Горький ветер свободы (СИ) - Ольга Куно

Я зажмурилась, откидываясь назад и впуская его в себя. Вцепилась руками в его плечи, как в единственное, за что вообще стоило держаться в этом мире. Движения Данте были порывистыми и жадными, а потом он склонил ко мне голову и впился в губы так страстно, что я забыла о необходимости дышать.

Следуя неожиданному для самой себе порыву, оттолкнула его, развернула и, перекинув ногу, устроилась сверху. Он не возражал, только неслышно прошептал что-то одними губами. Разобрать слов я не могла, но это явно было нечто одобрительное. Он и вправду поспешил воспользоваться ситуацией, открывавшей ему много новых возможностей для ласк.

Потом я упала на диван рядом с Данте, даже не знаю, как уместившись на столь узком пространстве. Долго-долго лежала, не в силах унять безумно колотящееся сердце и частое дыхание.

Данте сразу уснул, я же спать и не думала. Сначала просто лежала, наслаждаясь собственными ощущениями и для полноты эмоций прижимаясь к его пылающей коже. Открыла глаза и довольно долго бездумно смотрела в потолок. Потом повернула голову и, прижимаясь щекой к диванной подушке, с нежностью посмотрела на спящего Данте. Он лежал на боку, положив руку под голову, ресницы едва заметно подрагивали, а губы были слегка приоткрыты. Я собиралась тихонько, чтобы не разбудить, поцеловать его, и тут сердце словно сжал ледяной кулак.

Он выглядел сейчас таким расслабленным, беззащитным и уязвимым. Он не отдавал себе отчёта в том, что происходит. А я этим воспользовалась.

Я с тихим стоном прикрыла глаза. Что же я натворила? Как бы сама отреагировала, если бы кто-то меня опоил, а Данте аналогичным образом воспользовался ситуацией? Кажется, теперь я никогда себе этого не прощу. И как я завтра утром посмотрю ему в глаза?

Я осторожно встала, подхватила платье и отошла ко второму дивану. Быстро и тщательно оделась, так, словно могла тем самым перечеркнуть всё, что произошло. Хотелось поскорее уйти и запереться в своих покоях, но… Личные переживания личными переживаниями, однако причина моего пребывания здесь никуда не делась. Айгуль и её рабыни по-прежнему находятся в армоне, и кто знает, вдруг они найдут способ пробраться сюда в эту ночь. Наверное, сейчас моё бдение меньше всего похоже на бескорыстную помощь, и от этого на душе становится совсем паршиво. Тем не менее, я сделаю то, что должна. То, что обещала.

Я села на диван и закрыла глаза. Обхватила плечи руками, будто от холода. Глупо было рассчитывать, что в моей жизни что-то наладится. В сущности, я осталась похороненной там, в Астароли. А здесь я — только обуза, и для других, и для себя. Данте, Данте, зря ты остановил того боцмана…

Из-под опущенной ресницы вытекла слеза.

А вскоре я погрузилась в дрёму.

Мы с Данте проснулись более-менее одновременно. Воспоминания о вчерашнем вечере нахлынули резко. Меня будто обухом ударили по голове. Сердце снова зачастило.

— Сандра?

Я подскочила, услышав голос Данте. Что-то он сейчас скажет?

— Что произошло вчера вечером?

Данте приподнялся на локте и отчаянно хмурил лоб.

— А ты не помнишь? — с замиранием сердца спросила я.

— Очень смутно, — признался он. — Помню, как мы ужинали, и как эта девица опрокинула бокал. Потом Ренцо рассказывал свои истории. А дальше всё как в тумане.

— Помнишь, как укололся заколкой Айгуль?

— Да.

— Это была не случайность. Она подстроила это, чтобы ввести тебе в кровь какое-то дурманящее средство.

— Вот, значит, как. — Данте приложил руки к вискам; видимо, у него болела голова. — Это многое объясняет.

— Мы с Ренцо предположили, что это могло быть сделано умышленно, — продолжала я, — поэтому вывели тебя из гостиной под предлогом пожара.

— Да-да, припоминаю что-то подобное, — подтвердил Данте.

— Ну вот, — кивнула я, — а потом мы отвели тебя сюда.

— Вот этого я уже совсем не помню, — признался он. — А что потом?

Сердце забилось с удвоенной скоростью, руки вспотели.

— Ничего, — смалодушничала я. — Ты лёг на диван и почти сразу уснул. А я на всякий случай осталась здесь на дежурстве.

— И…всё? — спросил он, как-то странно хмурясь.

— Всё, — подтвердила я. Врать, так врать. — А что?

— Нет, не обращай внимания, — замотал головой он. — Видимо, мне просто приснился сон.

Я поспешила отвести глаза.

Глава 11

Полтора часа спустя состоялся совместный с гостьей завтрак. Я потратила это время на то, чтобы с грехом пополам привести себя в порядок после ночи, проведённой не слишком спокойно и не слишком комфортно. Кажется, мне это удалось весьма относительно; возможно, сказывалось подавленное душевное состояние. А вот вошедший в гостиную Данте выглядел безупречно, так, словно вчерашним вечером не произошло ровным счётом ничего необычного. И даже гостеприимно улыбнулся Айгуль-ханум. Гостеприимно и, как мне показалось, проникновенно. Это заставило почувствовать неладное меня, но не гостью.

Вскоре к нам присоединился Ренцо, и мы приступили к завтраку. Сначала ничто не прерывало тишину, кроме стандартного в таких случаях звона посуды.

— Мои девушки ходили сегодня в южное крыло, — заметила как бы между делом Айгуль. — И не обнаружили там никаких следов пожара.

Она устремила на Данте недовольный взгляд, требуя объяснений.

Данте и бровью не повёл.

— Да, мои люди умеют быстро ликвидировать следы подобных происшествий, — сказал он. — И, между прочим, — он холодно улыбнулся, — у меня для вас подарок.

Губы Айгуль, несомненно решивший, что Данте избрал такой способ извиниться, тронула улыбка.

— Благодарю вас, дон Данте, — чинно произнесла она. — Это было совершенно необязательно.

— Ну почему же, я думаю, это совсем не лишнее, — возразил Данте, вручая ей коробочку.

Девушка поспешила откинуть крышку.

— Что это? — нахмурилась она.

— Коллекция заколок, — с небрежным видом произнёс Данте. — Обратите внимание: все они довольно острые. Вы ведь именно такие предпочитаете?

Теперь настала его очередь устремить на гостью весьма тяжёлый взгляд. Девушка закусила губу и промолчала.

— Погода сегодня чудесная, самая что ни на есть подходящая для дороги, — небрежно откинувшись на спинку стула, продолжил между тем Данте. — Солнечно и не слишком жарко. Надеюсь, ваш путь будет приятным.

Следующие две недели я провела в угрызениях совести. Периодически мне удавалось, путём приведения различных логических доводов, убедить себя в том, что ничего такого уж ужасного не произошло. Ненадолго это помогало, но вскоре совесть начинала давить с новой силой. Я даже стала подумывать о том, чтобы признаться Данте в случившемся — и будь что будет, но стыд в сочетании с инстинктом самосохранения не позволяли так поступить. Однако однажды я, не выдержав, пошла окольным путём.