Убийца из детства - Юрий Александрович Григорьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Почему?
– Не увидела, не заметила, что Сашка задумал мстить за дочку.
– Потому что узнал ее на фотографии в альбоме, – продолжила Ирина.
– Да! Сашка был среди тех, кого Вася однажды пригласил в баньку. Возможно, Вася показал одноклассникам и видео с ее участием.
– Когда ты был у Тани в последний раз, то сказал, что почти уверен в том, что знаешь убийцу. Но не назовешь его имя, потому что тебе надо что-то проверить. Что?
– Мне надо было позвонить в ЗАГС. А еще узнать, есть ли на родине Сашкиной жены женский монастырь, где помогают наркоманам.
– Тогда зачем ты попросил Татьяну сообщить всем одноклассникам, что ты знаешь убийцу? Ведь в то время ты его еще не знал!
– Я подумал, что пока она всем позвонит, я успею получить последние доказательства.
– Но – зачем? Чтобы спровоцировать убийцу?
– Ну конечно! – улыбнулся Журавлев. – Только звонок Альки спутал все карты. Я стал гадать, как она узнала, что я в городе? Как узнала, где я остановился? Ответа у меня не было. Поэтому я не заподозрил подвох. Что-то меня в ее словах смущало, но я не мог понять, что именно. Только там, на пожарище, я догадался, что в словах Альки было неестественным. Понял, почему этот человек говорил шепотом. И кто он.
– Ты видел Баракина после пожара?
– Как только вышел из больницы – тут же позвонил ему.
– Он не удивился, что ты живой?
– Если и удивился, то не показал этого.
– Вы встретились? Где? У него дома?
– Нет! На Набережной.
– О чем поговорили?
– Я рассказал, как вычислил его. Что знаю и понимаю его мотивы, что сочувствую его беде, но не могу с ним согласиться. Что не держу на него зла за то, что он хотел меня убить. Что не собираюсь идти в полицию. Просто уеду из города. Чтобы у него было время принять решение: что делать. Сдаваться, скрываться, или…
– Покарать себя, – закончила Ирина его мысль.
Журавлев кивнул.
– А он? – тотчас спросила Ирина.
– Смотрел в землю и слушал.
– Так ничего и не сказал?
– Сказал, что и он, и жена мечтали, чтобы дочь стала великой танцовщицей. Потому дали ей такое необычное имя: Виллиса. И красиво, и со смыслом. Не надо придумывать сценический псевдоним. Но карьера не удалась. Переживали. Сашка пытался с этим смириться, а Виллиса… Она же – девочка красивая. Заговорила о том, что хочет стать моделью. Сашка с женой отговаривали. Но, похоже, она не послушалась. Уже потом, когда все открылось, когда удалось уговорить Виллису поехать на лечение, она рассказала родителям, что ее падение началось, когда после обычной фотосессии ей предложили эротическую. Соблазнилась. Уж очень хотелось свободы, самостоятельности, независимости. И – понеслось. Сашка с женой заметили, что у девушки появились деньги. Что не всегда ночует дома. На вопросы отвечала: ночевала у подруг, устроилась работать без оформления. И все такое. Они и верили и не верили. Как допустить мысль о самом страшном? Это же невозможно! Обманывали себя. А Виллиса в конце концов попала в руки Надежды.
– Она не знала, что Надежда – одноклассница ее отца?
– Я спросил его об этом. Он уверен, что не знала.
– Но ведь она могла видеть Надежду на Сашкиных школьных фотографиях.
– Значит, не видела. Или не узнала. А может быть, нет у него таких фотографий.
– А Надежда? Тоже не знала, что Виллиса – Сашкина дочь?
– Думаю, что не знала.
– Чем закончился ваш разговор?
– Да ничем! – пожал плечами Журавлев. – В самом конце Сашка как-то странно посмотрел на меня. Взгляд был такой… Тут я понял, почему Вася сравнил его с питоном. Сашка смотрел, как удав. Глаза широко открыты, лицо напряжено, губы плотно сжаты. Так я нашел объяснение слову «питон». В последнем Сашкином взгляде я увидел удава. В нем было такое сумасшедшее напряжение, такой коктейль злобы, ненависти, решимости, готовности к чему угодно! А еще… Может быть, мне показалось, но там еще было отчаяние! Беззвучная, но кричащая мольба о помощи!
– Как на картине «Крик»? – спросила Ирина.
– Что-то в этом роде! – благодарно посмотрел на жену Журавлев. – Звука нет, а в ушах стоит такой звон, что того и гляди – перепонки лопнут. Вот так он на меня посмотрел.
– Он в эту минуту понял, наверное, что натворил! – тихо сказала Ирина. – Что ничего уже не исправить!
– Наверное! – согласился Журавлев. – А в целом его взгляд гипнотизировал! Удав, да и только! Меня мороз по коже пробрал.
– А потом?
– Потом его взгляд потух. Только что глаза сверкали, и вдруг в них не стало ничего. Одна чернота. Как будто в его голове перегорела лампочка. Он пожал мне руку и ушел.
– Как думаешь, что теперь будет?
– Сашка человек умный. Понимает, что влип. Думаю, не станет ждать, пока его арестуют.
– Ты обещал Тане назвать имя убийцы. Назвал?
– Я позвонил ей из аэропорта. Сказал, что улетаю. Что скоро она все узнает.
– Страшно! – поежилась Ирина. – Хотя… Ну а что Алька? Ты говорил с ней?
Журавлев отрицательно покачал головой.
– Почему?
– Когда я после встречи с Баракиным пришел в отель за вещами, портье передал мне пакет. Я открыл его. Он в сумке. Принеси, пожалуйста.
Ирина вышла из кухни, вернулась с бумажным пакетом, положила его на стол. Вопросительно посмотрела на мужа.
– Доставай! – кивнул ей Журавлев, показывая на свою правую руку. – Мне не справиться.
Ирина развернула пакет и достала из него кусок старого дерева, много раз покрашенного белой эмалью. Ирина повертела его в руках. На одной из сторон виднелись следы пилы. На противоположном под слоем краски были отчетливо видны вырезанные когда-то цифры: «01.01.82».
Ирина положила брусок перед мужем и вышла из кухни. Журавлев посмотрел на цифры, провел по ним пальцем левой руки. Грустно улыбнулся. Подарок может означать только одно: Алька просит не напоминать больше о себе. Наверное, она права. И хотя немного жаль, что его история первой любви закончилась на невеселой ноте, Журавлев почувствовал облегчение. Камень, что давил на его душу все эти годы, который заставлял стонать от чувства собственной вины, грызть подушку, чтобы не закричать от боли, это камень исчез, словно и не было. Прав был мудрец: все проходит!
Вернулась Ирина.
– Я не спрашиваю, что это за цифры.
– Разве непонятно? – спросил Журавлев.
– Понятно! Простила она тебя. Я бы, наверное, не смогла. Есть будешь?
Журавлев убрал брусок со стола, кивнул головой. Ирина
