауна. Вот он ко всему каким боком? Может быть, он и был тем, кто работал одновременно и на Цигеля? Сомневаюсь. На кой черт ему было тогда искать защиты у Кощея? И на кой черт предателю нужна была карта, если он сам прятал уведенное золото? Нет, Пэт Браун и неизвестный предатель – люди разные. Тогда какая между ними связь?

Мне нужен кто-то, кто знал людей Цигеля. Тех, кто погиб, и тех, например, кто исчез. Кто-то должен был исчезнуть.

И как он исчез? Про ограбление многие говорят, а про исчезнувших – никто.

По следам грабителей пошли Шарап с Костей. Сколько было грабителей на самом деле – никто не знал. Вот шли они, шли, шли – и нашли трупы. И следы лодки. И никакого золота. Тогда они что сделали? Вернулись к Мамону и сказали, что всех грохнули. Так? Именно так они мне данное событие и описали. Мамон, со своей стороны, мог логично предположить, что тот, кто забрал золото, заодно и предателя оприходовал, зачем он нужен?

А вот мне кажется, что предатель был умней и лишь избавился от лишних партнеров. Как? А вот черт его знает, я тут могу лишь спекулировать, но способов много на самом деле. Например, можно было привезти небольшую часть золота, сказать, что облажались, отдать его «Висельникам» в уплату за помощь, а за остальным вернуться когда-то позже, когда шум утихнет.

Тогда откуда карта и Пэт Браун? Зачем карта? И вообще, это карта чего? Самого ли золота или чего-то другого?

Откуда берется этот самый Пэт в схеме?

Пэт мог быть, условно говоря, другом того самого предателя. Если он был эмиссаром Цигеля у «Висельников», то с кем-то он же должен был общаться больше, чем с другими, верно?

Например, они некое «партнерство» организовали. А карта… ну, как элемент доверия, что ли? За уши притянуто, но возьмем за рабочую версию. Нужна хоть какая-то версия, в конце концов.

И что получилось дальше? Почему Пэт был один, без «партнера»? Кто вычислил и убил Пэта? Куда делся «партнер» и почему золото им не откопано или как там он его спрятал?

А если так: человек Цигеля взял Пэта в партнеры, нарисовал карту. Но, не будучи полным идиотом, что-то не сообщил. Например, город, где это все. Пэт, решив, что журавль уже не в небе, а в руке, завалил перебежчика. Приехал в Батлер-Крик, но ничего там не нашел.

Что ему на самом деле нужно было от Кощея? Это тоже как-то странно выглядит. Если не нашел, так чего бояться? Или… ну опять же, например: перебежчик все же что-то значил для «Висельников»? А Пэт его грохнул.

Нет, это я уже в фантазии погружаюсь. Другое дело, что фантазии логичные. И по-другому никак не складывается картина. Пэт просится к Кощею под крышу, чтобы свои же не грохнули, предлагая взамен золото, которое сам не нашел. Кощею в это вообще лезть неохота, потому что он всю историю считает пустой тратой времени, потом к Брауну кто-то подкатывается, выманивает из города и убивает. Но никакой карты не находит.

А нахожу ее я.

И что из всего этого выходит? А то, что мне нужен Сом. Сначала. И какая-то информация про Цигеля. И очень мне интересен ответ на такой вопрос: а что Цигель обычно делал со своим золотом? Куда оно шло дальше? Не копил же он его там где-то в стиле «там царь Кощей над златом чахнет»? Тем более что Кощей здесь другой и с виду никак не чахнет.

Что Цигель делал с золотом?

И вот с мыслью о том, что как раз это и надо бы выяснить в первую очередь, я и уснул. Правда, о том, как это выяснить, никаких идей у меня не было.

Как бы то ни было, на следующий день проблема решилась если не сама собой, то очень легко. С утра встретились с Толстым на завтраке, как с вечера договорились, вот он мне и сказал:

– Это все знают. На лавэ менял в «Первом банке Доусона». Часть где-то держал, может, в том же банке, а часть в рост давал.

– В рост давал в Желтухино? – уточнил я.

– Больше в Желтухино, но и в других местах. Здесь давал, – он показал за окно, подразумевая Нарым, – в Нерчинске давал.

– Если давал, то и получать надо было, так? – осторожно спросил я. – Сами-то долги редко отдаются, если не напоминать.

– Бойца помнишь? Ну, Дима, вчера познакомились…

– Помню, конечно. Человек, со своей дамой который?

– Он самый. – Толстый разломил булочку, взяв ее из корзинки, и принялся намазывать вареньем. – Вот он и получает, если надо.

– Он… он на Цигеля работал или как бы на подряде был?

– За долю. – Толстый отложил нож, которым вылавливал варенье из горшочка. – Так он сам по себе в авторитете здесь. Вот эта гостиница его, например, – постучал он по столу. – Ну и еще всякое.

– Но Цигеля он хорошо знал?

– Да нормально. – Чуть наклонившись вперед, над столом, Толстый откусил кусок булки, старясь не уронить на стол варенье. – А что знать хочешь? – спросил он, прожевав.

– Да человека одного ищу, он вроде как на Цигеля раньше работал, – не стал я пускаться в подробности.

– У Бойца поинтересуйся, – уверенно кивнул Толстый. – Скажи, что я попросил помочь. Если он не знает, то никто не знает. Ну разве что Мамон, но не думаю, что тебе с руки в Желтухино переть, – усмехнулся он.

В результате катер до Батлер-Крик я пропустил, зато встретился с Бойцом. Искал его полдня, натыкаясь везде на «только что был, но ушел», и встретил уже днем, на набережной. Вопрос его не удивил. Мы сели на скамейку над пристанью, наслаждаясь все более и более теплым с каждым днем солнцем. С реки тянуло легким ветерком, дальше, ближе к фарватеру, виделось несколько лодок с рыбаками. Не теми, кто ловит для продажи, а для души, с удочками. Берег напротив сплошь зарос лесом, а у единственного более или менее пологого спуска была деревянная пристань для парома. Сам же паром, небольшой и абы как сооруженный, стоял пока на этой стороне, а паромщик с него тоже рыбу удил, свесив босые ноги. Некого возить пока, выходит.