Тот момент - Линда Грин

Мама улыбается, садится и снова начинает рыться в своем рюкзаке. Она достает каждому по два батончика мюсли и банану.

— Держи. Еще я прихватила нам обед. Бутерброды с морковью и хумусом или сыром и помидорами. Выбирай.

Я улыбаюсь ей, хотя знаю, что оба сэндвича из черного хлеба с отрубями. Я предпочитаю белый хлеб, но ем его только тогда, когда хожу на детские праздники, что бывает не очень часто, так как большинство ребят меня не приглашают.

— Спасибо, — говорю я, стараясь не выказать, как надеялся, что она всего лишь притворилась, будто не захватила «особой» еды. Мы вместе сидим и завтракаем. Мама закатала клапан палатки, чтобы мы могли смотреть на деревья.

Такое чувство, что сейчас мы остались одни во всем мире, и мне это нравится. Но я также знаю: папа, должно быть, уже вернулся с велосипедной прогулки и обнаружил, что мы пошли в поход без него.

— Что ты сказала папе в записке? — спрашиваю я.

Мама вздыхает, прежде чем ответить.

— Мы пошли в поход, потому что нам обоим нужен отдых.

— Отдых от чего?

— От всего.

— Ты сказала ему, куда мы идем?

— Нет, — признается она, глядя в землю.

— Почему нет?

— Иногда, Финн, людям полезно побыть наедине с собой, чтобы попытаться разобраться в своих мыслях.

— Ты думала, он придет за нами и попытается меня вернуть, да?

Мама поворачивается ко мне.

— Ты заболел от стресса, Финн. Вот почему тебе стало плохо прошлой ночью. Это несправедливо, что ты оказался в центре конфликта. И единственный способ вытащить тебя — увезти куда-нибудь, где нас никто не побеспокоит.

— А почему папа тебе не позвонил? Он, должно быть, уже дома.

Мама снова тяжело вздыхает.

— Он не позвонил мне, потому что я не взяла с собой телефон.

Я смотрю на маму. По тому, как она это сказала, стало ясно: мама оставила сотовый преднамеренно, а не забыла его или что-то в таком роде. На самом деле ее план куда масштабнее, чем я думал.

— Мы сбежали, да?

— Я так об этом не думаю, Финн. Я просто пыталась сделать то, что лучше для тебя в очень сложной ситуации.

— Я пойду в школу в понедельник?

— Тебе решать. Если да, папа договорился о встрече с миссис Рэтклифф, и они смогут прямо оттуда послать тебя на экзамены. Если ты не возражаешь, я отвезу тебя домой завтра вечером. В противном случае мы вернемся в четверг вечером, когда все закончится. Выбирай сам.

Я еще раз смотрю на маму. Не думал, что она способна разработать такой план. Я никогда раньше не слышал, чтобы гомеопат или ароматерапевт ударялся в бега.

У меня в животе творится множество странных вещей.

Как будто организм не знает, испугаться ему или обрадоваться. Стоит подумать, что скажут папа и миссис Рэтклифф, если в понедельник мы не придем в школу, кишки будто готовы взорваться. Поэтому я пытаюсь представить, что скажет Лотти, когда узнает, что я сбежал в знак протеста против экзаменов. Может, нам на дом и правда повесят мемориальную табличку, как она говорила. И тогда мы не сможем его продать, так что, возможно, мама и папа останутся вместе.

— Четверг, — шепчу я маме. — Поедем домой в четверг.

До. 12. Каз

Просыпаюсь в шесть тридцать. Мне больше не надо вскакивать на работу в субботу утром, но попробуйте объяснить это моим биологическим часам. Я явно настроена в это время заваривать чай и жарить блюда, независимо от того, требуется это или нет.

Мне снова приснился кошмар. Вторую ночь подряд. Мама стоит передо мной, размахивая утюгом. Ее волосы черно-белые, как у Круэллы де Виль. Терри прячется за мной, плачет и зовет маму. А она просто стоит и хлещет пиво, пока на плите за ней пузырится сковорода. Когда вода попадает на кухонную плитку, образуются слова «пустое место».

Я широко открываю глаза, решив выбросить образы из головы, и спускаю ноги с кровати. С таким же успехом я могу встать и сварить себе чаю, даже если обслуживать больше некого. Без Терри квартира кажется невероятно пустой. По крайней мере, если бы я по-прежнему работала в кафе, это немного отвлекало бы меня от грустных мыслей. Здесь пустота просто напоминает мне о том, что человек за бортом. Жилета тоже нет. Я понятия не имею, как спасти брата. Мне остается лишь барахтаться на поверхности в надежде, что, если брат все-таки всплывет, у него все равно будет дом, в который он может вернуться. Потому что сама я плыву по ручью из дерьма без единой соломинки, не говоря уже о весле.

Я принимаю душ, причем быстрее, чем обычно, так как понимаю, что это действительно деньги на ветер. Деньги, которых у меня нет. Как бы иллюстрируя это, фен выключается через несколько секунд после того, как я его включаю. Я подхожу к консервной банке на подоконнике, чтобы взять несколько фунтов стерлингов для счетчика. Осталось всего шесть. Думаю, у меня в сумочке завалялась еще парочка, но это все. Закидываю три фунта и еще раз подсушиваю волосы, прежде чем заплести их, пока они еще влажные.

Когда я спускаюсь, то беру последний кусок хлеба из пакета, ставлю тостер на единичку и смотрю, как ломтик выскакивает, едва зарумянившись; то, что наш Терри назвал бы «теплый хлеб». Я достаю из холодильника пасту и намазываю как можно тоньше. Варенье завтра само собой не появится, если я не найду работу, а это будет нелегко в моем возрасте и безо всяких рекомендаций. Пять лет я проработала в том убогом месте. Кафе, где я трудилась раньше, давно закрылось, и я понятия не имею, как связаться с мужчиной, которому оно принадлежало, даже если он еще жив.

«Вам нужно будет составить резюме с историей карьеры и подробными рекомендациями». Так сказала Дениз из центра по трудоустройству.

Как будто у меня когда-либо была карьера или резюме. Глупая корова. Мне придется сделать то, что я делала всегда: стучаться в двери,