Брось мне вызов - Лорен Лэндиш

Я сглатываю, довольно громко; не думал, что эта ситуация зайдет так далеко – всего лишь хотел устроить веселое приключение для нас обоих. Ну, и в придачу разозлить Дэниела и увеличить свои шансы на реализацию собственных мечтаний.

Но где-то на этом пути началась битва за мечты Эль и ее сердце.

Позволит она или нет, я искренне хочу, чтобы она осознала силу, которая у нее есть для осуществления своих мечтаний.

– Идем, – говорю я и беру ее руку в свою. – У меня есть идея. Вызов.

Глава 18. Эль

– Да ты издеваешься.

– С чего бы? – спрашивает Колтон, проследив за моим взглядом. – Я видел это место десятки раз, когда ехал по шоссе. Раньше я особо не обращал на него внимания. Теперь мне кажется, что тут весело.

Ему не обязательно было говорить, что на самом деле он никогда и не собирался делать что-либо из ряда вон выходящее, пока в его жизни не появилась я, – я и так четко слышу эту невысказанную мысль.

Сейчас мои глаза устремлены на самый верх возвышающегося над нами крана: мигающие огоньки будто посмеиваются надо мной и, вероятно, сигналят летящим низко самолетам, чтоб держались подальше. Вокруг нас любители мини-гольфа делают свое дело, слышатся радостные крики с картодрома, а в стороне неоновые огни зазывают прокатиться на аттракционе под названием «Во всю прыть». Но над нами возвышается гордость «Страны развлечений». Это совсем не похоже на безобидную площадку для мини-гольфа, куда я его приводила. Совершенно точно прийти в три часа ночи в парк развлечений – безумная идея.

– Колтон, эта чертова штука километр в высоту! – протестую я. У меня скручивает живот, когда кто-то спрыгивает вниз крана, их крики – единственный способ отследить их продвижение по темнеющему небу. Я думаю, что последует звук, как человеческое тело отскакивает от асфальта, но вместо этого слышу смех… то ли от облегчения, то ли от безумия, не могу сказать.

– Всего лишь сорок метров, – поправляет меня Колтон, указывая на табличку с надписью «Тарзанка “Прыжок веры”». Он берет мою ладонь и сжимает ее. – Ты сказала, что боишься высоты, но будь у тебя возможность, то прыгнула бы с парашютом. Если тебе бросят вызов, конечно. И я подумал, что тебе понравится такое испытание. Кажется уместным, не так ли?

– Может быть, но у меня внезапно возникло очень сильное желание не отдавать свою жизнь в руки гигантской резинки, – отвечаю я.

– Иди сюда.

Колтон ведет меня к закусочному столику. Из стоящего неподалеку мусорного бака, заполненного жирными бумажными тарелками и остатками еды, доносится запах дешевой пиццы и чуррос. Усадив меня на скамейку, он садится напротив, поставив ноги по обе стороны от меня, и поворачивает меня лицом к себе; его колени стоят рядом с моими.

Колтон наклоняется вперед и крепко целует меня. Его уверенность опьяняет и вызывает привыкание, его губы мягкие и требовательные. Конечно, мы целовались раньше. Я даже попробовала на вкус почти все уголки его тела, но этот поцелуй почему-то кажется более интимным, чем то, что мы делали сегодня днем. Как будто он молча и щедро дает мне силы в момент сомнений и переживаний.

Он отстраняется, и на его губах появляется довольная улыбка, когда он большим пальцем отслеживает пульс на моей шее. Он наклоняет голову, и я думаю, что он хочет еще. Вместо этого он задает мне вопрос.

– Ты когда-нибудь слышала о флипизме?

Я уже мысленно целую его, поэтому мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что он сказал.

– Это когда жестом посылаешь людей куда подальше? Или какая-то болезнь?

Его губы опять дергаются, но на этот раз, кажется, он без стеснения смеется надо мной, поэтому я толкаю его в грудь.

– Заткнись и просто скажи, что это, а не превращай в словарную викторину из средней школы, к которой я не готовилась. Придурок.

Он действительно смеется над этим, подняв обе руки, чтобы показать: он не хотел меня обидеть. Но я все равно раздражаюсь и театрально скрещиваю руки, не позволяя ему так легко сорваться с крючка.

Но Колтон знает, что я играю, и проводит ладонями по моим рукам. Я тут же расслабляюсь и разрешаю ему вновь взять меня за руки, и он переплетает наши пальцы.

– Флипизм – это искусство броска монеты. Ты ставишь что-то на орла и что-то на решку, и в момент, когда монета находится в воздухе, глубоко внутри ты хочешь, чтобы она приземлилась на определенную сторону. И когда монета приземляется, ты чувствуешь разочарование или облегчение. В этот самый момент интуиция подсказывает тебе, что ты действительно хочешь, и ты можешь пересмотреть свои истинные ценности… Это и есть основа флипизма.

– Звучит как самый странный разговор о броске монеты, – смеюсь я над этим абсурдом, но внутри меня есть та самая крошечная часть, которая любит, чтобы решения принимались просто и без лишней ответственности. Хотя я не думаю, что подбрасывание монетки покажется отцу взрослым способом принятия решений.

– Ты хочешь, чтобы я приняла решение о поездке в Лондон, подбросив монетку?

Его глаза смотрят вправо, на гигантский кран смерти.

– Не совсем. Я подумал, что ты сама могла бы стать монеткой. Поднимись наверх и узнаешь. Хочешь остаться, не ехать в Лондон и оставить жизнь такой, какая она есть? Хочешь прыгнуть и поехать в Лондон? Посмотри, что получится.

Он возвращает взгляд на меня. Кажется, никто из нас не ожидал, что эта заварушка приведет к такой глубокой философии, и это слишком тяжелый разговор для парка развлечений, где какого-то ребенка только что громко стошнило в мусорное ведро. К счастью, не рядом с нами, а у картинга. Наверное, накатал слишком много кругов.

Я моргаю, пытаясь игнорировать звуки рвоты, потому что искренне сочувствую тошнотику, и сосредотачиваюсь на словах Колтона.

– Если ты поднимешься туда, если прыгнешь, то в момент свободного падения ты поймешь, чего тебе на самом деле хочется. И тебе просто нужно будет довести дело до конца, храбрая девчонка. Лети или, если ты порхаешь, как колибри, стань орлом и взлетай. Очень по-американски, да?

Он выглядит довольным тем, что завершает свою мотивационную речь на проамериканской ноте. Как тут можно подумать «Ой, да ладно, фигня какая-то»? Это совершенно непатриотично.

– Дело совсем не в этом, – жестикулирую я, а на его лице все еще написано то, что он мне только что высказал. – Мне страшно, потому что там до жути высоко. Боязнь высоты – совершенно разумное проявление инстинкта